Мы неоднократно писали о неподобающем поведении посетителей Монрепо в XIX веке. Хотя такое случалось, действительно, нередко, ‒ и очень огорчало семью Николаи, ‒ но было, всё-таки, досадным исключением в ряду вполне добропорядочных визитов. Приятный пример можно найти в воспоминаниях педагога и писательницы Кирсти Тарьяс. Она жила в Выборге в детстве в 1928‒1933 годах.
Отец Кирсти ‒ Ааро Хяркёнен был строительным инженером и работал в Товариществе нефтяного производства братьев Нобель в Баку, где Кирсти и родилась 10 января 1917 года. Потом в Баку началось чёрт-те что, предприятие Нобелей было национализировано, но семья Хяркёнен смогла вернуться в Финляндию только в 1920 году. Какое-то время Ааро Хяркёнен работал в деревообрабатывающей компании «Гутцайт и Ко» в Котке, но после образования в 1927 году крупного АО «Энсо-Гутцайт» почему-то решил уволиться и открыть собственное дело в Выборге. Хяркёнен занимался прочностными расчётами для железобетонных конструкций. Очевидно, что он был отличным специалистом, так как по приезде в Выборг смог снять квартиру не из дешёвых в доходном доме Маркелова на Торккельской улице (пр. Ленина, 6). Юная Кирсти училась в Выборге в так называемой Старой Совместной школе (ул. Выборгская, 25) до тех пор, пока мировой экономический кризис не докатился до Финляндии и вынудил семью Хяркёнен вернуться в Котку. В Выборге Кирсти познакомилась со своим будущим мужем, учеником соседнего Классического лицея Эриком Дальбеком (в 1943 году супруги сменили фамилию). [1]
О своём выборгском детстве Кирсти Тарьяс написала замечательную книгу «Девушка расскажет своими словами! Школьница в Выборге между войнами», опубликованную в 2005 году в 15-ом сборнике трудов Выборгского Финского литературного общества. Одна из глав книги посвящена Монрепо. Ниже представлены три небольшие цитаты из книги Кирсти Тарьяс.
«Мы впервые ехали на трамвае по Абоскому мосту; конечная остановка полностью исчезла из моей памяти. <…> Остаток пути до мрачных ворот парка мы прошли пешком. Это высокое сооружение очень смутило нас готическими формами и суровыми стенами. Присмиревшие, мы вошли в парк и продолжили путь под высокими и торжественными липами. Немного робея мы посмотрели налево, в сторону главного дома за лужайкой. Благородное, сдержанное здание с колоннами покоилось на уединённом возвышении, тихое и безлюдное. Никогда мы не видели, чтобы кто-то сидел на террасе, наслаждаясь красотой. Обитатели, последние из рода фон Николаи, были уже немолоды и сидели дома. Однако вначале мне казалось, что мы нарушаем личный покой владельцев. Это было первое впечатление, но постепенно мы стали смелее ‒ конечно, наше уважение к дому осталось». [2]
***
«Мы всегда чувствовали почтительное волнение, когда останавливались у белого парома Людвигштайна. На скале посреди острова возвышалась в окружении хвойных деревьев усыпальница-часовня, строгая, похожая на замок. Мы даже не могли подумать о том, чтобы попытаться добраться до острова. Мы смиренно отдыхали на белых скамьях пирса. Мать, в частности, впала в то состояние духа, которое должен был вызывать этот пейзаж. Вероятно, её вдохновила знаменитая картина Бёклина «Остров мёртвых», которая печаталась повсюду. Позже я тоже где-то видела эту картину и вспомнила остров-гробницу Людвигштайн.
Мы также испытали волнение у подножия высоких замшелых скал, в хижине Отшельника и в пещере Надежды. За нею на камне сидел Вяйнямёйнен Йоханнеса Таканена, высоко подняв правую руку. Мама сфотографировала Покку и Райа рядом с его камнем». [3]
***
«Мы также познакомились с управляющим и его теплицами. Красивое и просторное жилое здание управляющего располагалось в районе хозяйственных огородов, немного в стороне от главного дома. Особенно замечательна была большая оранжерея. Её продукция обеспечивала нужды жителей усадьбы и гостей. Были и садовые товары на продажу. Мама иногда покупала здесь всё, что ей было нужно. Мне вспомнились ягоды и яблоки, которые мы привезли домой, когда вернулись из Монрепо. Так мы отпраздновали наше первое лето в Виипури.
Всего несколько лет спустя я узнала и другой образ Монрепо. Я до сих пор помню, как, привлечённые благоуханием, мы шли туда вдвоём с мальчиком из Виипури ‒ как и многие другие весной своей юности. Белые и жёлтые однолетники покрывали парк богатыми коврами, а в роще пели соловьи. И тот робкий первый поцелуй, немного пьянящий, случился там, в прекрасной счастливой старине ‒ в самом красивом, прекраснейшем из парков». [4]
Подг. и пер. с фин. яз. Валентин Болгов,
главный хранитель фондов
Примечания
1) Linnamies O. Eräs Dahlbäck suvun suomalainen haara. / Olavi Linnamies. // Genos : Suomen Sukututkimusseuran aikakauskirja. Vuosikerta 18 (1947). N 4. S. 73-79.
2) Цит. по: Tarjas K. «Tyttö tulee kertomaan omin sanoin!» Koulutyttönä sotientakaisessa viipurissa. / Kirsti Tarjas. // Viipurin Suomalaisen Kirjallisuusseuran toimitteita 15. Helsinki, 2005. P. 233.
3) Цит. по: Tarjas K. Ibid. P. 236. Покка ‒ Илмари Хяркёнен, младший брат Кирсти Тарьяс; Рай ‒ их пёс, овчарка.
4) Цит. по: Tarjas K. Ibid. P. 237.