Хорошо в деревне летом

Бараны в небе

Был за старой молочной на правом берегу речки Глодневки перед впадением в нее родниковой речушки Стрелицы мокрый луг. Когда-то на нем росли сочные травы, были покосы, стояли скирды скошенного сена, но постепенно кроты этот луг изрыли своими подземными ходами и покрыли маленькими терриконами чернозема, выдавленного наверх в результате их проходки. Косить луг перестали, он стал сыреть, мокнуть и зарастать мелким кустарником, покрылся яко-желтой цветами «куриной слепотой» и целым ковром ярких луговых и болотных цветов. Картину дополнили чибисы, которых развелось тоже немало, и они целыми днями дежурили где-то наверху под облаками и встречали каждого посетители своим контрольным вопросом «Чьи Вы». От этого луга в сторону большака отходил небольшой лог, а на дне этого лога был большой копань. Длинной саженей десять и пару саженей в ширину. Видимо выкопан он еще в довоенные времена и предназначался для вымочки конопли, которую сеяли на огибающем этот овраг поле. Тогда это было оправдано-в половодье плотина водяной мельницы, которая была выше по течению Глодневки, сбрасывала переполнявшую ее воду, копань заполнялся полой водой, а осенью, когда конопля сжата и повязан в снопы, ее прямо с поля укладывали в этот копань для вымочки, потом вынимали и расставляли снопы торчком тут же на поле для сушки и отправляли на пенькозавод в Рассошку. А следующей весной половодье унесет затхлую воду и снова наполнит копань свежей, талой водой. Но коноплю тут уже давно не сеяли, водяную мельницу разрушили и озера не стало, а на этом поле все больше росла пшеница со своими увесистыми колосками. Со временм копань по краям зарос крапивой, лопухами, похожими на бамбук «чвиклами». По углам вода покрылась ряской, желтели кувшинки, над которыми все время кружили синие стрекозы и грелись, сидя на них, разноцветные бабочки. А вокруг по воде, как конькобежцы на катке, шныряли серебристые шарики вертячек. Поскольку копань этот никто не тревожил, глубина была большая, то вода в нем была чистейшая, отфильтрованная и холодная. Изредка сюда забредали стайки ребят искупаться, позагорать на своих рубахах, разложив их на склоне оврага. И обязательно нарвать пучок колосков и поджарить их на маленьком костерке из сухой травы. А майским теплым вечером, когда Солнце уже сползало к закату, в этот ложок частенько забирались сборщики щавеля. Сельские ребята весной добывали себе на пропитание в колхозном саду, на колхозных лугах, в этот ложок забредали редко, поскольку до него идти далековато. Но щавеля тут среди сочных душистых трав было много. Наполнив щавелем свои сумки, приятно было полежать на мягкой траве, разглядывая голубую бездну неба и плывущих по нему сказочных и библейских героев, прочитанных в книжках. Облака иногда были изваяны неизвестным скульптором так искусно, что не приходилось даже сомневаться, что по небу плывут настоящие колесницы, смотрят оттуда на землю бородатые великаны, какие-то страшные чудовища. Тут уж каждый видел свое, в зависимости от своего воображения. Но вдруг тишину этого райского уголка нарушало какое-то блеяние. Как будто где-то рядом шла отара овец. А овцы тогда еще были в колхозных овчарнях. Блеяние доносилось откуда-то сверху. Поначалу ребята не могли понять, откуда это берется. Но вот кто-то присмотрелся и увидел, что блеяние начинается, как только птичка, трепыхавшаяся под облаками, пикирует вниз. Кончилось пикирование, кончилось и блеяние. Потом старшие подсказали, что это хулиганят бекасы. Оказывается, бекасы «блеют» не ртом, а хвостом: когда птица с большой высоты по крутой линии бросается вниз, у нее вибрируют перья хвоста, распущенного веером. После такого броска бекас с «чаканьем» вновь поднимается вверх — и так целый день! Сидя на земле, издает громкое «таку-таку». Это у бекаса брачный период.