«Ну погодите у меня», — злобно думала я, собирая с кустов малину и представляя себе, сколько будет крику, когда всё вскроется. Не горжусь своим поступком, но по-другому некоторые люди не понимают.
Мы с Денисом — трудоголики. Познакомились мы на работе во время обеда — стояли рядом друг с другом в очереди в корпоративной столовой. Он забрал последнюю порцию моего любимого салата, но заметив, как я расстроилась, уступил.
— Я не всегда так из-за еды грущу, — шутливо сказала я. — Просто день выдался тяжёлый, а Вы ещё и салат мой умыкнули.
Он посмеялся и спросил разрешения присесть ко мне за стол. Мы разговорились — преимущественно о работе. Работали мы в разных отделах на разных этажах, но с тех пор часто встречались по утрам за стаканчиком кофе в кафе внизу, а в обеденное время — в столовой. Для меня верхом романтики было то, что он приходил в столовую чуть раньше и брал для меня всё то, что я люблю — чтобы я не стояла в очереди, и чтобы никто не купил последнюю порцию.
Потом мы начали ездить друг к другу по вечерам, и со временем решили пожениться. Всё равно большая часть наших жизней занимала работа. Мы были карьеристами и ни о чём другом думать не могли. Друг в друге нас всё устраивало: никто никому не мешал в быту, ложились мы в одно время и в одно время вставали. Вместе ехали в офис, вместе оттуда уезжали.
Для меня это была настоящая идиллия.
Жили мы к моменту заключения брака в моей квартире, которую мне ещё во время учёбы в университете подарили родители. Сами они жили в другом городе и не хотели, чтобы я ютилась в общежитии или на съёмной квартире. Всё равно за учёбу они не платили — я училась на бюджете. Я была безмерно благодарна за этот подарок. Деньги на съём тратить не приходилось, что позволяло мне каждый год ездить отдыхать. Я постановила себе чёткое правило: во время отпуска только отдых, никакой работы — даже если очень хочется.
Я и Дениса приучила отдыхать. До знакомства со мной он вообще не брал отпускные. Свадебное путешествие мы провели на море, и даже больше, чем отпуск, меня радовало счастливое, отдохнувшее лицо мужа.
Также я отдыхала за вязанием. Рабочие дни у меня часто бывали суматошными, голова пухла от задач, а за вязанием я медитировала. Мысли очищались, напряжение спадало, и меня охватывало спокойствие. Вязала я очень хорошо — все знакомые ходили в моих шарфах и свитерах. И я им свои вещи не навязывала, они сами просили найти время и что-нибудь для них сделать. Денис тоже с удовольствием носил связанные мною вещи, а если сотрудники на работе спрашивали, где он купил такой классный пуловер, с гордостью отвечал:
— Жена моя связала. Вон, кстати, и она.
Правда, разницу между пуловером и свитером Денис не понимал, поэтому всё называл одним словом — «кофта».
Единственной тучкой, набегавшей на небо нашего безоблачного брака, оказалась моя свекровь — Маргарита Петровна. До свадьбы она вела себя тише воды ниже травы, но как только мы поженились, начала хозяйничать в моей квартире и пытаться устанавливать свои порядки.
— Нужно по-другому посуду на сушилку выставлять, — говорила она. — Вразнобой всё стоит… некрасиво же и неудобно. Дай переставлю.
— Не нужно ничего переставлять, Маргарита Петровна, — отвечала я. — Сядьте, я вам чаю налью.
— Ой, да что ж ты чай пакетированный пьёшь? — принималась она возмущаться, видя, что я кидаю ей в кружку пирамидку для заваривания. — Там же сплошная химия!
— Да некогда нам чай заваренный пить, Маргарита Петровна. Он же киснет, плесневеет. Мы вечером по одной чашке выпьем — и всё. Зачем нам целый чайник заваривать? И чайник мыть надо, и так времени мало.
Она в ответ недовольно поджимала губы, а когда я не видела, делала всё по-своему. Переставляла посуду на сушилке, из-за чего я по несколько секунд не могла сообразить, куда делось нужное мне блюдце. Заваривала листовой чай, который покрывался плесенью, так как никто его не пил. Перекладывала ложки и вилки. Переставляла уходовую косметику или вовсе убирала куда-то то, а я потом не могла это найти.
— Следи за составом, — поучала она меня. — А то мажешь на себя всякую химию, рано состаришься от этого.
— Старение не так работает, — отвечала я. — Куда вы мою мицеллярную воду поставили?
— Мылом надо умываться, Маш. Мылом — хозяйственным. Тогда и прыщей не будет.
Отродясь у меня не было прыщей. Да ещё и кожа у меня сухая, мне её только мылом и мыть — чтобы совсем лицо в пустыню превратилось.
Бывало, конечно, что её рекомендации оказывались полезны — например, в готовке. Я готовила только по выходным, а по будням мы ели готовую еду. Учиться готовить мне было некогда, так что точные, ёмкие замечания Маргариты Петровны, наблюдающей за мной на кухне, выручали. И я ей это сразу обозначила.
— Вы мне очень помогаете с готовкой, Маргарита Петровна, — сказала я ей. — И я ценю ваши советы в этой области. Но во всех остальных они мне не нужны. Не надо трогать мои вещи и перекладывать их. Вы не у себя дома.
— Тут мой сын живёт, — отвечала она таким тоном, словно этот факт давал ей полное право распоряжаться моей жилплощадью.
Однажды мы с Денисом пришли с работы — как всегда, поздно, и очень уставшие. С удивлением я обнаружила, что вся наша грязная одежда была выстирана и развешана в ванной.
— Это ещё что такое? — спросила я, в ужасе принюхиваясь к своим юбкам. От них несло яркой отдушкой кондиционера. Я покупала кондиционер без отдушек, так как от сильных запахов моментально начинала чихать.
— Я отдал своей маме дубликат от твоей квартиры — Заявил муж
— Дубликат чего, — машинально спросила я, не совсем поняв, к чему он клонит.
— Дубликат ключей, — терпеливо пояснил Денис.
— Не припомню, чтобы мы обсуждали этот вопрос. И тем более не припомню, чтобы я давала своё согласие.
— А мы должны были это обсуждать? — удивился Денис.
Я в недоумении на него уставилась.
— Разумеется. Во-первых, квартира всё-таки моя, а твоя мама для меня чужой человек. Во-вторых, тут живём мы с тобой, а не она.
— Да брось, — ответил Денис и пошёл на кухню — поджаривать купленные нами по дороге замороженные котлеты.
Я, не собираясь отступаться, последовала за ним.
— Зачем ты это сделал, Денис? — спросила я резковато. — Почему меня не спросил?
— Мама хочет, как лучше. — Пожав плечами, он принялся распаковывать котлеты. — Мы же вечно занятые. Мама будет приходить и готовить нам, стирать, убирать. Ей не нравится, что мы зарастаем грязью и едим полуфабрикаты.
— Мы не зарастаем грязью, Денис, мы делаем уборку раз в неделю. У нас нет детей и домашних животных, сами мы почти не бываем дома. Раза в неделю — достаточно.
— Ну, мама считает, что нет.
— А мне не плевать ли, что считает твоя мама? — Я начинала злиться. — Она шарилась в моём комоде! И всё там переложила. У меня была своя система, а она всё перепутала.
— Ну что ты начинаешь? Ничего ужасного не случилось. Просто скажи ей больше не открывать шкафы и всё.
— Я говорила! Понимаешь? Говорила, и не раз. Но ей всё равно.
— Так, Маш, прекращай. — Он развернул меня за плечи и мягко подтолкнул к выходу. — Я страшно голоден, а от твоего гнева котлеты все скукожатся и станут невкусными.
Я вышла, чувствуя, как всё внутри бурлит от чувства страшной несправедливости. Я никогда не запрещала Маргарите Петровне приходить в гости — она мне не мешала и ничем, кроме советов, не напрягала. Но то, что она теперь имела возможность хозяйничать в моей квартире без моего ведома, меня пугало. Когда я была дома, то имела возможность вовремя заметить её активность, выхватить из рук вещь и положить на место. А теперь я у себя в квартире не буду понимать, где что находится. И перестану чувствовать себя здесь дома.
Поужинала я без особого аппетита, а потом сразу же легла спать. Денис поворчал по поводу того, что моя очередь мыть посуду, но я была слишком зла и расстроена. Чтобы не сорваться на муже, я предпочла скинуть мытьё посуды на него, а сама ретироваться в спальню.
Нашей тихой уютной жизни пришёл конец. Маргарита Петровна приходила, когда мы были на работе, и принималась перекраивать мою квартиру под своё видение. Например, мой дорогой шампунь она отдала соседке, а вместо него поставила купленное на свои деньги дешёвенькое травяное средство, от которого мои длинные волосы вообще перестали расчёсываться и стали сбиваться в колтуны.
Я демонстративно, прямо при Маргарите Петровне, выбросила этот шампунь в мусорное ведро.
— Куда ты, Маш? — спросил Денис. — Мы же собирались кино посмотреть.
— В магазин, — раздражённо ответила я. — За новым шампунем взамен того, который твоя мать без спросу подарила соседке. Кстати, он стоил две тысячи.
— Такие деньги на такое плохое средство! — принялась охать Маргарита Петровна.
— Это средство, которое идеально подходит моим волосам. — Я сделала акцент на слове «моим». — Уж, наверное, мне лучше знать, как ухаживать за своим собственным телом, как вы думаете?
Денис догнал меня в коридоре. Я уже нацепила джинсовку и пыталась теперь обуться, но в раздражении никак не могла попасть ступнёй в босоножку.
— Будь помягче с мамой, Маш, — сказал он. — Она же для нас старается.
— Не буду, — отрезала я. — Ни о каких стараниях я не просила. Мне это вредительство не нужно, я устала приводить в порядок то, что она портит. Ты эту кашу заварил — ты и расхлёбывай. А я сдерживаться не стану.
Оставив его дуться, я поехала в салон своего парикмахера за чёртовым шампунем.
В душе я надеялась, что хотя бы из уважения к своей матери Денис с ней поговорит. Ему ведь наверняка неприятно видеть, как я на неё срываюсь. И единственный способ этого избежать — провести с ней беседу. Но Денис даже слова ей не сказал.
Как-то раз я решила засесть за вязание. Было уже поздно, но зато Маргарита Петровна уехала к себе домой. Я перерыла всю комнату в поисках корзинки с пряжей, но ничего не нашла. «Опять, что ли, Маргарита Петровна её куда-то сунула», — подумала я.
Потратив двадцать минут на поиски, я сдалась и позвонила ей на мобильный телефон.
— Куда вы дели мою пряжу? — спросила я, даже не пытаясь скрыть клокочущее раздражение. — Я двадцать минут потратила на её поиски. Я устала после работы и хочу заняться любимым делом.
— Ой, Машенька, — ответила она. — Так я ж всё выбросила — ещё вчера.
— Как выбросили… — Я опешила. — Вам кто разрешал прикасаться к моей корзинке?
— Да это ж пылесборник, — ответила она простодушно. — Я делала уборку, смотрю — а там шерсть эта… А вы с Денисом потом пылью дышите.
Не прощаясь, я сбросила звонок. С Денисом я в тот вечер почти не разговаривала — только сказала, что его мать, не спросив разрешения, выбросила недовязанный свитер, на который я потратила две недели и который должна была подарить коллеге на день рождения.
— Шерсть, кстати, он лично выбирал, — сказала я. — Такую, какая ему нравится. И где я её теперь брать должна?
— Просто купи другую, — ответил Денис, укладываясь спать. — Он разницы-то не заметит. Если она дорогая — переведи деньги с моего счёта.
Как будто дело было в деньгах. «Хотя, — подумала я, ложась в кровать и поворачиваясь к Денису спиной, — деньги ведь тоже важны. Если бы мы жили от зарплаты до зарплаты, со всеми этими лишними тратами по вине Маргариты Петровны давно бы по миру пошли. Босые и голодные».
Рано утром я собралась и поехала к Маргарите Петровне на дачу. Свою дачу она просто обожает. Весь наш холодильник был забит её вареньями и прочим. Я всё это не ела, но Денис любил овощи с дачи, так что я не возражала. Всё равно я редко стою у плиты, так чего выделываться? Нравится ему — пусть ест.
Я знала, что завтра поутру Маргарита Петровна собиралась ехать на дачу и собирать малину, огурцы. Пришлось взять выходной на сегодня, сославшись на внезапную температуру. Для меня прогулы были страшнее всего на свете, но вот настолько меня допекло, что я аж решилась соврать начальству.
Я долго провозилась на даче и страшно устала, но, раздавая потом по соседям огурцы Маргариты Петровны, её сладкие помидоры, её крупную малину, вишню, крыжовник, остатки уже почти отошедшей клубники, чувствовала глубокое удовлетворение. Я даже не уверена, что всё из этого было спелым, да и ладно. Соседи сами разберутся, что съесть, а что выбросить.
— Маргарита Петровна, — весело сообщила я, когда она на следующее утро заглянула к нам перед отъездом. — А вы можете уже не ехать на дачу.
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она.
— А я вчера съездила к вам. У Дениса ключи взяла. Весь урожай собрала! Правда, раздала всё соседям.
Маргарита Петровна опешила. Она сперва решила, что я так шучу, но я предложила ей съездить и самой проверить. Она так и поступила, а к вечеру снова пришла к нам — злая, обиженная. С порога она начала на меня кричать, обзывая недалёкой и безрукой.
— А мне тоже не нравится, когда на моей территории хозяйничают, — перебила я её, — и когда мои вещи выбрасывают, и когда к моему увлечению относятся пренебрежительно. Ну что, Маргарита Петровна, съездить мне к вам на дачу ещё разок? Соседям очень понравилась ваша малина, просят добавки.
— Да всё, родная, всё. Я поняла, — махнула она на меня рукой. — Была неправа. Не знала, что тебя это так обижает. Больше не буду, Машенька.
А слушала бы хоть иногда, что я говорю, так знала бы. А то вечно мои слова мимо ушей пропускает.
Но своё обещание Маргарита Петровна сдержала. Мы договорились, что, раз ей не в тягость, она будет приходить к нам готовить по настроению, но наведением порядка и всей остальной бытовухой будем заниматься только мы с Денисом.