Автор Сергей Солодовник
Но не только этот, во многом региональный аспект, был важен в том договоре. Читаем удивительно современный текст договора 2000 года:
«Дальнейшее развитие сотрудничества и тесного взаимодействия между Россией и КНДР отвечает коренным интересам народов двух стран, тенденциям формирования многополярного мира».
Обратим внимание: звучит как современная повестка дня. А это было подписано задолго до формирования БРИКС+. И даже – за год до формирования ШОС. И за семь лет до известной мюнхенской речи Путина, о несправедливом мировом порядке.
Тогда это был запас на будущее.
Вспомним предысторию до прихода Путина на пост президента РФ.
Ещё в 1990-е годы, сначала на посту директора СВР РФ (Служба внешней разведки), а затем в качестве главы МИД РФ, Евгений Максимович Примаков обосновывал неизбежность курса на многополярность мира.
В качестве стержня этой конструкции, призванной гарантировать суверенитет государств, он закладывал взаимное понимание и уважение как минимум трёх государств-цивилизаций: Китай, Россия, Индия.
И при этом – заповедывал избегать блоковой конструкции. Наподобие НАТО. Смысл был в том, что консультациям – ДА, а автоматическому вступлению в войну для защиты интересов друг друга – НЕТ.
Однако, в отношениях с другими партнёрами, Евгений Максимович не исключал такого инструмента, как прямую военную взаимопомощь.
И речь шла о странах, которые на период после распада СССР, были объявлены Америкой странами-изгоями. Это были Иран и КНДР.
Логика Примакова была уже в первые годы президентства Путина воплощена в конкретные действия РФ.
Это было крайне непросто для молодого – по стажу – президента РФ. Вспомним, что на тот период Россия формально входила в структуру Большой восьмёрки. Почти на равных президент РФ принимал решения вместе с лидерами Запада.
Китай туда не был приглашён.
Автор в Телеграм