Как превратить трагедию в хит сезона 1910, или почему Шекспир не догадался выдать героине зонтик
Если бы Офелия жила в наше время, её историю снимали бы в формате реалити-шоу: «Водопад чувств: как пережить расставание с датским принцем». Но в 1910 году Джон Уильям Уотерхаус решил, что лучше кистей и холста для этой драмы ничего не придумать. Его «Офелия» — не просто картина, а полноценный триллер в трёх актах, где героиня из хрупкой нимфы превращается в женщину, которая явно прочла пару книг по саморазвитию перед роковым шагом.
Акт первый: Офелия против стереотипов
Пока другие художники рисовали Офелию как бледную деву в белом (видимо, чтобы подчеркнуть её «невинность»), Уотерхаус одел её в сине-малиновое платье с вышитым львом. Да-да, львом! Видимо, художник намекал: даже царь зверей не устоял бы перед её харизмой. Критики, обычно серьёзные, как сова на лекции по философии, вдруг зашептались: «Она же… осознаёт свой выбор!». Ведь её Офелия не падает в воду, а идет к ней — с достоинством, словно на красную дорожку Каннского фестиваля.
Акт второй: Платье как главный спойлер
Обратите внимание на складки её наряда — они повторяют изгибы коры плакучей ивы. Это не совпадение, а намёк: «Дерево плачет, а я? Я просто делаю грациозный выход». Даже цветы в руках — не просто букет, а символы: маргаритки («Чистота? Уже нет»), лютики («Богатство чувств? Как бы не так!»). А тот самый лев на подоле? Возможно, Уотерхаус хотел сказать: «Даже львы тонут, если забывают, что они кошки».
Акт третий: Фон, который заслуживает Оскара
Пока зритель любуется Офелией, фон тихо шепчет: «Не забудьте про меня!». Английские пейзажи Уотерхауса — не просто декорации. Это полноценные персонажи: пруд с лилиями («Вот ваша ванна, мадам»), тёмная вода («Глубина — 2 метра, не ошибись!»), фигуры на заднем плане («Мы просто проходим мимо, ничего не видели!»). Ирония в том, что природа здесь красивее, чем в инстаграме любого тревел-блогера, но героине не до селфи.
Эпилог: Почему Уотерхаус обогнал Милле
Джон Эверетт Милле в 1851 году изобразил Офелию как нежную жертву, плывущую в цветах. Уотерхаус же дал ей право на драму. Его Офелия — не «девушка в беде», а женщина, которая, кажется, перед прыжком вспомнила, что забыла выключить утюг. Возможно, поэтому три её версии у художника напоминают трейлеры к фильмам:
1. «Начало» (1894): Юная мечтательница в поле. Ручей далеко — пока только метафоры в дневнике.
2. «Кризис среднего возраста» (поздние работы): Сидит у воды, задумалась о смысле жизни и токсичных отношениях.
3. «Финал» (1910): Решительный шаг в малиновом платье. Глаза говорят: «Гамлет, ты этого достоин».
Почему это шедевр?
Потому что Уотерхаус превратил классический сюжет в историю о выборе. Его Офелия — не жертва, а бунтарка, которая предпочла воду дворцовым интригам. И если Милле подарил нам эстетику смерти, то Уотерхаус — эстетику свободы. Да, с трагичным финалом, но разве не в этом суть искусства?
P.S. Хотите увидеть картину? Придётся искать её в частных коллекциях — это как искать иголку в стоге сена, но если повезёт, вы поймёте: Офелия Уотерхауса стоит того, чтобы ради неё научиться плавать… в океане символов.