По итогам муниципальных выборов в этом году в Петербурге почти не осталось оппозиционных или считающих себя независимыми от власти депутатов, а тем более — советов депутатов. Всё было иначе в 2019-м, когда по итогам голосования местными депутатами избрались активисты и оппозиционные политики. Им удалось занять несколько муниципальных советов, но пять лет в таком составе сохранились не все.
В МО №72 в Купчино тогда победили активисты из «Партии Роста», муниципалитет после этого сильно выделялся на фоне всего другого города. «Фонтанка» поговорила с бывшим главой этого округа Павлом Швецом.
«Мы стали таким Первым каналом для своего района»
— Давай вернемся на пять лет назад: тогда ты стал депутатом и затем главой муниципалитета №72. С какими идеями ты тогда приходил в муниципальную власть?
—Наверное, нужно начинать не с 2019 года, а с 2014-го или даже с января 2012 года, когда я начал работать помощником Оксаны Дмитриевой. С ней мы познакомились, когда я победил в политтурнире старшеклассников, который она проводила в районе в 2000-м году. С тех пор я звонил ей каждые выборы и предлагал помочь. В 2011 году я работал членом избирательной комиссии, она после выборов мне позвонила и предложила стать её помощником — так я переехал в Москву. А через некоторое время после начала работы она сказала: «Собирай команду и иди на выборы, сможешь попробовать себя на муниципальном уровне, это интересно».
—Это было в 2014 году, когда вы выборы проиграли.
—Нам не удалось собрать большую команду, потому что еще не было наработанных серьезных связей в районе. Но мы к этому моменту уже создали группу «Новости Купчино». Тогда это была ещё очень маленькая группа. Мы задумывали её как платформу для общения с людьми и поиска активистов. Я в ежедневном режиме работал редактором. Выкладывал всякие материалы про Купчино, знакомился с краеведами. Тогда я для себя поставил задачу стать проводником между активными, неравнодушными людьми, которые что-то придумывают в районе, и властью, потому что мне было понятно, как она изнутри работает, а для большинства жителей казалась диким лесом.
В 2014 году мы пошли на выборы в муниципалитет Купчино. У нас было 5 кандидатов, нам удалось зарегистрироваться и даже кампанию провести. Но тогда на выборах было голосование по почте. И мы, естественно, благодаря этому все пролетели. Сейчас в 2024 году трёхдневные выборы для нас стали аналогом того голосования по почте.
Спортивные мероприятия стоили нам 2% бюджета всего, а культурные — около 15 %.
Чтобы организовывать все это, нужно очень немного денег, хотя мы знаем о муниципалитетах, где в 10 раз больше тратится, в том числе и на покупку билетов. Собственно главу администрации соседнего муниципалитета — «Купчино» — за мухлеж с билетами и задержали.
— Вы совсем не покупали билетов?
— Нет, конечно, мы покупали билеты, например, на новогодние шоу. Такое мероприятие невозможно своими силами организовать. Но в основном мы старались придумать что-то на территории округа — даже по патриотике. У нас же в районе был оборонительный рубеж, сохранились ДОТы, но их никто до этого не задействовал почему-то. Мы создали музей на улице Димитрова, он скоро станет мемориальным комплексом. ДОТ, который прямо рядом с муниципалитетом, мы подготовили, не вложив ни копейки бюджетных денег, и водили туда вместе с краеведами экскурсии для школьников. Стоит это копейки, а соседние муниципалитеты по этой же программе тратят сотни тысяч, чтобы свозить детей на танковый полигон, где люди зарабатывают деньги на патриотике. Мы же открывали ДОТ, рассказывали про него и те события, а потом мы кипятили самовар и поили всех чаем с печеньками.
— То есть можно выявить формулу эффективного муниципалитета — это открытость и вложение своей энергии в креатив?
— И что-то необычное придумывать тоже непросто. Нам в этом очень помогало комьюнити купчинское — мы очень вовлечены в краеведение, знаем историю мест и мероприятия из этого рождаются. Так «Купчинский кочан» появился. Здесь же был совхоз и выращивали капусту. Мы посоветовались с людьми и спросили, как назвать осенний праздник, и они сами придумали это название. А один раз было так. Астрономы сообщили, что будет затмение солнечное, мы решили устроить мероприятие. Сходили в поликлинику, в отделе рентгенологии набрали снимков с переломанными костями и позвали людей смотреть на затмение.
Пока это не завирусилось, я ничего не знал про песню «Третье сентября». В какой-то момент у нас возникла идея сделать небольшой праздник и приколоться. Мы взяли колонку, самовар, распечатали этого Шуфутинского на принтере и календарь. В итоге получился серьезный праздник, который по всей России прогремел.
Пока это не завирусилось, я ничего не знал про песню «Третье сентября». В какой-то момент у нас возникла идея сделать небольшой праздник и приколоться. Мы взяли колонку, самовар, распечатали этого Шуфутинского на принтере и календарь. В итоге получился серьезный праздник, который по всей России прогремел.
— Организация стоила пару тысяч?
— Первого мероприятия, да. Потом, конечно, это уже стало серьезное мероприятие, мы стали готовиться и даже подрядчика привлекать. За свой счет ведь тоже не всегда получается все делать — это не только деньги, но время и силы сотрудников. Но это все равно стоило недорого.
Повестки и реновация
—За всё это время к твоему муниципалитету оппозиционный лагерь предъявил фактически одну претензию — вы раздавали повестки во время мобилизации.
— История с повестками — это действительно то, что предъявляла мне и тусовка демократическая, и публично постоянно все вспоминают. Если с точки зрения закона смотреть, то глава местной администрации возглавляет призывную комиссию. Муниципалитет имеет прописанные на бумаге взаимоотношения с военкоматом. В законе написано, что военкомат может привлекать государственных муниципальных служащих для решения своих задач. Именно поэтому нас тогда собрали в районе и сказали: «Ребята, есть такая государственная задача, нужно раздавать повестки». Мы с юристами сели и поняли, что нет никаких оснований отказать военкомату в предоставлении сотрудников.
Мои коллеги отложили свои рабочие обязанности и пошли в рабочее время разносить повестки. Да, действительно, несколько раз я при этом присутствовал, потому что мне важно понимать, чем занимаются люди, как реагируют на это жители. Полиция нам сказала, что участвовать в этом не будет — а по квартирам ходили женщины, у которых никаких даже средств защиты не было. Если реально задавать вопрос, сколько людей получили из рук муниципалитета повестки, то это единицы — в рабочее время почти никого не было дома.
— Почему ты не пошел на выборы?
— Сейчас попробую объяснить. В момент, когда приняли закон о КРТ и мы начали кампанию против него, уже шла СВО. Многие оппозиционеры уехали из России, то есть активных спикеров в городе почти не осталось в городе. И так получилось, что я стал одним из главных спикеров по теме КРТ.
Представителем жителей — наш округ состоит в основном из панельных домов, и закон в первую очередь реализуют здесь.
История с КРТ стала для городских властей крупным публичным провалом, а нынешний созыв парламента запомнится жителям именно этим — за неделю был принят закон о сносе их домов. До этого в городе была система сдержек и противовесов, были общественные институты, которые влияли на принятие публичных решений. А после 2019 года их с каждым годом становилось все меньше. Власти почувствовали, что могут, не советуясь, за неделю принять этот закон. И после неудачи стало понятно, что его противников под любыми предлогами не пустят на выборы. Поэтому мы с товарищами посовещались и решили, что я уйду в тень, чтобы не быть раздражающим фактором. Глава муниципалитета с такой политической позицией — совершенно непроходная фигура в нынешний период. Но наши активные жители в выборах участвовали.
— Местные жители считают, что ты пошел на повышение?
— Да, и меня это очень удивляет. Я не проводил политический ликбез с людьми все эти пять лет. Нам хотелось показать, что мы можем эффективно решать хозяйственные проблемы. Постоянно ведь говорят: либералы-демократы придут к власти, все развалят (и так и продолжают говорить, например, про муниципалитет «Смольнинское»). Поэтому я старался не политизировать повестку, но открыто со всеми общался. И теперь многие действительно считают, что раз я не пошел на выборы, значит буду в правительстве работать или где-то ещё. Почему-то то, что происходит на муниципальном и районном уровне, они не соотносят никак с событиями в городе и стране. А у нас одни сидят в тюрьме, наблюдателей, с которыми я начинал, фактически уже и нет, градозащитное движение пытаются разогнать. Было ощущение, что мы белые вороны, единственные в городе остались. Было бы странно думать, что такой муниципалитет, как наш, может сохраниться.
— И жители ещё наверное на выборы не пришли.
—Да, так случилось во всем городе. У нас был расчет, что мы выдвинем людей из панельных домов и всячески это будем подчеркивать. И жители проголосуют за своих соседей, которые в будущем оповестят их о том, что ждет их дома — муниципалы в первую очередь имеют доступ к информации, участвуя в районных совещаниях, в том числе по реновации. Мы выдвигали председателей советов домов. Одна из них пришла на выборы в последний день и увидела, что никто из её соседей не пришел, а они ей каждый день звонят и свои проблемы решают. Думаю, это из-за апатии и недоверия к выборам и власти в обществе. Я ещё общаюсь с наблюдательским сообществом — от них знаю, что было очень мало тех, кто следил за выборами. Кто-то вышел из комиссий, потому что не видел в этом больше смысла. И это понятно: раньше глава ЦИК Элла Памфилова поддерживала этих людей и прислушивалась, а теперь регулярно их упрекает.
— Дела передаете новым избранникам?
— Когда мы приходили в 2019 году в совет, перед нами было выжженное поле — ни проектов, ни бюджета. Сейчас мы подготовились, понимая, что может случиться, что мы проиграем. Мы составили программу на три года, проекты. Первое заседание в новом составе проводили 16 сентября. Когда оно закончилось и избрали нового главу, я выносил последние вещи из кабинета.
У меня там лежало бревно декоративное, и я с ним на плече шел по коридору. Тут меня догоняет новая глава Лилия Судьина (врач и в прошлом специалист по лазерной эпиляции — прим.ред.) и говорит: «Хочу с вами познакомиться». Я обрадовался, предложил передать дела и пройтись по округу. Договорились на через неделю. Приехал — а её нет. Потом она приехала, посмотрела на меня и сказала, что без своего зама никуда не пойдет. Я просидел до вечера под её дверью и уехал. Телефон она свой отказалась дать. Так она и сидит за закрытой дверью — ни со мной не общается, ни с жителями. А людей я испортил, приучил к хорошему. Они ведь теперь ждут, что придет новая глава и скажет: «Здравствуйте, меня зовут так-то, я пока мало что знаю, но хочу во всем разобраться. Жду от вас помощи в этом, прошу понять и простить».