— Спасибо вам, Лев Валерьянович, — кланялась старушка, пятясь к выходу.
Глеб поморщился — мелкие зеленые капли, летящие от сухоньких ладошек, были едва различимы в воздухе. Казалось, хозяин и вовсе не обращает на них внимания, но Глеб знал, почти всё его богатство построено на этих мелких каплях.
Копейка рубль бережет, а зеленая капля — целую жизнь. Говорили, что там, за стеной, завешанной красным ковром с вышитым золотоглавым змеем, у Льва хранится немалый запас "зеленки" — так назвали эту валюту из-за характерного изумрудного оттенка. Глеб мог только гадать, какой глубиной обладает драгоценная субстанция, собранная в трехлитровый графин. У самого столько никогда не водилось, тратил на мелкие шалости, а с его дурным нравом заработать её честно было просто невозможно, как он ни пытался. Тогда-то он и решил заветную зеленку украсть.
Выбор пал на самого богатого на зелень человека — Лев Валерьянович мало что получил в наследство от отца целый литр, так и сумел многократно приумножить свое сокровище.
"И почему никто до сих пор не додумался его обокрасть?" — рассуждал Глеб, стоя в очереди к Валерьяновичу, который выслушивал очередную просительницу.
Старушка с трудом ворочала языком, держа Валерьяновича за руку. Глеб расслышал только слова "страшные боли" и "недолго осталось". После чего слезы потекли из ее глаз, теряясь в дорожках морщин.
Валерьянович ласково похлопал старушку, покивал, зашептав что-то на ухо, отчего та благодарно запричитала, и проводил аж до самой двери, не забывая собирать на этот раз крупные капли зеленки прямо в ладонь.
"Ну, давай, положи ее, покажи, что за секретный замок охраняет твое богатство, — жадно следя глазами за заветными каплями, думал Глеб.
Валерьянович окинул взглядом оставшихся просителей, милостиво улыбнулся, и приподнял ковер.
Глеб чуть не присвистнул от удивления — никакого замка не было. Не было даже дверцы. Там, прямо за ковром, располагались полки, на которых стояло по меньшей мере четыре трехлитровых графина с зеленкой. В один из них Валерьянович и слил содержимое ладони.
Серце Глеба выстукивало радостную песнь. "Это ж сколько можно всего..!". От предвкушения закружилась голова, перед мысленным взором поплыли сначала хоромы не хуже Валерьяновских, потом девки, самые разные, а с ними и утехи, те, что он себе и в мыслях редко позволял. А один такой графин даст ему годы истязаний над кем захочет, и никто слова в его сторону не скажет.
Пальцы сами сжались, словно графин был уже в его руках.
— Что у тебя, друг мой? — ласковый голос не сразу вернул Глеба из нарисовавшихся перспектив. Валерьянович опустил мягкую ладонь ему на плечо и теперь смотрел прямо в глаза чистым и спокойным взором.
С трудом сглотнув, Глеб облизал пересохшие губы, и ответил тихо, подрагивающим голосом: — Сестрица моя... Обидел ее приезжий, попользовал... Помоги, Лев Валерьянович, женить бы, всю жизнь ведь ей поломал.
— Чураев? — сведя широкие белесые брови, строго спросил Валерьянович.
Глеб на миг испугался — сестрицы у него никакой и в помине не было. А вот Чураева он хорошо знал, не раз вместе в окрестные города ездили, воровали по малому. Что если Валерьянович и про Глеба всё знает?
Взяв себя в руки, он закивал, мысленно прощаясь с бывшим подельником.
— Давно пора им заняться, это хорошо, что пришел. А сестрицу чего ж не привел?
— Стыдно ей, — ложь давалась труднее, чем обычно, казалось, Валерьянович легко читает дурные намерения, с которыми Глеб сюда явился.
— Понимаю, — легко согласился Валерьянович. — Помогу вам. Сегодня же ждите сватов, а сейчас иди к сестре, обрадуй.
Глеб поклонился, бормоча слова благодарности, и, как первая старушка, быстро попятился к выходу. Валерьянович нахмурился, зашевелил губами, чуя неладное. Глеб изо всех сил старался отдать хоть каплю собственной зелени, но на ложь добрые намерения не ложатся. Обмануть такую валюту и расплатиться за пустые слова не выйдет, это он хорошо понимал. Потому и спешил, пока Валерьянович не опомнился. Всё, что хотел, он узнал. Ни охраны, ни собак, ни даже дверцы с замком нет на вожделенных полках. Ночь, любимый нож и несколько жизней в свое удовольствие обеспечено.
За воротами Глеб разве что не запрыгал от радости, утопая сапогами в грязи. Солнце почти коснулось горизонта, еще немного, и он перережет толстое горло Валерьяновича, заплатит за убийство зеленкой и сможет убить еще с десяток, а то и с сотню людей, если графинов на полках столько, насколько хватает ковра.
Не замечая дороги, он добрался до дома и, сняв одни лишь сапоги, лег в кровать. Размышляя, как лучше провернуть черное дело, Глеб не заметил как уснул.
Разбудил его грохот выбитой двери. На пороге стоял чернобородый и злющий Чураев. Без лишних слов он подскочил к Глебу и схватил его за горло. Слюна брызнула на Глебовы щеки, подельник заорал: — Ты что, тварь, делаешь?
Быстро смекнув что к чему, Глеб скинул с себя Чураева, не забыв дать ему в зубы. — Погодь, дурак! Послушай сначала!
В голове уже крутилось, что с подельником украсть зеленку будет проще. А потом просто от него избавится, потратит еще чуть-чуть. За такую душонку много не запросят.
Уговаривать Чураева не пришлось. Услышав про графины, он широко ухмыльнулся и подобрел. — Чего сразу не сказал, а? Еще и приплел сестрицу, прижали меня ни за что.
— Не успел я, быстро всё случилось, ты не злись. Завтра заживём!
Чураев довольно кивнул, проверил свой кривой нож, и подельники отправились в дом Валерьяновича.
Остерегаясь охраны, они осторожно перелезли через забор и подошли к дверям, за которыми находилась знаменитая просительная зала. Глеб толкнул резную створку и радостно ухнул, когда та легко, и без скрипа, поддалась и открылась внутрь.
— Валерьянович совсем безголовый, а говорят что умный, — прошептал Чураев, бесшумно ступая за Глебом.
— Тихо, — шикнул Глеб. Ладони вспотели от предвкушения, но в то же время сердце грызло беспокойство — слишком все просто, слишком гладко. Глеб не считал себя дураком, но и умником не считал тоже. Почему никто до сих пор сюда не пришел? Эта мысль червем извивалась в мозгу, не давая сосредоточиться.
Возле ковра мерцали две тонких свечи, подсвечивая золотую голову вышитого змия. Тишину нарушал только стрекот сверчков на улице и дыхание Чураева.
Глеб вытащил нож и лезвием поддел край ковра. От увиденного перехватило дыхание — там, в стене, сквозь толстый хрусталь сияла зеленка. Как волшебные фонари, десятки фонарей, светились они во тьме, обещая так много возможностей.
— Как мы их понесем?
Глеб вздрогнул от шепота, раздавшегося у его затылка. Чураев стоял прямо за спиной с кривым ножом наизготовку и жадно смотрел на графины.
— Я не знаю! — с досадой откликнулся Глеб, потихоньку отодвинувшись от загнутого лезвия. Он действительно забыл подумать о том, как вынесет это богатство отсюда. В его планах была смерть Валерьяновича, после чего, по закону, он бы оплатил содеянное частью зеленки и стал полноправным хозяином здесь. Но присутствие Чураева и отсутствие Валерьяновича всё осложнило.
— Давай возьмем по четыре, отнесем к тебе, а потом вернемся снова, — предложил Чураев.
— Хорошо, — кивнул Глеб, и потянулся за ближайшим графином.
Острая боль пронзила руку мгновенно. Кисть пропала в пасти златоглавого змея, а из обрубка полилась кровь.
Отпрянув, Глеб осел на пол, зажимая культю уцелевшей рукой.
Чураев, словно ничего не произошло, тоже потянулся к графину. Глеб успел разглядеть клыки и услышал хруст ломающихся костей, и только потом услышал вопль. Чураев упал рядом, размахивая обрубленной рукой и хлопая глазами.
— Ай-яй-яй, — тихий, спокойный голос каким-то образом было хорошо слышно, несмотря на крики неудавшихся воров. Валерьянович будто возник из ниоткуда. — Разве вы не знаете, что воровать нехорошо?
Он протянул руку и погладил блестящего от крови, змея, который сполз с ковра целиком и разрастался вширь, пока не достиг толщины человеческого тела.
— Вы знаете, откуда взялась зеленка? — словно ведя урок в школе, спросил Валерьянович. — Почти никто не помнит, что нам даровал её Господь. Чтобы помочь, направить на праведные дела. Чтобы мы помогали друг другу. Но люди всегда хотят большего, черные помыслы всегда побеждают, и даже этот дар Господа стал проклятьем для нас. Из-за таких, как вы.
Он строго посмотрел на притихшего Глеба и Чураева, вздохнул и продолжил: — Но Господь и тогда не оставил нас. Ибо хорошие дела не останутся забытыми, а за плохие люди будут наказаны. И послал Господь защитника — Змия. Спросите, почему вы о нем не знали? Потому что Змий является истинно праведным, потому что Змий защищает только...
Чураев вдруг бросился вперед и воткнул нож в горло Валерьяновича. Глеб не успел и вздохнуть, как змей откусил Чураеву голову. Плотное туловище шмякнулось на пол рядом с булькающим кровью Валерьяновичем. Змей свернулся кольцом и уставился на Глеба.
— Что? Убьешь и меня? — непослушными губами произнес Глеб.
Змей не шевельнулся.
Глеб встал, и, пошатываясь, подошел ближе. Руку жгло, а изумрудное сияние обещало прохладу и успокоение. Не обращая внимания на змея, он во второй раз протянул руку и взял графин. Змей издал странный звук и выплюнул Глебовскую кисть ему под ноги. Что-то внутри подсказывало, что делать дальше. Глеб открыл графин и опустил в него культю. Боль мгновенно утихла. Подняв оторванную кисть, он приложил ее на место, и, о чудо, она мигом приросла как прежде. Необыкновенная сила и злость чувствовались в теле.
Зеленые прежде глаза змея покраснели. Глебу показалось, что он видит улыбку на плоской золоченой морде. — Добро это скуш-ш-шно, — прошептал змей. — Попробуем зло.
Глеб довольно кивнул, возвращая графин на место.