Взрослый взгляд на детскую книгу
Действие повести Харпер Ли «Убить пересмешника» разворачивается в первой половине 20 века в США, в маленьком вымышленном городке, где действовали законы сепарации (только для черных, только для белых).
Повествование от лица маленькой девочки. С одной стороны, это свежий взгляд на происходящее. Мы, взрослые, уже ко всему привыкли, всему найдем объяснение, при необходимости оправдание, идем на компромиссы. Дети не знают компромиссов, для них несправедливость - это несправедливость, ужасное остается ужасным. Дикие поступки дикими. Если отец запирает сына в доме (именно так нам рассказана история Страшилы), то это ужасно и страшно. Дом становится проклятым местом, к которому страшно приблизиться. Это взрослые ни во что не вмешиваются, а детям нужно все знать.
Но в романе присутствует и уже повзрослевшая героиня, время от времени мы видим происходящее ее глазами. И на мой взгляд, детское и взрослое сознание не слишком хорошо уживаются в повести. К детской непосредственности и умению видеть людей такими, какие они есть, и поступки оценивать по справедливости примешивается взрослый морализаторский настрой.
Ощущение, что автор слишком эксплуатирует тему детского, чистого, невинного взгляда на мир. Детское восприятие дается как эталон. Повествование получилось чересчур нравоучительным, назидательным, я бы сказала, по-голливудски пафосным, однозначным. Такой подход - «немного прямо в лоб» - характерен для голливудских фильмов. Прямо так и слышишь: ребята, эта сцена трогательная, тут нужно плакать от умиления светлыми слезами. И ты такой смотришь: да, снято так, что шанса не понять, что тут надо прослезиться, у вас просто нет. Прослезишься или нет - от человека зависит, но то, что прослезиться нужно, поймет каждый.
Взрослому повествователю, который стоит за девочкой, не хватило немного отстраненности и скепсиса. В результате некоторые сцены выглядят максимально неправдоподобно. Так, эпизод, в котором светская болтовня маленькой девочки предотвращает линчевание, - это просто кринж. Хочется воскликнуть, как Станиславский: не верю!