На спектакле с сестрой Юлей Микитась, сидели на первом ряду, 1 и 2 место, спасибо Юльке, она села на первое, так что мне немножко лучше было видно боковые места сцены.
Самое первое потрясение для неискушенного зрителя: открытая перестановка декорации и звуки Триумфальной площади, а еще помреж со своими габаритами, но к концу спектакля, все кто был на сцене, чуть ли не родными стали. Юльке очень понравился спектакль.
Ну и мне естественно понравилось, так я сразу говорю, что я влюблена... так что я уже не объективна.
Но все таки первый ряд, в нашем случае (на нашем "Дяде Ване") не самое удобное место, все сцены, что уходят вглубь, пропадают из поля зрения, но зато - хорошие крупные планы актеров на авансцене.
Ну и зал сегодня, намного деликатнее вчерашнего. Юлька во время антракта обратила внимание, что очень много школяров, но они видимо все были наверху. А вот партер - солидная публика, я например, увидела, что Лиля со своей подругой Тамарой еле нашла место, куда пристроиться после антракта.
Ну так вот, крупные планы: все нормально, Александр Домогаров лицом играет на все сто, очень внимательно реагировал. Увы, не очень удачные картинки на откидном кресле, так как были видны только ноги.
Но зато прекрасные эмоциональные сцены, когда Астров встал около ограждения и смотрел на перебранку маман и Войницкого. Чашка раскололась, Астров поднял глаза на Соню, Телегин собирает осколки – Астров взглядом провожает каждый его наклон. Зазвенела ложечка, взмахивают ресницы под каждый удар, но Астров ухмыляется...
Очень ярко прошел в данном антураже, монолог про леса, прямо можно сказать глаза в глаза, хорошо, что Астрову (а значит и Александру Домогарову) можно было обращать свой взор на Елену Андреевну (я имею в виду, не обязательно в зал смотреть).
Запылили сегодня Астрова капитально... и кепку его и куртку…
В сцене рассматривания живописи, очень хорошо видно, как и Елене Андреевне так и Астрову, эта живопись служила лишь предлогом для начала разговора. Но для Елены это так и остается предлогом, и ей даже как-то неуютно становиться, когда она видит фотографии нищих крестьян, лицо становиться плаксивое и морщиться (и это после смеха). А вот Астров - увлекается, загорается от своей речи, но видя реакцию Елены, лицо его даже жестким стало. Какой уж там допрос, и о чем? А потом он находит свою причину, видимо дамочка не нашла ничего лучше, как именно таким образом провести с ним разговор. И поэтому надо быстренько закончить эту прелюдию и расставить все по местам. "Где и когда будем встречаться? ну же - говори, придешь в лесничество?"...
А в финале, снова отскочили вдруг от друга, когда нянька под окном закудахтала.
И вот еще - Когда Астров дает Елене характеристику, "вы вроде хороший душевный человек, но вы вносите разрушения..." он так глубоко уходить в себя, что он даже не слышит ее фразу про карандаш, а просто, по прошествии времени для размышления, заканчивает свою фразу.
Проведя пальцем по губам Елены, во время прощания, он так холодно и решительно отворачивается от нее, а она то думала, что на ее порыв, и он ринется к ней, ан - нет, все - финита ля комедия; стена равнодушия; надо уезжать.
Что самое забавное, моя сестра все таки отметила, что Астров так и остался центральной фигурой вращения в этом спектакле, без него спектакль не живой...
"Пьяненькая" сцена в нашем уголке вызывала порывы хихиканья, мизансцена прошла по сценарию Высоцкой, так что Александр Домогаров в нее вписался...
Ну а так, почти все повторяет вчерашний рисунок, настроение во время спектакля более менее, только один раз актер зыркнул в зал, то ли кто-то встал, то ли сумка у кого упала. Но на поклонах был уж больно серьезен и комментировал каждый шаг, типа: ну что - вызываем мэтра, ну, что идем за кулисы... ага, все хватит, пошли... Прямо читалось у него это на лице. Цветов маловато...
Мы оделись быстро, прошли к служебке, но я сразу предупредила Юльку, что автографы брать не будем.
Высоцкая уже сидела в своей машине, Кончаловский вышел с Бобровским, что-то обсуждали. Ну и потом вышли прямо подряд: Деревянко, Вдовина (ее кто-то на машине забирает) и следом Александр Домогаров. Мы стояли под козырьком подъезда жилого дома (я, Юля, Лиля). И спокойно дали ему уйти к автостоянке.
Вот такие нюансы... по мне так самое лучшее, это 4-5 ряд партера, места от 12 до 18..., там все будет прекрасно видно и слышно.
Да вот еще, как же интересно Филиппенко тоже изображает лицом, да и всем тело - вот вышел к креслу, просто сел - а через секунду, уже дремлющий в кресле человек, проснулся и так активно-активно промассировал глаза, и широко раскрыл...
То глаза горят - ходячий труп увидел попку своей супруги, то растерянность: "ну возьмите кто-нибудь эти капли..." и дамы стали по-разному ему ноги обмывать - Елена, все-таки мягкими поглаживающими движениями, а Соня - яростно как мочалкой растирая воду по ноге этого подагрика. И потом у профессора (Филиппенко), сжигающая ревность и подозрения, когда разговор на Астрова перешел.
А да, вот еще что, мне кажется, что в этом спектакле, надо продержать линию, что многие диалоги идут, а люди друг друга не слышат, или перебивают. А Астров должен слышать и поэтому он остается центральной фигурой.
