— Ты вообще помнишь, как она этот пирог делала? — Катя ставит чашку на стол, чуть наклоняет голову и смотрит на сестру. Её глаза в ожидании, будто что-то важное вот-вот случится.
Ирина задерживает взгляд на старой скатерти. В голове всплывают запахи яблок и корицы, теплая кухня, где они сидели всей семьёй.
— Помню, конечно. — Её голос тихий, с оттенком грусти. — Но я и не думала, что придётся его готовить без неё.
Два года прошло с тех пор, как не стало мамы. Сначала они потеряли её, теперь папа болен, лежит в больнице. Ирина осталась в родном городе, пыталась поддерживать порядок в доме, ухаживать за отцом. А Катя, как всегда, была где-то далеко, в своей столичной жизни. Они стали редкими гостями друг для друга. А тут вот — снова рядом, на кухне детства, перед лицом проблемы, которую вроде бы и решить несложно: пирог. Но почему это ощущается как что-то большее?
— Мы должны его испечь. Для него, — говорит Катя с неожиданной решимостью. Ирина хмыкает.
— Ты же никогда не интересовалась кулинарией.
Катя смотрит исподлобья, как будто обиделась, но через секунду отмахивается, как от назойливой мухи:
— Дело не в кулинарии. Это важно. Ты разве не понимаешь?
Ирина вздыхает. Она понимает. Понимает больше, чем хочет. Это не просто пирог. Это память о маме. Это попытка ухватиться за что-то, что ещё можно спасти, когда всё вокруг рушится.
— Ладно, давай попробуем, — соглашается она, открывая старую тетрадь с рецептами. Мамины рецепты... Уже и страницы пожелтели, буквы стерлись.
Они листают тетрадь, но ничего дельного не находят.
— Да где этот рецепт? — нервничает Катя, переворачивая страницу за страницей.
— Мама никогда не следовала рецептам до конца, — Ирина неожиданно вспоминает и тихо улыбается. — Она всегда что-то меняла. На ходу. По настроению.
— Значит, мы не узнаем точный рецепт? — Катя качает головой, но не сдаётся.
— Нет, — Ирина останавливает её руку на полупустой странице, где едва читаются слова. — Но я точно помню одно. Она всегда добавляла щепотку соли. В сладкий пирог.
Катя широко открывает глаза:
— Соли? Зачем?
— Она говорила: "Без соли не поймешь, насколько сладка жизнь".
Катя молча наблюдает за сестрой. Ирина смешивает ингредиенты, как это делала мама, ловко и уверенно, хотя внутри всё дрожит от нахлынувших воспоминаний. Катя режет яблоки, стараясь не отставать, хотя явно не привыкла к таким делам.
Всё идёт как по маслу, но напряжение в воздухе висит, как перед грозой. Им обеим не по себе. Они молчат, но это молчание говорит больше, чем любые слова.
Когда пирог наконец ставят в духовку, они садятся за стол и снова замолкают. Минуты тянутся медленно, тишина давит. Наконец, Катя не выдерживает:
— Знаешь, я скучаю по дому. По нашему детству.
Ирина смотрит на сестру и вдруг осознаёт, что они обе чувствуют одно и то же. Но просто не привыкли это говорить.
— А я скучаю по тебе, — тихо признаётся она.
Запах корицы и яблок разливается по кухне. Они молча вытаскивают пирог из духовки. Он не идеален, совсем не такой, как у мамы, но в этом моменте это не важно. Важно то, что они снова рядом, сидят за одним столом, и хотя бы на мгновение чувствуют, что всё может быть как прежде.
Катя смотрит на сестру и вдруг тихо говорит:
— Хорошо, что мы это сделали. Папа обрадуется.
— Да. Ему это сейчас нужно, — соглашается Ирина.
Они несут пирог в больницу. Отец улыбается, когда видит их с этим простым, но таким важным блюдом.
— Это мамино? — шепчет он.
— Мамино, — отвечает Ирина и смотрит на сестру. В её глазах — понимание. Может быть, они и не вернут всё, что было, но что-то важное уже нашлось.