Присев перед чудесным рыжим корги, я погладила его большие мягкие уши. Он жизнерадостно завилял хвостом, и я чуть не расплакалась. Чужая, незнакомая собака была мне рада, а собственный муж меня за человека не считал. Потакал своей жадной матери. Он был бы рад, если бы я только зарабатывала деньги, но совсем бы их не тратила — не ела, не пила, не ходила ногами по земле, чтобы обувь не покупать. Жалко мне себя и свою унылую жизнь.
Мы с Захаром женаты всего два года, а кажется, что уже целую вечность — так я устала от этого брака. Поженившись, мы пару месяцев прожили в съёмной квартире, но однажды Захар заявил, что мы переезжаем к его маме.
— Будем копить деньги на покупку своего жилья, — сказал он. — А то так всю жизнь придётся деньги чужому дяде отдавать, а своего угла не заимеем.
— Я не хочу жить с Раисой Фёдоровной, — осторожно сказала я.
— Всё уже решено, — ответил Захар. — Я договорился с мамой и предупредил арендодателя.
— Но как же… — вяло запротестовала я. — А со мной обговорить? Как ты вообще до этого додумался — с мамой жить?
— Это она сама предложила, — гордо ответил Захар. — О нас беспокоится. Твоим-то родителям на нас наплевать, а мама заботу проявила.
Моим родителям вовсе не было на нас плевать, просто жили они не богато, а помимо меня подрастали ещё три дочери. Я — самая старшая. Каждую одень, обуй, накорми, образование ей оплати… Я школу окончила хорошо, отучилась в колледже и работала теперь на швейном производстве, а другие сёстры захотели непременно высшее образование. Вот мама с папой и горбатились, чтобы иметь про запас деньги для той дочери, которая на бюджет не сможет поступить. Всем троим, конечно, они оплату высшего образования не потянут.
Делать было нечего, и я согласилась с переездом к Раисе Фёдоровне. От моего мнения всё равно ничего не зависело, раз Захар всё решил. О нас ведь думал — о нашем будущем. Не хотелось детей в съёмной квартире растить. Дети — они ведь непоседливые, испортят что-то— и что нам делать? Ремонт за свой счёт на чужой территории? А своё не жалко, и упрекать никто не станет.
Раиса Фёдоровна была женщиной скупой и прижимистой. На свадьбу она подарила нам по шоколадке, в то время как остальные родственники по обеим линиям одаривали нас денежно — кто сколько мог. Свадьба была скромной, мы с Захаром оба не так давно отучились и не успели отложить много денег.
Переезжая к Раисе Фёдоровне, я беспокоилась, что она станет ходить за мной по пятам и клевать меня за не выключенный свет, за лишние пару минут в душе, за лишнюю ложку риса. Я вскользь поделилась своими переживаниями, но Захар лишь посмотрел на меня, как на умалишённую, и сказал:
— Вот только сочинять не надо. В жизни мама никому ложки риса не жалела. Спасибо ей ещё потом скажешь за гостеприимство.
Я немного воодушевилась. Раз Захар так уверен в своей маме, значит, мне не о чем беспокоиться. Он, конечно, и сам довольно экономный, но мы ведь не миллионеры. Нужно приспосабливаться к определённому уровню жизни. А как наберёмся опыта, так и зарплаты поднимутся. Тогда и заживём хорошо.
Родителям я ничего говорить не стала. Они всё равно в гости к нам никогда не приходили — сутками работали, чтобы детей обеспечить. Да и что они мне скажут?
— Как муж говорит, так и делай, дочка, — только и слышала я от мамы после свадьбы, если хотела о чём-то посоветоваться.
Мои надежды на мирное сосуществование со свекровью разбились о суровую действительность. Уж лучше бы Раиса Фёдоровна просто считала лишние минуты, проведённые мною в душе. То есть, она и так их считала, а мне потом прилетало за то, что я слишком долго моюсь. Но этим дело не ограничивалось.
— Отныне всю зарплату будем перечислять маме, — сказал мне как-то за ужином Захар.
Раиса Фёдоровна ужинала с нами. Она и бровью не повела, когда я притворно закашлялась, пытаясь скрыть за этим свою растерянность.
— Но это же мои деньги… — робко сказала я.
— Не твои, а наши, — поправил Захар.
— Наши, — согласилась я. — Но зарабатываю их я.
— Вы живёте в моей квартире, — резко сказала Раиса Фёдоровна. — Разбаловали тебя твои родители, девка. Приучили деньгами швыряться направо и налево.
— Вовсе меня никто не баловал, — попыталась я защититься. — Бедно мы жили, не на что было меня баловать.
— А ну не пререкайся! — рявкнула Раиса Фёдоровна. Заметив, что у меня глаза на мокром месте, она смягчилась. — Я ж не себе эти деньги забирать буду, дурёха. А для вас откладывать. Вы ещё молодые, финансами распоряжаться не умеете. То помаду тебе купить захочется, то кофейку попить. Там двести рублей, сям двести рублей, и вот зарплаты уже нет. А как вы тогда на квартиру накопите?
Я шмыгнула носом и кивнула. Я действительно периодически покупала себе разные мелочи. Хотелось выглядеть хорошо. Пусть и не было у меня денег на люксовые сумки или дорогую косметику, но уж дешёвенькую пудру я могла себе позволить. А теперь у меня не будет и этого.
Мне стало обидно. Я ведь не транжира. Получаю я неплохо для своего возраста и опыта, трачу ровно столько, сколько заранее отмеряю: вот такую сумму откладываю, вот на такую мы покупаем продукты, а вот на эти деньги я могу купить себе пару приятных мелочей или отложить их и купить что-то подороже через пару месяцев — куртку, туфли, и так далее. Уж если чему в семье я и научилась, так это экономии. А из слов Раисы Фёдоровны так получалось, словно я с детства лишений никаких не знала. Неправда это. Бывало, что мы очень плохо жили, но выкарабкивались. И всегда была возможность чем-то себя порадовать.
Пререкаться я не посмела. Раиса Фёдоровна была женщиной боевой — завуч в школе, как-никак.
Так прошло два года. Первое время я пыталась не сразу всю зарплату отдавать, а прятать для себя понемногу — ну не буду же я, взрослая женщина, просить у свекрови денег на дезодорант и на колготки. К тому же, деньги эти заработала я сама. Имею право. Но Захар однажды увидел у меня на телефоне всплывшее уведомление с перечисленной зарплатой, и так узнал, сколько точно я зарабатываю. С тех пор мне устраивали скандалы, если я не переводила всё до копейки.
— Это ради вашего же блага, — говорила Раиса Фёдоровна.
«Да какое тут благо», — думала я, глотая слёзы, когда муж в очередной раз брал мой телефон, чтобы самостоятельно перевести зарплату на счёт матери. Ставить на телефон пароль мне не разрешалось. А если потеряю, и злоумышленники украдут мои деньги — что ж, сама виновата. Так мне Захар заявлял.
Деньги на покупку тех или иных вещей мне выдавались лишь после долгих уговоров. И я была обязана принести чек, если не хотела получить скандал на весь вечер и обвинения в потребительском отношении к семье.
По дому Раиса Фёдоровна ничего не делала, только меня гоняла. Готовила я, убирала тоже я, и стирала, и гладила. Захару же доверяли почётную миссию по вынесению мусора рано утром, перед работой.
Однажды мы с Раисой Фёдоровной занимались ужином. Я — готовила, а она — следила, чтобы я следовала её правилам. Раиса Фёдоровна ратовала за безотходное производство и за то, чтобы продукт использовался в готовке полностью — иначе слишком дорого выходит. Задумавшись, я срезала с картофеля слишком толстую кожуру, и она принялась на меня орать.
— Да что ж ты за безрукая девка-то такая! — принялась она распыляться. — Не видишь, что ли, что половину картофеля срезала и в мусорку выбросила!
— Не половину, — пробурчала я.
— Не выбрасывай кожуру от картошки, она нам пригодится — Заявила свекровь
— Ну готовьте тогда сами, — ответила я. — Вымерять по миллиметру я не собираюсь.
Положив не дочищённую картофелину назад в тарелку, я пошла в коридор. Раиса Фёдоровна мне в след лишь фыркнула и сказала, что я совсем распоясалась.
— Не следит за тобой муж, — слышала я из прихожей. — Руки тебе жёсткой не хватает.
В последнее время наши с Раисой Фёдоровной ссоры становились всё чаще и яростнее. Наверное, я просто стала уставать. Работа швеи — очень тяжёлая, а тут ещё и дома будь на побегушках. Раньше мои коллеги считали, что я хорошо выгляжу, ухитряясь за недорого подобрать себе неплохие вещи, но теперь меня все жалели.
— Что за бабкина кофта? — спрашивали меня. — Куда ты подевала свой хороший вкус?
— Да это не моя, — отвечала я, — а свекрови. Моя порвалась, а на новую денег не дают.
Скрывать, что у меня забирают зарплату, я не хотела. Родителям ничего не говорила, а подружкам из цеха — можно. Если совсем молчать и никому не жаловаться, так вообще жить невозможно.
— Валить тебе надо, — качая головой, говорила коллега.
— Верно. И не факт, что деньги действительно копятся, — вторила ей другая. — Ты выписку с накопительного счёта видела хоть раз?
— Ну, на себя Раиса Фёдоровна точно деньги не тратит, — отвечала я. — Я бы заметила.
— А нет ли у неё какого-нибудь мужчины, или внебрачной дочери, или сестры, которым она все ваши деньги отдаёт? Хотя бы счёт проверь.
Проверить счёт мне, разумеется, не дали.
— Это не твоего ума дело, — сказала Раиса Фёдоровна, и даже объяснять ничего не стала.
Поэтому неудивительно, что я психанула из-за картошки. Одевшись, я вышла на улицу и решила прогуляться по кварталу. На душе было погано. Становилось всё сложнее вставать по утрам и идти на работу. Коллеги не радовали, а Захара я вообще видеть не могла. Как только выйти за него согласилась?
Тут мне в колено ткнулось что-то мягкое. Это оказался корги — милейший пёсель, который тыкался носом мне в ногу и вилял хвостом. Присев перед ним на корточки, я погладила шёрстку между ушей и огляделась.
— А где твой хозяин? — спросила я. — Неужели ты тут совсем один?
Пёс явно был домашним — в ошейнике, ухоженный, дружелюбный. На ошейнике я нашла медальончик с выгравированной надписью: «Если я потерялся, пожалуйста, позвоните по такому-то номеру». Не теряя времени, я достала телефон и набрала номер.
— Алло? — ответил мне взволнованный мужской голос.
— Алло, — сказала я. — Я тут собаку нашла, а у неё на ошейнике — ваш номер телефона.
— Господи! Цой нашёлся! Девушка, умоляю — не оставляйте его одного, пока я не подъеду. У вас есть возможность присмотреть за ним?
— Конечно, — ответила я. — Давайте я продиктую вам адрес.
— Далеко же его занесло, — удивился молодой человек. — Уже выезжаю, пожалуйста, дождитесь меня!
Поманив за собой корги, я отошла с проезжей части и села на лавочку. Пёс всё это время доверчиво сидел у моих ног и шевелил ушами. Настроение поднялось, жизнь стала казаться не такой уж плохой. Я даже выбросила из головы ссору со свекровью.
К означенному времени во двор заехала машина. Из неё выскочил симпатичный парень лет двадцати пяти, и пёс радостно бросился к нему.
— Не знаю, как вас благодарить, — сказал парень. — Этот дуралей испугался машины, и я его уже третий час по окрестностям ищу. Он трусишка. Вот, возьмите.
Он полез в кошелёк. Я протестующе замахала руками.
— Что вы, не стоит! Я же не ради денег вам позвонила.
— Да понятное дело, — ответил молодой человек. — По вам видно, что вы очень добрая и отзывчивая девушка. Но, пожалуйста, возьмите. Это копейки в сравнении с потерей друга. Я Цоя очень люблю — мне его щенком отец подарил незадолго до кончины.
Я улыбнулась.
— Имя тоже он дал?
— Как вы догадались? — Молодой человек улыбнулся в ответ.
Вложив мне в руку несколько купюр, он подхватил своего трусишку Цоя на руки и скрылся в машине. Лишь когда они отъехали, я решила взглянуть на деньги, которые мне дали.
— Двадцать тысяч?! — выдохнула я, и тут же оглянулась — не стоит ли кто рядом. Но во дворе я была одна.
Мне стало жутко стыдно за то, что я приняла такие большие деньги. «С другой стороны, — принялась я себя утешать, — он был на дорогой машине и явно не бедствует. Может, для него эти двадцать тысяч — пустяки, а для меня — роскошь».
Отдавать деньги мужу и свекрови я не собиралась. На следующий день после работы я прошлась по магазинам и купила себе хорошие демисезонные сапоги, а ещё плащ, чтобы носить в дождливую погоду. Счастью моему не было предела. Может, и стоило распорядиться такими деньгами с большим умом, но я решила, что раз они легко пришли, то пусть и уйдут легко, а заодно меня порадуют.
Но радость моя длилась недолго — дома меня ждал скандал. Захар вместе со своей матерью в два голоса орали на меня за траты — обновки-то они моментально заметили. И даже мои попытки оправдать покупку тем, что мне эти деньги подарили, не возымели эффекта.
«Может, тот случай был знаком, — подумала я. — Пора что-то менять в своей жизни».
Не говоря ни слова, я оделась и поехала к родителям — остудить голову и подумать. И пока я сидела на кухне, а вокруг меня суетилась мама вместе с моими сёстрами, у меня зазвонил телефон. Это оказался тот самый парень с корги.
— Вы не сочтёте меня слишком навязчивым, если я приглашу вас в кафе? — спросил он. — Меня зовут Андрей.
Я с радостью согласилась. Конечно, я всё ещё была замужем, но мне так хотелось развеяться… в итоге мы провели с Андреем чудесный вечер: поели, выпили кофе, погуляли. Он за всё заплатил. Я сразу предупредила, что у меня нет ни копейки, кроме остатков того, что он мне дал за пса.
— А давайте ещё встретимся, — сказал Андрей. — Вы, оказывается, такая замечательная. И Цою очень нравитесь.
Пёс в подтверждении его слов бешено завилял хвостом.
— А давайте, — ответила я с улыбкой. — И можно на «ты».
Уж не знаю, что у нас сложится с этим Андреем. Но одно я решила точно — от Захара я ухожу. Не захотят добровольно отдать мне мои деньги — обращусь в суд. Пусть сами едят свои картофельные очистки, а я хочу быть счастливой.