Пятый день стоял штиль. Насколько это бывает опасно , я узнал только много лет спустя, а сейчас не думая ни о чем , мы шли с Валаама. Паруса давно уже сложены , поэтому уповали на бензин, который подходил к концу . Ситуация заставляла резать расстояние и идти напрямую на Н.Ладогу.
Бензин кончился в самой середине дня и пути , до ближайшего берега 30км.
Единственным выходом оставалось стать на якорь.
Якорь повис не дойдя до дна. Навязали линь от второго якоря, потом все ,что можно сняли с парусного вооружения. Якорь все-таки лег на дно, но прямо под лодкой, не держал.
Стояла жуткая тишина , утренняя жара, давно уже стала, томительным зноем, не качало, не дуло .
Как описать наше состояние я не знаю, беспокойство? , тревога?, вроде бы нет , но все что угодно , только не спокойствие.
Однообразие пробовали скрасить сном. Он ни в какую не шел, даря лишь минутное забытье.
Вспомнил про батарейки в навигаторе, последнем источнике энергии на лодке , решил выключить его и при последнем взгляде на экран, обнаружил что нас снесло с маршрута еще на 3 км к середине озера и продолжает сносить.
Айфонов тогда не было , эти милые , доступные сейчас, пустячки цивилизации , тогда даже не снились.
Вот такая нарисовалась общая картинка.
Двое в лодке, штиль , бессилие.
Выход был ,грести, но это может прийти на ум какому-нибудь сорокалетнему юнцу, но я тогда давно вырос из тех штанишек.
Бездействие и бессилие томило.
Сидеть и лежать не получалось, начал ходить по лодке взад вперед, чтоб дать волю ногам, чтоб дать волю рукам , подумывал залезть на мачту , но хорошо что не расплавился на солнце рассудок, который держал под контролем все действия.
Леха был спокоен как удав. Ему что, он пассажир. Невозмутимо лежал на палубе , подложив обе руки под голову, положив на ногу ,согнутую в коленке , другую ногу и махал ступней, в такт, незатейливой мелодии, которую он напевал уже третий день. От его тра-ля-ля-ля-бу-бу-бу-бу ,я еле сдерживал себя от порыва, сказать Лехе ,заткнись.
Вспомнил Моцарта и Сольери, подумал, не схожу ли я с ума, рукой проверил на месте ли все части моего тела, все на месте и в том порядке в каком должны быть , значит с ума не схожу, потом стал думать вдруг об Иване Грозном и о том ,что же заставило его поднять руку на сына. Не сразу, но догадался, может он тогда, также долго и мучительно слушал , бесконечное бу-бу-бу-бу-бу , которое я слышу от Лехи.
И вот на грани улета в нирвану, откуда-то из глубин моего сознания выплыло неосознанное действие, сам до сих пор не понимаю ,что меня толкнуло на это, возможно инстинкт спасения .
Я не понимая что делаю, поднялся на самую высокую часть лодки, послюнил во рту палец и поднял в небо. Стою и вдруг , к великой радости почувствовал с одной стороны пальца холодок.
Это было ни чем иным как перемещением воздуха.
Это был не ветер, озеро оставалось гладким, воздух недвижимым.
Ничего не говоря Лехе, поднял паруса и о диво!!!, они зашевелились, зашуршали, захлопали, милее не было звука .
Но только в самой верхушке, метра полтора от всей площади парусов. Этого хватило, чтоб появилось движение. Не важно куда, не важно какое , но движение. За движением появилось спокойствие.
Конец дня и всю ночь мы ползли к берегу и лишь под утро, когда берег стал отчетливо виден , поднялся ветерок, силы которого хватало поднять рябь на воде и наполнить паруса. А это уже многое значило.