Виктор вначале был настроен очень оптимистично. Сначала он не хотел верить в диагноз жены вообще – утверждал, что врачи ошибаются, что «платным медикам» обязательно нужно что-нибудь найти у человека, чтобы «нагреть руки». Ирина же, как законченная пессимистка, просто идет у них на поводу, и предполагает самое худшее.
- Хорошо, – сказала Ирина устало, – найди специалиста, которому ты веришь. У тебя же большие связи...
Виктор пожал плечами, но нашел гинеколога, который лечил жену одного из его высокопоставленных приятелей. И тот всё подтвердил, и даже больше прочих подчеркнул, что тянуть нельзя ни дня, к началу лечения нужно приступать срочно.
Тогда у Виктора и возник проект – отправить жену заграницу. Причем Ирина знала, что он лишь отвезет ее туда, в клинику, но сам не останется рядом с ней.
Вообще, теперь она гораздо больше понимала этого человека.
Ирина поняла, почему Виктор выбрал ее – не такую уж красавицу, и вовсе не богачку. Виктор искал девушку, готовую уступать всегда и во всем – в большом и малом, девушку без внутреннего стрежня, совершенно не умеющую защищать себя.
Сам он никогда и ничем не собирался жертвовать. Представить было невозможно, что Виктор пойдет на поводу у жены. И до сих пор Ирина его главному требованию соответствовала. Она как тень сопровождала мужа везде, куда ему хотелось поехать, а когда они возвращались – вела дом так, как он этого требовал.
Трудно сказать, сколько времени продолжала бы Ирина так уступать, но болезнь изменила ее. Прежде любовь затмевала для нее недостатки мужа. Теперь она рассматривала Виктора без розовых очков, и увиденное ужаснуло ее.
Она испугалась за сына.
Ирина знала что, если она уйдет, Виктор не испытает настоящей боли. Дороже всего для него был он сам, и, овдовев, он быстро найдет себе новую подругу. Но Дениска пошел характером в мать. И главной причиной борьбы за жизнь – в самые трудные, почти невыносимые минуты лечения – стала для Ирины – не оставить сына сиро-той.
Какое-то время лечение шло успешно, и врачи надеялись на стойкую ремиссию. Но очередное обследование принесло мрачные известия. Марина взяла на себя этот горький труд – рассказать подруге о том, что было обнаружено, помочь ей пережить это, и вместе наметить новый план борьбы.
Да, врачи не опускали руки, но опе-рация теперь была невозможна, и шанс давала только хим-ия, новая линия, отчасти даже эксп-ериментальная.
А Ирина уже и всем предыдущим лечение была измучена вконец. Теперь даже человек, увидевший ее в первый раз, сходу понял бы, что она тяжело бо-льна.И пусть у нее был отличный парик – даже лучше, чем ее волосы до всего этого, но лицо желтовато-бледного цвета, но синяки под глазами и брови, нарисованные от руки, но худоба на грани исто-щения – говорили сами за себя. А самое главное в том, что у Ирины - силы душевные были на исходе. Она не знала – хватит ли их на еще одну попытку побороться.
И так некстати пришлась эта простуда, которую Ирина подцепила в поезде на обратном пути...Теперь начало лечения придется отложить на несколько дней.
Виктора Ирина в последние месяцы видела мало. Он, как всегда, был очень загружен на работе. Ирина знала, что в это понятие входят для него и встречи с клиентами в ресторанах, и командировки. Без путешествий Виктор вообще жить не мог. Ирина не сомневалась, что если бы родная мать Виктора лежала на том самом одре, а ему предложили бы заманчивый маршрут – он сорвался бы в тот же день.
Родителей самой Ирины к тому времени уже не было на свете, и получилось так, что самым близким человеком после сына, для нее стала подруга Марина.
Нет, муж вполне сочувствовал Ирине, все траты на её лечение – это было святое. Но молодая женщина всегда чувствовала остро, что боле-ет она, а не Виктор, и нельзя, чтобы это стало его проблемой, от-равляло жизнь ему. Поэтому она привыкла не жаловаться, не вдаваться в нюансы, просто терпеть.
Еще когда был жив отец, он спросил дочь:
- Ты подписывала какой-нибудь брачный договор?
- Что-то такое – да..., – легкомысленно сказала Ирина, – Но Виктор мне дает столько, что о таком я не могла даже мечтать...
Отец лишь головой покачал.
Теперь Ирина знала, что, согласно брачному договору, у нее за душой нет ничего, то есть при разводе она полностью зависела от Виктора – захочет он оставить что-нибудь ей, или нет. По сути, ей принадлежала только скромная квартира, завещанная родителями.
В какие-то минуты Ирина остро хотелось, как называла это она сама - «выйти на правильную линию». Ирина понимала, что Виктор сейчас не может дорожить ею – ведь она не делает ничего из того, к чему он привык, она только лечится. Честнее было бы расстаться с мужем.
И в то же время она не могла даже начать об этом разговор. Останься она без всего, и любая, более-менее значительная трата на лечение будет ей непосильна.
Но самое главное – Виктор без всякого труда добьется, чтобы сын остался с ним. Что Ирина может сделать сейчас для Дениски? Только любить его. Только цепляться за жизнь, ради него. Отними у нее сейчас сына, и не останется больше ничего – лишь уйти.
Ирина сидела на подоконнике, пила кофе и смотрела за окно. Для нее каждому возрасту соответствовало свое время года. Когда ей было четырнадцать лет – её порой был май. В ней тогда уже пробуждалась женщина. И подсознательно она ждала, что кто-то полюбит ее – единственной любовью. И эта мечта воплощалась для нее в букете алых тюльпанов, с их горьковатым, свежим запахом.
Она ждала, что избранник протянет ей огромный букет. Так Ассоль ожидала алых парусов. Тюльпаны – гораздо скромнее, но смысл тот же.
Потом было время пионов, разомлевших, растрепанных любовью, с их сладким запахом... Потом – нега середины лета. Ирина надеялась, что осень для нее будет долгой. Но теперь, когда пришла болезнь – осень миновала разом. Для нее теперь близилась зима. Облетевшие деревья, черная земля в ожидании холодов, и бесконечная ночь впереди.
Голосок Дениски звенел в соседней комнате. Малыш играл с няней. И голос этот был тем колокольчиком, на который нужно было идти из тьмы.
*
Зоя в первый раз чуть не проспала. Она слышала звон будильника, но сил не хватало, чтобы протянуть руку, заставить его замолчать. Вошла мать шлепнула ладонью по часам, чтобы оборвать звон и сказала сиплым шепотом:
- С ума сошла? Весь дом перебулгачишь...Мальчишкам не надо вставать так рано, как тебе...
Взяла за шкирку Мурчика, сбросила его с кровати.
- Эта па-даль спит у тебя на ушах, поэтому ты ничего и не слышишь...
Зое снилась женщина. Худая женщина с бледным лицом.Она смотрела в никуда, погруженная в себя, а Зоя никак не могла отвести от нее глаз. Странные бывают сны....
С той минуты, как она встретилась с Виктором, для нее началась другая жизнь. Он звонил ей теперь каждый день, а случалось, что и не по одному разу. И несколько раз в неделю он непременно звал ее куда-то.
То на концерт заезжих знаменитостей (Зоя боялась спросить, сколько стоят билеты), то в один из ресторанов, которые Виктор любил, то просто погулять в каком-нибудь тихом парке.
Постепенно – Зоя сама не понимала, как это получилось, как она рассказала Виктору всё – но он узнал об ее жизни. О крошечной комнатке (еще отец разделил спальню в хрущевке – перегородкой пополам), о том, что теперь, когда нет отца, Зоя никому не нужна, и матери только легче было бы, если б она вышла замуж, или просто ушла из дома.
- Зоя, – сказал Виктор, – У меня стоит пустая квартира, переезжай туда. Там тебе будет спокойно.
Зоя с трудом представляла, как это у человека может быть лишняя квартира, которая ему не очень-то и нужна...
- В квартире сделали ремонт, и какое-то время ее сдавали, – пояснил Виктор, – А сейчас жильцы выехали, и давай сделаем так... Я не буду искать новых, а отдам ключ тебе. Подумай, и решайся. Собери всё, что тебе надо, а я тебя перевезу....
Зоя догадывалась, что это значит. Скорее всего, никаких квартирантов и не было. Просто у Виктора есть «место для встреч». И наверняка, она не первая, и даже не десятая девушка, которой он предлагал прийти туда. Но к этому моменту любовь превратилась для нее уже в такой нар-котик, что ей было почти всё равно.
Хотя всё-таки немного больно.
Зоя взяла несколько дней на раздумье, Но в тот же вечер она пришла домой, а мать явилась еще позже, невменяемая от усталости (уплыла от нее работа ночной сторожихи, туда взяли другую тетку) и мать теперь мыла полы в подъезде. И тут же мать стала упрекать Зою, что та приносит домой копейки, и ничуть не подрабатывает. А сколько возможностей! Можно уко-лы подрядиться делать, приходя к людям на дом, или вообще стать сиделкой...
Но Зоя знала – хоть распластайся она, мать понимала это так: все заработанные деньги должны идти в семью. На репетиторов Егору, на новую стиральную машинку, на еду – в конце концов.
Сейчас Зоина зарплата, как и заработанные матерью деньги - как раз шли на еду, коммуналку и затыканье самых насущных дыр...
- В твоем возрасте только и пахать, – говорила мать.
Может быть, в эту минуту Зоя и решила все бесповоротно. И уже в своей комнате, под одеялом спрятавшись, Зоя набрала номер Виктора.
- А можно мне переехать завтра? – спросила она.
...Теперь она жила у него в квартире. Мать, когда узнала, расплакалась, и, не жалея дочь, наотмашь, называла ее всеми теми словами, какими в ее собственной молодости, клеймили пад-ших женщин.
Зоя держала телефон, отстранив его от уха, потому что мать кричала. А Зоя не могла сейчас разделить ее негодование, хотя и знала, что разбила материнскую мечту. Она должна была выйти замуж за богатого. Жить в достатке - и помогать семье.
Нынче Зоя сама не знала, что будет завтра, она жила одним днем. Они оба с Виктором делали вид : неважно, что там у каждого за спиной. У него – какой-то дом, какая-то жена. У нее - нищая семья, и долг перед ней. Ей твердили об этом с детства - ты старшая, ты должна.
С собой Зоя взяла только скудный свой гардероб и Мурчика, конечно. Она думала, что жена Виктора давно уже ведет свою жизнь. Иначе ни одна женщина не потерпела бы подобного. Нельзя было не заметить, что Виктор нередко не приходит домой ночевать, что он проводит с любов-ницей выходные. Их наверняка видели какие-то его общие знакомые, ведь его знал весь город. И Зоя почти не сомневалась, что Виктор вот-вот оформит развод.
Сама она уволилась с работы, потому что невозможно было уходить каждый день на рассвете (а зимой казалось – среди ночи), и возвращаться под вечер. Наконец-то в жизни Зои было что-то настоящее – мужчина, в которого она влюбилась, а тут все силы выпивала эта регистратура!
Зоя пришла в больницу несколько месяцев спустя, чтобы зайти в смотровой кабинет к старенькой акушерке, которая говорила:
- Я знаю всех женщин города, но с другой стороны.
Продолжение следует