Мое имя — война.
Меня зовут Иван, самое обычное русское имя. Но есть еще и второе — война. Да, мое имя — война. Нет, не позывной, его я не скажу, а вот свою историю, поведаю.
У меня седина на висках, все зубы вставные, левая рука, чуть кривовато срослась, после перелома, шрамы на лице, можно принять за морщины. Половинка правого уха в ожогах, пустой взгляд. Как вы думаете, сколько мне лет? Дают от сорока пяти и на десяток больше, но мне, всего лишь тридцать пять. И пятнадцать из них — на войне, точнее на разных войнах, в разных странах.
Сразу, после армии, ушел служить по контракту, семьи нет, даже профессии никакой нет, ну или можно считать, то, чем я занимаюсь, как раз и профессией. Пройти такой путь и остаться в живых ?
Тут много факторов: моя сноровка, ловкость, банальный фарт, помощь сослуживцев. И все равно считают везунчиком, но я бы поспорил, потому что так говорят те, кто не видел полностью моего тело. Его моя работа , как лицо, не пощадила. Что лицо, несколько шрамов от осколочного — даже красиво. Тело же выглядит так, будто кожу, резали на лоскуты…
Впрочем так и было. Лет десять назад. Я попал в плен, с тех пор, четко осознаю, что лучше умереть и морально готов. Вот там меня и резали, наслаждаясь, кровью, хрипами боли и чет знает чем еще. В плену нас было шестеро и эти твари не собирались оставлять кого-то в живых, разыграв и дав каждому номер. Мой номер был пять, и умереть я должен был пятым, увидев, на других, как это будет.
Когда наша многочисленная группа накрыла этот вертеп, двое были, уже, мертвы, представляя собой куски мяса: у одного не хватало головы и рук и еще кое-чего важного, второму, только начали резать ногу, но сердце, не выдержало, он умер на втором этапе. Эти твари очень огорчались, схватив третьего, собираясь выколоть ему глаз. Кроме всего прочего, ожидающих, как раз и резали на лоскуты, острым ножом по всему телу. Тварям не нужна была информация, только наши мучительные смерти, какими сами они и сдохли. Почти такими…
Наши, когда это увидели, возжелали мстить око за око, но я хрипло просил:
- Пацаны, не становитесь таким же зверьем, сохраните свои души.
Короче, тут получилось пятьдесят на пятьдесят, кто-то замарался, а кто-то остался чист. Выбор делает каждый, как я свой тогда, хоть и тяжело не оскатиниться, когда видишь зверства над своими сослуживцами. Это делают не люди, нет, они не рода людского, с налитыми кровью глазами. А я хотел сохранить, хоть что-то живое в себе.
Еще через восемь лет, на другой войне, рядом с границей, мы шли на задание, под прикрытием танка, малочисленной группой. Тут мне второй раз, колоссально не везет. Хоть загрубел, заматерел за тринадцать лет, по службе продвинулся, ранений легких множество получил, навидался виданного и невиданного, а сердце дрогнуло. Дрогнуло, когда нас артОй накрыло. И меня накрыло, потому что сознание потерял, а пришел в себя от пинка. Вокруг бродил противник, проверяя остался ли кто живой. Я лежал недалеко от танка и, слегка, повернув голову увидел, что он выгорел, больше ничего...
- Этот жив еще, урод. - На чисто русском крикнул один из солдат.- Один выжил!
Жив-жив, вон боль какая, она и говорит мне, что живой, во рту каша из зубов и крови. Лежу на животе и хочу отползти, шаря в кармане, но гранаты и оружия нет. Взрывной волной меня откинуло и видимо осколки попали в живот, так как при движении, так «шмалает», что темень в глаза подступает. Надо прям сейчас сдохнуть им назло! В плен не сдамся, а в кармане складной нож, пусть только перевернут.
- Ты, гля-ка, ползти хочет. Лежит в луже крови, а пытается… - Надо мной «ржач». - Надо ему ножки порезать маленько, а то встанет, та убежит.
- Мыкола, не майся дурью, добей ты его, он и так не жилец! - Со всех сторон есть совестливые.
- Неее, подрежу, - Мыкола не унимается, - Хай ему в Ад больнее идти будэ.
Чувствую, что острый нож втыкается, через штанину в голень и режет ниже, вспоминаю пр лоскуты и отключаюсь. Но уже не так, как раньше, лечу куда-то, прям к свету, а потом, снова, пинок в спину… Я что и там никому не нужен?
- Спекся.
- Пошли ребят, у нас другие задачи, а не забавы.
Лежу не дышу, аж легкие распирает, пока по звуку, не понимаю, что они отходят в лес. Надо полежать еще минут десять, что б наверняка. Последняя здравая мысль, потом они просто путались, и помню все, как во сне. Как встал, ноги все же порезали, но наступать можно, как зажимал живот, понимая, что через не маленькую дыру, виден кишечник. Дыра была от сильного ожога, горело еще ухо, но это мелочь.
Наверное адреналин прыснул в кровь, и я побежал. Мысль билась в голове: « Как волк, бежать, как волк». Куда бежать не знал и почти не видел, мог к тому же противнику вернуться, но тут везение меня настигло и черное сменилось белым. Вы не поверите, но передо мной остановилась машина реанимационной службы, возвращающаяся с вызова и меня прямехонько в ближайшую больничку. Подлатали и в столичную клинику, на очень длительное лечение.
Пока пол года я там валялся, многое передумал, а тошно-то как было! Заживало все очень долго — жить не хотелось, тогда и виски посеребрило, и глаза стали пустыми, безразличными, как будто уже мертв. При всей моей жесткости в бою, я не понимал, зачем издеваться над умирающим человеком, ну сделай милость и добей. Вспоминал тот голос, который вроде как и отговаривал, но ничего не делал. Воспоминания были обрывочными, но из них можно было сложить картину, тем более, знакомые сослуживцы, что-то досказали.
Я видел все и немного больше, ведь мое второе имя — война, но этот эпизод чуть не сломал. Он не сломал, но я больше не хотел жить, мечтая вернуться на передок и сдохнуть в первом же бою. И еще через пол года я там оказался, снова в приграничье, бросаясь везде первым, лез под пули, ходил под птичками, но ничего не получалось, ни одной царапины, ни единого осколочка. И чем дольше это происходило, тем сильнее хотелось умереть. Выжгло тем огнем все внутри, я выгорел, и не жить мне на гражданке обычной жизнью — не смогу. Что мне там? Детдомовский мужик без родных, жены нет, у меня даже прописка в каком-то домике развалившемся, в деревне, так, что бы была. Деньги есть, много есть, да на кой они мне?
Каждый день, сидя в холодном сыром окопе, я задавался этим вопросом: в чем суть моего существования? Зачем я родился, жил, воевал? А когда теряешь смысл существования, то и жить не зачем.
И пока посидел в окопах, подхватил сильный кашель, медиков не было, глотал разные таблетки, но легче не становилось, ходил, словно тень — шатался. Потом ротация ближе к городу региона и командир отправляет меня в госпиталь:
- Едь Иван, пора провериться, мне нужны здоровые бойцы, а ты глядишь вот так кого-то и подведешь.
Там мне сделали обследования на каком-то аппарате, я их столько уже повидал, да не запоминаю, и положили в стационар. Что-то с легкими, и воспаление и жидкость и чего-то там еще. Вот так лежу в кровати, дышу хрипло, а тут медсестра молоденькая такая ставит капельницу:
Полная версия
Авторские права защищает закон!