Рассказ
Вера Ивановна сидела у окна, вязала носок и молилась, ожидая своего единственного сына Василия. Сын из рейса задерживался, и она прислушивалась к звуку проезжающих машин на улице. Ветер играл с листвой как котёнок с клубком пряжи. Часы на стене монотонно тикали, нагнетая волнение.
— Уже давно должен был приехать и где вот он? Я уж паголёнок* у носка довязала, а его всё нет и нет. Пресвятая Богородица спаси и сохрани, сыночка моего! — она отложила вязание и перекрестилась. — Уже скоро сорок ему стукнет, а всё никак внуков от него дождаться не могу. Всё ещё своё счастье найти не может: то с одной бабой свяжется, то с другой. А бабы-то нынче ушлые пошли, им только деньги нужны и больше ничего. Поживет с бабёнкой год другой, оберёт она как липку и гуляй, Вася дальше, копи деньги. Как только деньжат подзаработает, машину поменяет, а бабы уж опять тут как тут около него вьются. Чересчур он покладистый у меня: готов последнюю рубашку с себя снять и отдать. А кого винить? Да некого, сама ведь его таким воспитала. Охо-хох... — она вздохнула и опять перекрестилась, волнуясь за сына. — А бабы-то, каждый раз всё «краше» и «краше» попадаются. И что только он в них находит? Ума не приложу. Теперь вот вовсе с Нинкой Сухой связался, а у неё мало того, что прицеп, да ещё и дымит как паровоз, да не просто так, а слухи ходят, что она покуривает то, за что загреметь можно под фанфары. И до того она докурилась, что говорят на работе до недостачи, дело дошло. А директор-то, говорят ей сказал, что пока всё не вернёшь, что у меня к рукам прибрала, платить тебе не буду. Другой бы её взял да под суд отдал, а этот видать боится, что Нинка лишнего скажет. А может и она его чем припугнула? Такое тоже возможно. Чужая-то душа — потёмки. На какие-то ведь шиши она и трёшку в ипотеку взяла, а теперь с Васеньки моего требует деньжат на ремонт. Видите ли ей надо всю сантехнику поменять. В прошлом месяце на стиральную машинку его раскрутила, у неё она как раз сломалась ни раньше ни позже. Другая бы для начала в ремонт её сдала, но Нинка — это Нинка: у самой деньги в руках не держаться и Васеньке моему копить не даёт. Я уж ему каждый раз на уши капаю одно и тоже: брось ты её, сынок! Ей твои деньги нужны чтобы детей поднять да сладко есть и сладко спать. Деньги она твои любит, но не тебя. Да и зачем ему такая баба курящая, если он сам не курит и курить не собирается? Не для неё я его растила! Не для неё.
Вдалеке послышался звук приближающейся машины. Вера Ивановна прильнула к оконному стеклу и воскликнула:
— Уж, не Васенька ли мой едет? — Увидев машину сына радостно закричала: — Он! Он! Ну знать-то дождалась! А то я уже в голове чего только не надумала. Тьфу, всё никак Нинка эта из ума не выходит, чтобы ни дна ей и ни покрышки. Каждый год да не по разу мужиков меняет и никак уняться не может. Деток своих позорит.
Фура сына остановилась у окон и перекрыла весь обзор.
— Ну надо же а, длиннющая какая! То ли дело раньше: работал он на заводе и ко мне забегал дважды в день, а сейчас пару дней у Нинки ошивается, а потом опять в рейс. Ко мне забежит, скажет: «Мамуль, в дорогу мне пирожки с капустой приготовь! А то от Нинки их разве дождёшься.» Ну я и готовлю, рада стараться. Всё ж таки сын, а не чужой человек.
Она опять выглянула в окно и всполошились, увидев, что сын разговаривает с кем-то по телефону. Он, здороваясь махнул матери, а потом залез в кабину, завёл двигатель и уехал.
— Да что же это такое, а? — заголосила она от обиды. — Только подъехал, даже в дом не зашёл и уже опять куда-то угнал. Не иначе, как к Нинке. Вот баба а, и ни стыда у неё ни совести. Но я тоже не лыком шита. Когда в последний раз Васеньке пирожки давала, то нашептал на них шепоток на Нинкино имя, чтобы отстала она от него раз и навсегда. А то дитё вдруг да родит и тогда вовсе его к себе привяжет. А какие от неё могут быть дети, если она сама непутёвая? И дети у неё непутёвые: старшая уже с парнями шашни разводит, хоть и на лицо страшная. Слухи о ней по городу идут не лучше, чем об матери её. А младшего в магазине не раз на воровстве ловили. На лицо-то посмотришь — ба́ский**, видать в отца пошёл. У Нинки-то самой ни рожи ни кожи, и на голове три волоси́ны, а вот мужиков перебирает. И на что они только клюют? Хотя, есть на что: на капусту она в детстве видно, что как следует налегала. Отрастила своё богатство до пятого размера, если ещё не больше, а мужики, клюют на него. Тьфу, да и только. Вот и мой Васенька тоже клюнул. А может и опоила она его чем? Скорее всего опоила. Знает, что такого ей больше не найти.
Вера Ивановна, довязывая носок, поглядывала на часы, время шло, а сын так и не спешил возвращаться.
— И что сижу? — женщина-пенсионерка встала, подошла к холодильнику, достала кастрюлю с борщом. Поставив её на газовую плиту, сняла крышку, половником перелила суп в эмалированный ковш и восхитилась: — Наваристый-то какой! — И тут же сникла: — Опять мне придётся одной обедать. Васенька-то похоже нескоро, ко мне вернётся: с Нинкой, наверное, милуется. Тьфу, да и только. Дети взрослые, а она мужика в дом привела. Мозгов-то видимо у неё совсем нет. У Васеньки моего тоже квартира есть: купить — купил, а в ней не живёт. Нашёл бы кого себе помоложе и жил бы не тужил, да деток своих воспитывал. А то на Нинкин прицеп деньги тратит, как будто бы больше тратить не на кого.
Мать Василия, половником помешивая в ковшике борщ, задумалась:
— Душа моя так и болит за сыночка моего. Ну вот где он? Пожалуй-ка, позвоню ему да всё сама у него разузнаю. Может, про борщ услышит да тут же и вернётся, но только без Нинки, мне её на дух не надо. Я её сразу предупредила, чтобы она на Васеньку моего губу не раскатывала, а она не послушала. Ну надо же до чего баба наглю́щая!
Вера Ивановна взяла телефон, повертела его в руках не зная, что ей делать: звонить сыну или пока что повременить. С минуту она терзалась в сомнениях, но потом всё же позвонила и услышав короткие гудки, разволновалась ещё сильнее.
— С Нинкой болтает, а про меня совсем забыл, — глаза её заблестели от слёз и обиды. — Нинка ему теперь дороже матери. Не зря говорят, что ночная кукушка дневную перекукует, так оно и есть.
Сын через десять минут сам перезвонил и сообщил:
— Мама, ты меня не теряй. Я задержусь.
— Как это задержишься? А я как же? — разогревая в ковше борщ, выкрикнула она. — Я борщ сварила. Тебя жду, а ты как уехал так с концом.
— Я потом тебе всё объясню.
— Никаких потом! — решительно заявила мать. — Если уж начал говорить, то договаривай!
— Да я тебя для начала подготовить хотел.
— Жениться, что ли, на Нинке собрался? — задала вопрос Вера Ивановна, боясь услышать ответ. В голове её промелькнула мысль: — Неужели шепоток не помог?
— Нины больше нет… — ответил сын дрожащим голосом.
— Как это нет? — взволнованно переспросила мать. — А куда она подевалась-то?
— Туда, откуда не возвращаются.
— Это как понимать? — в её глазах появился испуг.
— А вот так. С балкона упала.
— Как это упала? — Вера Ивановна не могла поверить. — Она что дитё малое? С балкона захочешь упасть — не упадёшь!
Не теряйте меня, если что — я тут↓
— Соседка сказала, что она руками махала как крыльями и смеясь кричала: «Я лечу к тебе, любимый мой Василёк!» Она ко мне летела, мама…
— Обкурилась, что ли?
— Мама, так ты знала?
— Ещё бы мне не знать: об этом только ленивый не говорит.
— А почему мне-то об этом не сказала?
— А зачем? Ты бы всё равно мне не поверил.
Сын бросил трубку. Борщ в ковше ворчливо кипел, заполняя аппетитным ароматом кухню.
Вера Ивановна отключила конфорку и ошарашенно проговорила:
— Неужели мой шепоток на пирожки подействовал так на Нинку? Да нет, не должно такого быть. А если и правда это я её ухайдакала своим шепотком? Господи-и, что же я наделала, — она перекрестилась, — такой грех на свою душу взяла. Мне же теперь его не отмолить…
Пояснение:
паголёнок* — это часть носка, которая «обнимает» ногу выше щиколотки.
ба́ский** — красивый
© 27.10.2024 Елена Халдина, фото автора
#мистика #рассказы #семейныеотношения #дети #истории
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны