— Яша, вы только посмотрите, какая у неё тазобедренная композиция! — тихонечко шептал высокий и лихой призрак, пытаясь пригладить туманный вихор у себя на лбу, — Я таки поражён в самое сердце! Яша! Мне не поможет даже известный кардиохирург Шмуэль Фукс! Я поражён! Я таки готов даже жениться!
Яша, толстый флегматический сгусток тумана, очертаниями напоминающий всем известного Карлсона, то бишь, «мужчину в самом расцвете сил», грустно вздохнул и покосился на объект обожания высокого и лихого друга. Вкус Беньямина был странен: жуткая дама, конечно, поражала великолепием фигуры, но простите… у неё на голове были змеи! А даже и без змей… Характер этой самой дамы, откровенно, пугал. Яков не любил авторитарных и жёстких женщин: они всегда портили жизнь мужчинам и им, негодницам, таки, ничего за это не было. А вот мужчинам было: скандалы и долгие годы рабства на благо семейной ячейки, в которой терпеливые мужчины страдали и отрабатывали карму. Яков всхлипнул: женщин он панически боялся. А эту — Семирамиду Адольфовну — в особенности.
Но Беньямин продолжал восторженно пялиться на Распорядительницу Чистилища, блестеть масляными очами и терять последние искры разума. Это следовало срочно изменить. Кому нужно свихнувшееся на почве влюблённости привидение?! Оттож. И Яков вновь попытался направить пыл неугомонного товарища в более полезное русло: к примеру, озаботить его ближайшими жизненными перспективами. Точнее, перспективами призрачного существования. А они, по странному стечению обстоятельств, у двух сынов израилевых, сейчас оказались не комильфо. Даже хуже.
— Беня! Беня! У нас проблемы, — ныл Яков, — Надо решить, что нам делать дальше! Мне кажется, мы не туда попали… Беня! Да очнитесь же вы! Оглянитесь! Тут нет евреев! Ни одного! Неужели за то время, пока мы здесь невероятно страдаем, никто из евреев не умер? А дядя Мойша?! Когда нас сбил троллейбус, чтоб его переплавили на иголки, дяде Мойше было сто шесть лет! Он уже дышал на ладан, а его семья готовилась к неизбежному и подыскивала особнячок за городом, который можно купить, получив хорошее наследство… Поэтому я делаю неутешительный вывод, Беня! Нас таки отправили не в то Чистилище! Давайте требовать справедливости забесплатно. Денег, всё равно, у нас нет. Но пообещать можно, «обещать» — у нас есть, Беня! Причём, в неограниченном количестве…
И Яков еле слышно заплакал, жалея себя, Беню и малоизвестного дядю Мойшу.
Беньямин на провокацию не поддался. Он стойко игнорировал скулёж толстяка и продолжал мелкими шажочками подбираться к административной стойке Чистилища, за которой сидела жуткая Тварь со змеями на голове и изредка хищно взглядывала на восторженного поклонника сквозь опущенные ресницы. Уголки её губ иронично кривились, змеи на голове что-то шептали друг другу и гадко хихикали, но призрачный ловелас ничего этого не замечал и пёр к своей цели как кондуктор трамвая к безбилетнику.
Получалось, что решать возникшую проблему нужно было ему, Яше.
Пухлый призрак вытер невидимые слёзы и начал оглядываться. Евреев и в самом деле, здесь не было. Ему стало страшно. Прозрачные серые тени вокруг то сгущались, то терялись за линией горизонта. Отовсюду слышался тихий ропот, неясное бормотание, всхлипы и жалобы. Это призраки вспоминали свои незавершённые дела, мучились раскаянием, ругались, просили прощения и вспоминали о любимых, оставленных там, в прежней жизни. Толку от этого не было: здесь, в загробном мире, никто никого не слышал, никто ни на кого не обращал внимания. В конце-концов, и Яков оставил попытки втолковать своему товарищу хоть что-то «путное». Он принялся бесцельно бродить кругами по серой туманной пустыне. Так ему становилось легче: казалось, что он что-то делает, предпринимает нужные шаги, работает… И вот, круге на двухсотом, флегматичный призрак вдруг увидел странный небольшой холм, покрытый призрачной травой, внутри которого едва-едва светилась расщелина. Или пещера? Ход? А может, ВЫХОД?! Мягкий жёлтый свет завораживал и манил, обещая нечто чудесное и загадочное.
«Да-да, это спасение! — ликуя, решил призрачный толстяк, — Это, наверняка, выход в правильное Чистилище, предназначенное для избранного народа! А оттуда — сразу в Рай! Рай будет тоже правильный!
Впервые за несколько месяцев, проведённых здесь, Яков улыбнулся. Он выпрямился, расправил плечи и уже шагнул в сторону холма, как вспомнил о Бене. Как уйти без него? Нельзя, никак нельзя. Они, конечно, не сказать, чтобы друзья, но ведь приятели… Тем более, Беня — тоже еврей. И этот странный холм Беня самостоятельно не найдёт, факт. Вон, другие призраки, бродят как неприкаянные чуть ли не по взгорку, а этой расщелины так до сих пор и не увидели… Мимо проходят! Словно, глаза им замазали. Или этот выход в лучшее Чистилище только для евреев?
Яков повздыхал, как старая измученная лошадь и решил вновь позвать донжуана. Покричать. Громко! Поорать даже.
Не помогло.
Беня «коршуном» кружил вокруг администраторской стойки, подмигивал змееволосой Твари с маленькими красными глазками, что-то шептал и улыбался. На Яшины вопли он не обращал ну никакого внимания. Даже отвернулся от него. А тут ещё и эта паскуда… в смысле Семирамида Адольфовна, бездна её разбери! Раньше игнорировала приставучего ухажёра, а то вдруг стала ему поощрительно скалить мелкие зубки, кивать. При этом иногда, ну так, между делом, ехидно поглядывая на орущего вдалеке Яшу. Издевается, гадина такая! Сообразила, что выход найден!
Яков растерялся. Понял: ему придётся вернуться обратно, к Бене, чтобы втолковать этому балбесу, какое счастье им привалило.
Ведь так? Обязательно нужно вернуться? Или… не обязательно? Яков заметался: отходить от холма он панически боялся: буквально, пару шагов в сторону — и странное сооружение начинало расплываться в сером тумане, теряя очертания. Пряталось! Исчезало!
И пока он будет бегать за этим горе-соблазнителем, шанс на спасение канет в лету! А значит, следовало, не теряя ни минуты, идти в светящийся ход одному. Плевать на этого развратника! Да! Вот прямо сейчас, не оглядываясь — протопать и нырнуть в лаз. Тем более, свечение изнутри холма становилось всё слабее и слабее…
Яков, не сходя с места, даже потянулся всем своим организмом в ту сторону. Затем встряхнулся и сурово насупил брови. Следовало решить: идти за товарищем, рискуя потерять правильное Чистилище для богоизбранного народа или плюнуть на этого бабника и позаботиться о собственной судьбе? Кто ему этот Беня?! Да никто! Очередной дурак, считающий себя умнее, красивее и удачливее, чем Яша. Надо было… конечно, надо было так и поступить. И никто бы его за это не осудил. Но такие неудачники и рохли, как Яша, никогда не умеют думать только о себе. Они всё время мучаются совестью, идут помогать тем, кто это не ценит… и в результате теряют всё, оставаясь в дураках.
Вот, приблизительно так и думал толстый флегматичный призрак, шмыгая носом и ругая себя на чём свет стоит. Он шёл ровно, пытаясь не сбиться с направления, считал шаги и старательно запоминал каждую ямку, каждый камешек на своём пути. Он очень хотел вернуться обратно. До Бени он добрался ровно через четыреста сорок шагов. Подошёл, молча потряс за плечо, конфузливо косясь на Тварь. Тварь ещё ехиднее разулыбалась, но не сказала ни слова. Она перекладывала какие-то старые пергаментные свитки, складывала их в кучки, делая вид что ей фиолетово на Беньямина и его наглого дружка.
— Беня, Беня, — заторопился бывший флегматик, сейчас ставший почти сангвиником, и даже холериком, если того требовала ситуация, — Беня, я нашёл вход в правильное Чистилище для евреев, а оттуда — в Рай! Беня! Оно сейчас закроется, пойдём скорее!
— Отстань ты, надоел! — отмахнулся обольститель потусторонних Тварей, не сводя глаз с Семирамиды Адольфовны, — Нет там никаких выходов-входов! Чистилище одно на всех! Здесь только эта несравненная богиня красоты и изящества открывает врата в Рай или Ад… От неё всё зависит! А самому выйти не получится! Правильно, несравненная моя чаровница?
И Беньямин прижал руки к тому месту, где прежде у него было сердце. Яков, который, точно, видел какой-то лаз, недоверчиво покосился на змееголовую гадину, ожидая от неё любой пакости. Он не верил ей от слова «совсем». Так она и признается в наличии выхода! Ага! Сейчас врать будет…
Но гадина вдруг усмехнулась и отрицательно покачала головой:
— Почему же отсюда нет выходов? Есть! Но тот, который увидел Яков, пропускает лишь одного человека! Лаз открывается ровно на десять минут каждые десять лет. Вон он, ваш «выход», сейчас схлопнется!
И коричнево-зелёная Тварь громко расхохоталась. Глумливо. Издевательски.
Беньямин, резко оглянувшись, и правда, увидел странную тускло мерцающую расщелину в сером взгорке. До неё, казалось, всего-то метров десять, не больше. Словно, холм сам подкрался поближе и теперь куражился: вот оно, спасение, но вы все опоздали!
Яков, уже смирившийся с тем, что он — рохля и неудачник, но зато неплохой друг, сейчас открыв рот смотрел на то, как Беня, его товарищ по несчастью, в три прыжка преодолел расстояние до расщелины и мгновенно нырнул в неё. Следом исчез и призрачный холм, словно его и не было.
У Яши опустились руки. Сгорбившись, сразу уменьшившись в размерах, призрак раскачивался из стороны в сторону, словно под ударами сильного ветра.
— Обидно, да? — вдруг ни с того, ни с сего спросила Тварь, с любопытством уставившись на Яшу. Тот не отвечал, шмыгал носом, а по его щекам катились призрачные слёзы.
— А ещё внутри гадко и противно, да? — продолжала допытываться змеюка, которой явно было наплевать на Яшины переживания, — Сейчас бы прибил его, да? Раскаиваешься, что пришёл сюда за ним? А? Жалеешь, что сразу сам не нырнул в тот лаз?
И красноглазая Тварь уставилась на Якова, ожидая ответа. Змейки на её голове выпрямились и все, как одна, посмотрели на призрачного толстяка. Тот поёжился. Разговаривать не хотелось. Он чувствовал себя раздавленным. Преданным. А ещё — глупым и бесхарактерным. Всё, как говорила ему жена… Да. Он — наивный простофиля, на котором ездят все кому не лень…
— Не жалей, — вдруг встряхнула волосами-змеями Тварь, будто прочитав его мысли, — Поверь, ты молодец. Ты всё сделал правильно. А вот ему я не завидую…
На лице гадины появилось то самое хищное выражение. Взглянув на всё так же молчащего толстяка, пояснила:
— Это...