Просим не щадить врага, бить их, проклятых, чтобы кости трещали да черепа отваливались. Не забывайте про нас, про нашу Муравьевку, бомбами разваленную и побитую. Пусть злость из души никогда не уйдет, не изветрится.
Братья Тур — творческий псевдоним писавших совместно советских писателей Л. Д. Тубельского и П. Л. Рыжея. Работали вместе с 1925 года. Члены Союза писателей СССР с 1938 года. Для их творчества характерно сочетание публицистики и детектива.
Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 9 сентября 1942 г., среда:
Колосья в крови
От восточных стен отечества, от ворот Азии и до самого фронта шумят хлеба по лицу земли нашей. Ходит под ветрами ярко-желтая пшеница. Будто само солнце низверглось на землю и, расплавившись, тяжко катит литые свои жаркие волны.
Шуршат, пригибаясь на ветру, высокие, в человеческий рост, колосья. От степей Киргизии и Сибири и до самого фронта шепчет колот колосу, будто передает эстафету: «Брат мой, скажи бойцам, чтобы не отдали нас проклятому немцу...» И последний колос, взошедший перед самой колючей проволокой передовых, повторяет бойцу, залегшему с бронебойным ружьем, эту просьбу, пронесшуюся по полям: «Не отдай нас немцу...» И раздавленный тягачом пушки колос цепляется за его гусеницы, как бы повторяя эту страстную мольбу земли: «Не отдай!..»
Здесь, у линии фронта, под ежедневный, непрекращающийся грохот канонады, ставшей привычной, как сельская тишина, под траекторией навесного артиллерийского огня, идет уборка. Урожай в нынешнем году чудесен: ядро жирного, мучнистого зерна клонит колос долу. Высокие, как дома, скирды стоят до горизонта по великой русской равнине. Ладно и споро работают русские женщины, молотят, веют — высоко взлетают цены в суровом молчаньи. Не до песен сейчас, когда тяжко родине.
Это ничего, что рудые стены пожаров стоят ночами рядом... Это ничего, что черная тень пролетающего «Мессершмитта» по временам ложится на хлеба... Народ наш крепок характером и волей, и ни на секунду не прекращается великая жатва урожая военного года.
Но беспощаден и лют немец, исконный враг русского крестьянина. Не только с регулярной армией воюют эти звери, но и с безоружными женщинами, занятыми своим трудом. В разгар рабочего дня над колхозными полями деревни Муравьевой (Орловская область) появился немецкий самолет. Вместе с серией бомб из-под врыла вылетели листовки. Когда разбежавшиеся жнецы, оправившись после испуга, вернулись на поле, — они увидели, что написано в этих листовках.
«Мужики и бабы!—писали немцы.— Германское командование запрещает вам убирать урожай. Если вы не выполните это распоряжение, то вы и ваши деревни будут стерты с лица земли». Подписано: «Командование германской армии».
В ответ на ультиматум германского генерала наутро на поле вышла вся деревня. Агриппина Никифоровна Крюкова, несмотря на свои пятьдесят лет, в ответ немецким листовкам перевязала девять копен вместо шести по норме. Дарья Кузнецова за один день выработала два с половиной трудодня. Хорошо поработала Анна Мещерякова, у которой четверо сынов на фронте.
На следующий день над колхозным полем появился корректировщик «Фокке-Вульф». Шугнув жнецов пулеметной очередью, «костыль» (так этот самолет называют на фронте) начал методично барражировать над полем. Через несколько минут раздался грохот артиллерийской стрельбы и вой минометов. Мины ложились перелетом на уже сжатую полосу. Но немцы — народ аккуратный, особенно когда знают, что у обстреливаемых женщин и детей нет полковых гаубиц для ответного огня. Артиллерийские офицеры в золотых пенсне перевели деления на прицеле, и мины и снаряды стали уже ложиться в колхозных хлебах. Недолго кружил над полем немецкий самолет — навстречу ему поспешил наш ястребок, и «Фоке-Вульф» тотчас улетел на полных газах. Батарею засекли, и звено ИЛ'ов г тот же день разгромило её.
Осколком мины убило шестидесятилетнюю старуху-колхозницу. Она лежала во ржи, сжимая в окоченевшей руке серп, блиставший, как оружие. Струйка крови бежала по ее коричневому морщинистому лбу, стекая на колосья. Ее похоронили на деревенском погосте, положив на могильный холм венок из ржаных колосьев, обагренных ее кровью.
Но, видно, плохо знают немцы нрав русского человека. Горячий в бою, он упрям и хладнокровен в труде. Его отвага и фанатизм в борьбе за правое дело не имеют границ. Продолжать уборку вышли ночью. При свете звезд на поле торжественно появилось все село. Даже старики, вот уже который год не слезавшие с лежанки, выползли на работу в отвел немецким палачам. А впереди колхозников шли с серпами бойцы стоявшей рядом боевой части, воспользовавшиеся ночным затишьем, чтобы помочь своим друзьям. Плечистый танкист Кропачев работал на жнейке и сжал в эту ночь пять гектаров. Красноармеец Думкин и политрук Обозный шагали, взмахивая серпами.
Песня звучала над полем, широкая, как эта степь, русская песня. Сентябрьские звезды, срываясь, падали в рожь, оставляя серебристый трассирующий след, А позади за жнецами, за песней, шли дети с ножницами в руках — они бережно срезали уцелевшие колосья. И вместе с детьми шел сержант Савушкин с ампутированной правой рукой — он работал левой рукой и думал о своей сибирской деревне Большая Шаньга. Звучала песня, хорошо работали русские люди, ни один колос не остался несжатым в эту осыпанную звездами и освещенную сиянием народного сердца ночь...
А утром, когда прилетел «костыль», пилот с удивлением увидел сжатое поле. «Фокке-Вульф», сбавив газу, снизился до бреющего и еще раз убедился, что поле сжато.
Днем женщины в колхозном стане составили напутственное письмо своим помощникам —бойцам Красной Армии. Оно кончалось такими словами:
«Так что об урожае не беспокойтесь, дорогие наши. А вас просим не щадить врага, бить их, проклятых, чтобы кости трещали да черепа отваливались. Не забывайте про нас, про нашу Муравьевку, бомбами разваленную и побитую. Пусть злость на немцев из души никогда не уйдет, не изветрится. Желаем вам, дорогие, каждому победы счастливой. Каждому желаем пролить помногу поганой немецкой крови. Бейте их до смерти, чтобы во все века немец помнил русскую руку, русскую злость и русскую правду. Наказывают вам ваши жены и матери— домой ворочайтесь только, когда убьете последнего немца».
Прослушав письмо, Анна Павловна Мещерякова — та, что четверых сынов обрядила на передовую, помолчав, сказала:
— А я бы последнего немца не убивала...
— Что ты, Анна Павловна?!—удивились колхозники.—Чего его жалеть, ирода?
— Не для жалости,—сурово ответила мать четырех воинов.—А для науки детям нашим. Стреножила бы я его, последнего немца, железной цепью и посадила в клетку, как волка в зверинце. Чтоб дети видели, какое чудище топтало нашу землю, и вдвойне уважали нашу победу. (БРАТЬЯ ТУР).
Несмотря на то, что проект "Родина на экране. Кадр решает всё!" не поддержан Фондом президентских грантов, мы продолжаем публикации проекта. Фрагменты статей и публикации из архивов газеты "Красная звезда" за 1942 год. С уважением к Вам, коллектив МинАкультуры.