Добычу, взятую на подворье Третьяка, решили продавать в Альдейгьюборге. Это ближе. Да, пожалуй, там и зазимуем. А весной...
***
Любомира, уже заметно приободрившаяся — никто не бьёт, кормят хорошо, силой не берут — с любопытством крутила головой, разглядывая незнакомые берега. Малышка Светозара дремала у неё на коленях.
К огромному изумлению беглой рабыни, один из викингов оказался... женщиной.Чуть постарше Любомиры. Но несмотря на это, прочие воины вели себя с ней, как с равной. А когда обращались — называли обычно Мьёлль. Или Валькирия.
Эта Мьёлль-Валькирия подошла к Любомире на второй день плавания, на неплохом словенском поинтересовалась, не надо ли чего, и как они с ребенком себя чувствуют. Любомира ответила, что чувствуют они себя гораздо лучше, чем раньше.
— А того, что я хочу, никто мне дать не сможет, — грустно добавила молодая женщина, торопливо утирая выступившие непрошенные слезы.
Воительница как будто в мысли к ней заглянула.
— Знаешь, мой дом тоже далеко отсюда, — произнесла она. — И я тоже не вернусь туда, никогда.
— Он у тебя хоть есть, — возразила Любомира.
Мьёлль промолчала.
— А хочешь, я тебя нашему языку учить буду? — вдруг предложила она.
— Хочу
Язык северных воинов оказался не таким уж и сложным. А ещё — странным, но всё-таки интересным. А некоторые слова походили на словенские. Чуднó!
***
Альдейгьюборг, про который всё толковали викинги, оказался Ладогой. Беглая рабыня это поняла, когда мимо «Чёрного Змея» прошли двое словен, на все корки ругавших «треклятых урман, от которых даже здесь, в Ладоге, покою нету!».
В первый момент Любомира подумала, что речь идет про Торгейра и его дружину, но потом сообразила, что урман-то на свете ой, как много. Вон там, кстати, корабль стоит, похожий на «Змея». И вон тот, вдалеке — тоже. И ещё те два...
***
Вождь — хёвдинг, как его все звали — вернулся не один. Рядом с ним семенил, в тщетном усилии поспеть за широким норманнским шагом, невысокий полноватый мужчина с чёрными кудрявыми волосами и бегающими масляными глазками.
На корабль он взошел с явной опаской. Похоже, боялся, что сходни вот-вот уберут, а его самого закуют в колодки и повезут продавать на другом торгу. Тем более, что Хельги, Асгейр, Торальд — Любомира уже потихоньку запоминала, кого как зовут — рассматривали купца нарочито оценивающе. Чернявому это, понятное дело, спокойствия не добавляло. Он даже почти не торговался. Наконец ударили по рукам, купец повернулся, чтобы уйти — и увидел Любомиру.
— А за неё сколько просишь?
— Она не продается, — спокойно ответил Торгейр.
— Две марки. Это хорошая цена...
— Она не продается, — повторил хёвдинг.
— Три марки! — не отставал чернявый, забыв про свой страх. — Четыре!
— У тебя плохо со слухом? — в низком голосе вождя отчетливо зазвучал волчий рык. — Я ведь сказал, что она не продается.
Купец откланялся, не скрывая огорчения, а напоследок так глянул на Любомиру, что у неё аж мурашки по спине побежали.
***
День уже клонился к вечеру. Викинги разбрелись кто куда: «к вину и девкам», — хохотнув, сообщила Мьёлль, улегшись на спину возле Любомиры. Прямо на жёсткую палубу!
После короткого разговора ни о чем Валькирия задремала. Беглая рабыня решила последовать её примеру — и ощутила сильный позыв опорожниться.
Проще всего было это сделать с борта корабля — как уже не раз приходилось. Что поделать, драккар не будет приставать к берегу всякий раз, как кому-нибудь приспичит. Да и берег не всегда рядом бывает. Но... здесь, на глазах у всех, шатающихся по пристани... А вон там, совсем недалеко, растут кусты, и довольно густые...
Набравшись храбрости, Любомира осторожно уложила спящую дочку возле Мьёлль и тихим мышонком проскользнула по сходням мимо часовых — Рольва и Хродрека. Те проводили её ленивыми взглядами.
Женщина уже оправила юбку и собралась возвращаться обратно, как вдруг сильная мозолистая рука зажала ей рот, а вторая — обхватила поперек тела.
— Вякнешь — шею сверну! — пообещал на ухо сиплый голос. — Поняла?
Любомира судорожно закивала. Это, совершенно точно, был не викинг, хотя и словенская речь не была незнакомцу родной.
Похититель сноровисто накинул ей на шею веревочную петлю, затянул немного, этой же веревкой связал женщине руки.
— Шагай за мной! Да поживее! И тихо!
«Боги отчие, Макошь да Дажьбог! Неужели — снова?! Доченька моя!..»
Впрочем, единственное, что хоть как-то утешало Любомиру — о Светозаре позаботится Мьёлль.
***
— Хороша-а, — с восхищением протянул чернявый купец, разглядывая женщину.
— Господин... — рискнул напомнить о себе сиплый.
— Держи, — небрежный взмах рукой, звяканье монет — и кошель исчез у верного слуги за пазухой. — Пошёл вон!
Сиплый низко поклонился, и сгинул быстрее клочка тумана под ветром..
— А ты, — чернявый взглядом облизал рабыню с головы до ног. — Ты меня порадуешь. Но чуть позже.
Он вышел из покойчиков на корме своего вместительного корабля и громко скомандовал:
— Отчаливаем!
Любомира без сил опустилась на колени.
Вот и всё. Кончилась недолгая счастливая жизнь. С этим человеком — она чувствовала — её снова ждет плетка. И заступиться некому...
Никому она не нужна...
***
— ...То есть, каждый, кто пожелает, будет моих рабов воровать? — медленно проговорил Торгейр. — А я его — прощать? По-христиански, как жрец Ульвстейн говорит…
Он усмехнулся криво, но до того нехорошо, что Хельги, заявивший было: «Да зачем тебе эта девка сдалась? Хочешь, мы тебе десяток таких купим? Всем хирдом скинемся...» мигом сменил курс — дескать, надо вора проучить, чтоб неповадно было!
Команда рассыпалась по городу. В первую очередь проверяли бордели и пристань. О том, что Любомира сбежала сама, и речи не шло — дочку она бы не бросила.
— ...Тот вчерашний купец из Миклагарда, — докладывал Рольв, чувствовавший себя виноватым больше других. — Два человека видели, как на борт его корабля заводили связанную женщину.
— И он отплыл почти сразу после этого, — Хродрек с досадой потер лысину.
Торгейр посмотрел на солнце, стоявшее почти в зените.
— Вёсла на воду!
***
Поразвлечься с новой рабыней византийцу не удалось.
Когда он проснулся, солнце было уже довольно высоко, но Феодосий позволил себе ещё понежиться. Такая возможность редко выпадает, так почему бы не воспользоваться? А заодно представить, что он будет делать с этой девкой, словинкой... м-м-м...
Тем временем, желудок напомнил, что пора бы подкрепиться. К тому моменту, как купец забросил в рот последний кусочек, солнце уже наполовину склонилось к горизонту. Ну ничего, время ещё есть.
— Иди-ка сюда...
— Корабль!!
Истошный вопль заставил Феодосия подпрыгнуть на месте.
«Десяток... Нет, два десятка плетей!» — раздраженно думал купец, выходя на палубу.
— Какой ещё корабль?!
— Ви-ви-викинги-и!!!
Феодосий присмотрелся — и едва не забегал наперегонки со своими людьми, в панике забывшими обо всем на свете.
Барабан ускорил ритм. Плётка надсмотрщика заходила по спинам рабов, и без того старавшихся изо всех сил. Но куда пузатому, неповоротливому «купцу» против стройного проворного хищного драккара! Способного, развернувшись, пересечь собственный, ещё пенящийся, след.
— О-один!!
Феодосиева охрана билась храбро. Но недолго. Все остальные сдались сами.
— Ты взял то, что принадлежит мне.
Византиец, трясясь, как осиновый лист, рухнул на колени, не в силах связать пару слов.
Тем временем Хельги сунулся в купеческие «палаты» и, недолго в них пробыв, вывел оттуда плачущую от счастья Любомиру.
— Она цела! Я её пальцем не тронул!! — неожиданно прорвало Феодосия. — Я её...
— Умолкни, — скривился хёвдинг. — Ты похож на дворовую шавку. Мне противно марать об тебя меч. Но я знаю, что сделаю с тобой. Бросьте его в воду!
Асгейр и Хамар, оказавшиеся ближе других, живо вытряхнули купца из богатых одёжек, раскачали — плюх!
— В который раз убеждаюсь, что дерьмо не тонет, — философски протянула Майя, наблюдая за барахтающимся византийцем.
— Подстрелить его? — подошедший Ульвар потянулся к колчану.
— Нет, — мотнул головой Торгейр. — Он и так долго не продержится — вода для него слишком холодная. Да и стрелу жалко. Это ж даже не человек, а... Мьёлль правильно сказала.
***
Зимовать, как и решили, остались в Альдейгьюборге. Здешний князь, Ратибор, норманнов принял с радостью. Чуть ли не в собственном тереме готов был их поселить — только бы славные воины помогли ему отвадить от посадов и огнищ кровожадных данов.
Общий смысл ответной, довольно цветистой, речи Торгейра с легкостью укладывался в пять слов: «Любой каприз — за ваши деньги».
Жить пришлось всё же на подворье словенского ярла, в одной избе с его хирдманнами, коих здесь именовали гриднями. В соседнем доме жили парни зим двенадцати-пятнадцати, называемые отроками. Они ещё только постигали воинскую науку, то есть были кем-то вроде дренгов.
Словенские дружинники на норманнов смотрели без особого интереса — навидались уж северных гостей — но с лёгкой настороженностью. Майя их понимала. С викингами надо и так-то ухо востро держать, а уж в свете последних событий — и подавно.
А вот скандинавы с интересом рассматривали диковинную крышу, опиравшуюся не на столбы, а на потолочные балки-матицы. С удивлением глядели на высокие столы — они-то привыкли к низким, по колено. Гридни над викингами тихонько подсмеивались, но — по-доброму.
Известие о том, что среди урман — так словене называли скандинавов — имеется женщина, да не простая, а воительница, вызвало настоящий фурор.
В избу, где и без того уж было тесно — почти сотня богатырей прибавилась! — набились все, кто мог. Кто не мог — заглядывали в окна.
В конце концов десятники всё же навели порядок, изыскав своим подчиненным бесполезные, но крайне важные занятия.
«Хорошо, что зубных щеток у них нет, — хихикала про себя Майя. — И унитазов как таковых. Что там ещё Артур рассказывал? Ломом плац мести... Ну, вместо лома копьё сгодится. «Похороны окурка»... Хм... Курить они ещё умеют, слава богам! Ну, «хоронить», в принципе, что угодно можно...».
Любомиру временно поселили вместе с княжеской челядью. Собрутся урмане по весне в родные края — и её с собой заберут. А пока — не дело бабе, тем более — рабыне, среди мужиков околачиваться.
***
— Банька истопилась! — в дверях явился отрок, счастливый до невозможности, что ему доверили принести северянам благую весть — и лишний раз посмотреть на «хирдкону». — Пожалуйте!
Викинги одобрительно зашумели. Банька с дороги — самое то! Шервинская ещё в первый год своего проживания среди «грязных нечесанных патлатых дикарей» с крайним изумлением обнаружила, что эти самые дикари грязными и патлатыми бывают только в походах. А когда есть возможность — намываются раз в неделю минимум. Растительность на голове и подбородке расчесывают и укладывают — волосок к волоску. При этом не брезгуют всякими местными «шампунями-бальзамами» и маслами, дабы главная мужская гордость (вот не о том особо похабные читатели сейчас подумали!) блестела и пышно росла.
Да, кстати, волосы они ещё и отбеливают. Щёлочью. Дабы соответствовать норманнским стандартам красоты. Так что проблем со вшами у скандинавов почти не бывает.
Вот вам и грязное вонючее Средневековье!
Мылись по старшинству. Первыми: вождь с сыном, кормчие, хольды и кое-кто из «стариков» — заслуженных вояк. Потом — хирдманны попроще и среди них — Майя. Ну, а в третий пар — новички, пока мало себя показавшие, и дренги.
В Ульвхейме Шервинская обычно ходила в баню отдельно, вместе с женщинами — Альдис, Дагню, жёнами викингов. Здесь, кажется, придется вместе с парнями. Ну, во всяком случае, первое время пока чего-нибудь не придумается.
Да ладно, обойдётся. Чего они мне сделают? В походах, вон, под одним плащом спим.
«В основном — с Хельги, — напомнил внутренний голос. — А он тебя считает не то сестрой, не то вовсе дочерью...»
Умолкни! — цыкнула на него Мьёлль. — Что мне теперь — грязной ходить?!
«Н-ну-у...»
Цыц!!
***
Тема «чего голым мужикам с голой же бабой в бане делать» ожидаемо поднялась — и тут же увяла. Тем, до кого не дошел первый намёк, в виде поднесенного к носу кулака, было пообещано детальное разъяснение — мордой об раскалённую каменку. Поскольку намёки и обещания происходили от Халльдора и ещё десятка близких друзей Майи (даны, словене, неразлучная троица), то особо непонятливых не нашлось.
***
«В-вот ведь... тв-вою...»
Сцепив зубы, Шервинская, пыхтя, расчесывала густые, отросшие уже ниже лопаток, волосы. Точнее — один противный колтун, в который они так и норовили сбиться, особенно под шлемом.
Рука сама тянулась — собрать в пучок на затылке, да и полоснуть ножом! И будет голове легко и прекрасно! Но, блин, нельзя! Коротко стригут трэлей и тир. А Мьёлль — дева свободная. К тому же — воин не из последних. Так что ей, вместе с цветной одеждой и килограммами украшений, по статусу положено...
...мучиться вот с этим вот!! Аш-ш-ш!!!
Одолев с грехом пополам вредные пряди — «Не забыть масло репейное купить!» — Мьёлль ещё немного посидела у печи, и, убедившись, что волосы окончательно высохли, перебралась на широкую лавку у стены, где легла на спину, заложив руки за голову.
— А ничего тут у них, жить можно, — подсел к Майе Вигмунд. Та сдвинулась, позволяя всем троим — куда ж без Хродгейра с Асгримом?! — устроиться на широченной лежанке. Рассчитанной, не иначе, как на десятерых разом.
— Мы ж не жить собираемся, — зевнула Мьёлль. Настоящая русская баня, хоть и по-чёрному, расслабляла не только мышцы, но и сознание. Глаза сами закрывались. — Перезимуем, а как лёд сойдёт...
Она снова зевнула. Парни вполголоса заспорили между собой, куда идти по весне. То есть, понятно, что куда хёвдинг скажет — туда и пойдут. Но помечтать-то можно...
— ...домой! Я по своей Гудрун соскучился...
— Да она уж тебя забыла поди!
Дружный смех. Эта самая Гудрун рвалась вместе с Хродгейром в поход отправиться. Мотивируя тем, что «Вон, Мьёлль же с вами ходит!».
«Так Мьёлль вместе с нами и сражается! — отвечал ей Хроди. — А ты меч только издали видала...»
«А я научусь!» — не сдавалась упрямая девица.
В общем, еле отвязались от неё. Не угомонилась, пока сам хёвдинг лично не рявкнул — сиди, мол, на жо... лавке и не суйся, куда не след!!
— ...чё там, дома, делать? Летом, к тому же. К англам надо опять идти. Сразу отсюда. Или во Франкию...
— Или сразу в Миклагард, ха-ха!
— А почему бы и нет, — подхватил Вигмунд предложение друга. И тут же замялся. — Вот только...
«...только я не знаю дороги...».
Шервинская улыбнулась, представив вместо Фродо — норманна. В полном боевом: доспех, шлем, оружие, щит... Да-а, если бы в Средиземье такие водились — не написал бы Профессор свою замечательную трилогию. Сотня викингов замок Саурона по камушку бы разобрала, ещё в середине первой книги. А самого Чёрного Властелина они в Ородруин бы утрамбовали и сказали, что так и былó. А Колечко бы забрали себе, потому как не дело это — ценный металл в вулканы швырять...
Представив себе Торгейра в виде Саурона Второго, Майя чуть в голос не расхохоталась. Не, всё, спать пора! А то фантазия что-то слишком уж разыгралась. К тому же завтра, с утра пораньше, договорились со Славко и вот этими вот тремя оболтусами на рынок ещё раз сходить...
Накануне она на торгу ничего купить не успела — как, впрочем, и все остальные. Сперва продавали сами, награб...э-э, то есть добытое кровью и пóтом (о том, что кровь — чужая, прежних владельцев сбываемого добра, скромно умалчивалось). После — за миклагардским купцом бросились. Ну а теперь — сам бог велел... Какой, кстати?
У скандинавов за торговлю отвечал Ньёрд. И, как ни странно — Один. А у словен? Велес, кажется?.. Хотя его, вроде, обычно с эпитетом «скотий» упоминают...
Неразлучная троица наконец улеглась, и в гриднице стало заметно тише. Потом явился Скьёльд (где это его носило столько времени?). Мьёлль прижалась спиной к широкой спине боевого товарища и мгновенно провалилась в сон.
Примечания:
Миклагард — Константинополь
Гридни — княжеские дружинники в раннесредневековой Руси.
Хирдкона — воительница; hirð — дружина, mann — мужчина, kona — женщина; т.о.: хирдманн — дружинник, хирдкона — дружинница. Ср.: бизнесмен — бизнесвумен.
На самом деле, Средневековье даже в Европе не было настолько уж грязным и вонючим, как принято считать. Мыться старались все. Другое дело, что не все могли. Но всё же скандинавы, со своей любовью к баням, были особо нелюбимы англами. После того, как великая языческая армия оттяпала нехилый кусок британских земель, норманнов стали ругать ещё и за то, что они, дескать, моются по нескольку раз на неделе (язычники безбожные, что с них взять?) и тем наших женщин к себе привлекают!
Напоминаю: трэль — раб, тир — рабыня.
Скот в древнеславянском понимании — не только скотина, животные, но и материальное добро, в смысле — вещи, ценности. Так что да, Велес покровительствовал и купцам тоже. Ну и покупателям — иногда.
Внимание! Все текстовые материалы канала «Helgi Skjöld и его истории» являются объектом авторского права. Копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем ЗАПРЕЩЕНО. Коммерческое использование запрещено.
Не забывайте поставить лайк! Ну, и подписаться неплохо бы.
Желающие поддержать вдохновение автора могут закинуть, сколько не жалко, вот сюда:
2202 2009 9214 6116 (Сбер).