Мы все также сидели с Михаилом в его кабинете, остановившись на том, что никакой семьи у Александра вовсе не было.
- Пожалуйста, продолжайте, - я замолк в ожидании продолжения.
- Его отстранили на месяц, но толком никаких проверок не было, поэтому он чуть позже снова вернулся к практике. Но он уже был не тем человеком, которого я знал. Пациенты отказывались от него, он был агрессивен, не выдерживал и десяти минут общения. Периодически мог расплакаться прямо во время сеанса.
Я был в шоке от того, что говорил Михаил, ведь я уже больше недели находился в непосредственном общении с Александром.
- Иногда я проходил мимо кабинета и слышал фразы наподобие: «Все дело в тебе! Только в тебе! И в Викторе! Но скоро я это закончу!», а после чего был какой-то странный грохот и ор. Но внутрь я никогда не заглядывал, мне честно сказать было боязно рядом с ним находиться.
Я записал эту фразу к себе в ежедневник, периодически кивая, чтобы доктор видел обратную связь.
- А последней каплей для руководства стало, когда Александр уснул прямо во время сеанса с пациентом. А очнувшись, стал избивать себя.
Вот это было самое интересное, ведь я уже видел, как тот избивал себя у озера.
- После чего его уволили?
- На удивление, нет, - вздохнул мужчина, - его держали до самого конца, сам не знаю почему, по всей видимости из-за большой нагрузки на меня. Хотя я ни раз говорил, что толку от него нет и всех пациентов я в итоге забирал себе.
- Так что же случилось потом?
- Его снова отстранили и провели детальную проверку, - доктор слегка рассмеялся, - хотя я все равно видел его ежедневно в этом здании, что было для меня очень странно.
- Согласен с вами полностью, в таких случаях нужна изоляция.
- В итоге, никаких данных на Милиганова Александра найти не смогли, никакого врачебного опыта у него не было, как и образования. Я даже не уверен, что и паспорт у него настоящий. Бывало так, что я звал его Сашей, а он не откликался.
- Это все невероятно странно, - сказал я, записывая себе информацию в дневник.
- Да, это точно, - доктор поменял позу, положив локти на подлокотники, - затем, в какой-то из дней, его все-таки уволили. Еще несколько дней мне казалось, что он все равно приходил сюда и сидел на диванчике в коридоре.
- А давно он не работает? - уточнил я.
- Уже около месяца, после того как ко мне обратились Виктор с Ваней, - доктор задумался, - с ними кстати и Катя приходила, но она сидела в коридоре, если вы вдруг не в курсе.
- Да, я знал, спасибо, - соврал я, чтобы не показаться тем самым «отвратительным отцом», а то вдруг и этот набросится. Может у сомнологов фишка такая. Но это меня сильно напугало.
- То есть Александр еще работал в клинике в это время? - прошу, ответь, что его уже не было здесь, подумал я.
- Да, он еще был здесь, это был его последний день.
- Твою мать, - шепотом сказал я.
- Что вы говорите? - спрашивал доктор.
- Нет, все в порядке, есть ли что-то еще?
- Есть его рабочее дело, если хотите, могу принести, - вставая с кресла, сообщил доктор.
- Если не затруднит, я бы ознакомился, спасибо.
Я вышел из кабинета в след за доктором, чтобы тот не переживал за свое рабочее место. В моей голове прокручивались самые ужасные мысли. Что если тот говорил с Катей? Что если это все он спланировал заранее. Зачем он врал мне все это время? А какой смысл было лгать про свою семью? Все эти вопросы перекрывались новыми, которые снова и снова возникали в моей голове. В эту секунду доктор вернулся обратно.
- Вот, можете ознакомиться, но пожалуйста, давайте не долго, пока руководства нет, чтобы не задавали лишних вопросов, - попросил Михаил.
- Да, конечно, я быстро.
Я зашел обратно в кабинет и стал листать дело, которое было совсем тоненькое. В графе семейное положение я обнаружил: холост, детей нет. Неужели он правда мог выдумать такое? Это просто ужасно. Дальше следовала не очень уж хорошая характеристика и причина увольнения. Я хотел было вернуть дело, однако в конце, на последнем листе, я увидел, как было выцарапано чем-то острым. Выглядело это очень незаметно. Поэтому я думаю, что никто этого не видел. Я приглянулся и спустя несколько минут смог разобрать: «я этого не делал, а все вокруг пытаются сказать мне, что мои сны — это реальность, лжецы!» … Я проглотил накопившуюся слюну и записал это себе в заметки. В какой-то момент меня даже охватила дрожь по всему телу. Я вернул дело Михаилу и напоследок задал еще вопрос.
- А есть ли у вас камеры в кабинетах? - показывал я на углы на потолке.
- Нет, камер нет.
- Я так понимаю, что нового врача так и не появилось?
- Да, я один.
- Могу ли я осмотреть кабинет Александра? - я чувствовал, что там я найду еще что-то.
Доктор немного помялся, смотря на часы, которые уже показывали 08:45, - прошу, только не больше десяти минут, руководство будет к 09:00, а я не хочу терять эту работу.
- Нет проблем, доктор, десять так десять.
Михаил осмотрелся вокруг, открыл кабинет Александра и удалился к себе.
- Не знаю осталось ли там что-то, никогда там не бывал, через десять минут приду за вами, - он постучал несколько раз по наручным часам и вернулся к себе в рабочий кабинет. А я в этот момент стал осматривать все вокруг. Я поставил таймер на девять минут на своих часах и принялся за работу. Слева от меня была стена, покрашенная в бежевый цвет с несколькими, повешенными на нее картинами. На первой была изображена замерзшая река, на которой дети весело катались на коньках. На второй было изображено дерево крупным планом, на одной из веток которого сидели птицы. На третьей был изображен домик у озера и яркое-яркое солнце, которое отражалось в воде. На четвертой был изображен лес с опавшими листьями. Я сразу понял, что это были изображены времена года: зима, весна, лето и осень. По центру кабинета было расположено стандартное кресло-качалка с черной обшивкой. Чуть правее был пустой стол, на котором остался лишь рабочий компьютер и органайзер для канцелярии. Прямо за ним стояло кресло. Справа от меня был шкаф с кучей книг, которые либо принадлежали клинике, либо Александр сам решил их оставить здесь. На нижней полке лежали диски, на которой была приклеена бирка: «успокаивающая музыка для сна». Весь кабинет был очень светлым, так как на такую небольшую квадратуру было вставлено три окна, два напротив двери и одно за рабочим креслом. Я взглянул на часы, у меня оставалось около восьми минут. Главный вопрос был в том, если доктор оставлял какие-либо записки или иные надписи, то для кого именно он это делал? Судя по его нестабильному состоянию, он мог оставлять их просто так, либо для самого себя. Я решил остановиться на том, что он оставлял их для себя, но просто затем забывал об этом, как и о других событиях, которые с ним происходили. Оставить что-то для самого себя можно в том месте, к которому ты часто подходишь, либо которое каким-то образом связано с тобой. Я еще раз взглянул на картины и решил начать с них. Я начал снимать их по очереди, но в первых двух ничего не обнаружил. Лишь дойдя до «домика у озера» я понял, что вероятнее всего, если что-то в этом кабинете есть, то именно здесь я это найду. Ведь ни раз я слышал от самого Александра, а также в его бессознательных действиях упоминание озера или как таковой воды. К тому же, когда я снял картину, я увидел, что боковые части рамки были немного темнее остальной ее части, что означало ее неоднократное снятие со стены. Как только я повернул картину обратной стороной, то сразу же увидел бумажку для записей, точно такого же цвета и размера, как та, которую мне показывал Александр в кафе. Я вытащил ее и повесил картинку обратно. На листке было написано:
«Когда же ты поймешь!? Тебе никогда не обрести счастья…»
Я вложил ее себе в ежедневник и принялся искать дальше. На часах оставалось около пяти минут. Я осмотрел последнюю картину, затем сверху донизу просмотрел кресло-качалку, но ничего не обнаружил. Я решил перейти к книжному шкафу. Я понимал, что все книги осмотреть будет невозможно, поэтому стал отталкиваться от названий. Среди всех новых, практически нетронутых книг по психологии, выделялась одна, совсем не подходящая для этого места книга. Она была старенькая, вся помятая и слегка выдвинута вперед. К тому же, она единственная была художественной. Я достал книгу темно-зеленого цвета и как только увидел название, то сразу же понял, это оно. Это была книга Тургенева «Отцы и дети». Я пролистал ее вдоль и поперек, затем потряс вниз, пока из нее не выпала еще одна записка:
«Нет ничего хуже, чем жизнь, прожитая зря».
Я вложил и ее к себе в ежедневник, сразу же думая о том, что осмотреть следующим. Времени оставалось чуть меньше четырех минут. Единственное, что здесь оставалось — это диски. Их было не больше десяти, поэтому открыть каждый не составляло никакой проблемы. Я потратил около трех минут, чтобы изучить их, но ничего найти не смог. Я хотел было уже уйти, но мой взгляд упал на системный блок, который стоял под столом. Оставалось около минуты, и я понимал, что разобрать его не получится. Однако еще раз взглянув на диски, я понял, что нужно попробовать открыть дисковод. Естественно, из-за отсутствия питания, сам он не откроется. Но в нем было небольшое отверстие, надавив в которое небольшим предметом, можно было бы открыть его вручную. Такого предмета у меня не было, ведь отверстие было слишком тоненьким. Я уже слышал, как Михаил закрывал свой кабинет и следовал в мою сторону. Я попытался подцепить пальцем, но ничего не удавалось. Звук приближающихся шагов все усиливался. Я встал и увидел за столом органайзер для ручек, в котором, по счастливой случайности, завалялась скрепка. Я силой разогнул ее и вставил в это отверстие. Как только дисковод открылся, из него вылетела третья записка. Я не успел прочесть, что там было записано, а просто положил ее в ежедневник и затем вышел из кабинета, так как на пороге уже стоял Михаил.
Продолжение истории Затерянный во снах. Часть 14.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые истории!
© Все права защищены. Канал: ЗЧД - Записки частного детектива 🕵️♂️