К вопросу о переименовании улиц, городов, а то и стран в разные периоды я относился по-разному. Остров Цейлон переименовали, кажется, ещё при Рабиндранате Тагоре, а утвердили только в двухтысячных. Но чай цейлонский не стал хуже от того, что растёт теперь на Шри-Ланке. Но где та Индия, где та Камбоджа? Кстати, последняя успела побывать Кампучией, однако одумалась. Теперь же поветрие стало ураганным и добралось до наших палестин. И чтобы вспомнить, где находятся улицы Верещагина или Обручева, мне надобно в справочник заглядывать. При всём при том к новым переименованным товарищам я отношусь с уважением. Перед погибшими ребятами склоняю голову, а воюющих заклинаю вернуться живыми...
Пройдём по свежепереименованной улице Урицкого. Попробуем спросить, насколько счастливее стали жители после того, как им вернули историческую справедливость. Только один человек из пяти опрошенных ответил сдержанно, да и тот, как сказали соседи, проживает тут временно. Опрошенный сказал: «Мне фиолетово». Остальные ответы оглашать не стоит. А вы говорите, референдум.
«Вы эту табличку будете менять?» – рискую спросить, указывая на великолепный узорный аншлаг с названием улицы Урицкого и номером дома... Нет, пойдём лучше молча.
Однажды, прогуливаясь с Володей Рыбкиным по какой-то далеко не центральной улице, мы оказались в жуткой западне. Слева на нас со зловещим шипением надвигался гусь, сзади молча приближался волкодав, а впереди маячил бык. Мы решили бежать вперёд, решив, что бык хоть и парнокопытный, и даже полорогий, но не кусается. А тот зверь, что крадётся сзади, заглотит не жуя. Нас спасла хозяйка, она вышла из сарая и ласково проворковала: «Гоша, да уймись ты». Кто из троих был Гошей, мы не поняли, но троица унялась, угомонилась.
***
Памятник Марату стоял даже в Симоновской слободе Москвы. Наш верховный любит питерского земляка Розенбаума, сочинившего бессмертный шансонетный хит: «Но помнят все ребята на улице Марата, что я имел большой авторитет». И нате вам – у нас Жан-Поля упразднили. Кабы знал Марат, что в Ржеве от него отрекутся, утопился бы в ванной, не дождавшись Шарлотту Корде, которая в той же ванне его и прирезала, глазом не моргнув.
Ни за что не запомнить, Пречистенским стал Марат или Предтеченским; во что превратилась Смольная – и подавно. Вон, на этом автобусе написано Антоново, на этом – Юрятино. Пока вспомнишь, у которой это слободы, транспорт отчалит. А водителей уже достали склеротичные пассажиры с одним и тем же вопросом:
– Вы по старому мосту поедете или по новому?
– Да вы уже сегодня спрашивали!
– И что вы ответили?
***
Ладно, пойдём дальше по Урицкого – по Предтеченской уже прошлись. Бывшая улица имени Моисея Соломоновича начинается возле домов частного сектора, рядом с переименованным ещё на заре нулевых Карлом Либкнехтом. Заканчивается в районе скорой помощи, у дома, номер которого зашкаливает за сто. Баскетбольное число.
Кстати, вон в той двухэтажке ютился с семьёй самый успешный ржевский баскетболист Андрей Симонов. А в доме рядом, напротив типографии, сдавал Андрею квартиру под редакцию самый успешный ржевский фотокор Слава Голубев. Ключей для сотрудников не хватало. Страдающий хроническим пофигизмом главред оставлял ключ в тайнике под кирпичом возле водосточной трубы. И когда сотрудница сомневалась, что отыщет этот ключ, ей говорили: «Да спросишь у любого прохожего».
Самые значительные объекты на Урицкого: Дом детского творчества, соцзащита, типография, редакция «Ржевской правды». От последней, правда, остался один аншлаг на стене. «РП» меняла адреса чаще, чем ржевские улицы свои имена. Только улица Гоголя может сравниться с частотой перемен. Николай Васильевич с нечистой силой был на ты, поэтому помолчим, не то переименуют в отца Матвея.
***
Объяснения, по какому случаю переименовывались улицы в Ржеве, – а не сегодня это началось, – однообразны, а порой и смехотворны. Судите сами: Загородная, Июльская, Больничная – устаревшие названия. Троицкий взвоз переименован в улицу Чайковского по желанию трудящихся. Занавес. У пародиста Иванова, помните, доярки сели за Стейнвеи (пианино такие)? А у Маяковского: «Смех! Коровою в перчатках лаечных»?
Почти сорок лет назад на верхних этажах дома №82 по Урицкого проживали «химики», и далеко не учёные. На первом этаже – турникет, на педаль жал милиционер. Я посещал общежитие на третьем этаже, где проживали девушки – обыкновенные, не судимые. В некоторых комнатах жили семейные пары с детьми, в том числе цыган Ромка. Он пел, что твой Сличенко, но отзывался о солисте театра «Ромэн» неуважительно: «За такое пение наши ему бы голову оторвали». Раз к нему в гости приехал табор. Прохожу мимо общей кухни – визг стоит истошный. Ромку со сковородкой в руке окружили пятеро «химиков» из Краснодара... Никакой соцзащиты рядом ещё не было.
***
Да что Урицкий, у нас покруче есть топонимы. Феликсу Эдмундовичу, например, кроме улицы, три переулка посвящены – чем не полигон для переименований? Сверх того, Мелиховских переулков – семь штук, Торопецких – пять, можно долго упражняться в исторической справедливости. Мальдештам и Шилейко прикалывались: «Если такие живут на Четвёртой Рождественской люди, странник, ответствуй, молю, кто же живет на Восьмой?».
В Ржеве была улица Троцкого, её же не переименовали в Героя Советского Союза Меркадера, который его грохнул. А Моисея Соломоновича замочил Каннегисер, друг Алданова. По нём в своем романе «Убийство Урицкого» Марк Алданов (Мордахай-Маркус Израилевич Ландау), эмигрировавший в Штаты, пролил слезу.
Цитата: «Целый ряд большевистских «фанатиков» занимался до революции делами, фанатизма не требующими и не предполагающими. Калинин был служащим городского трамвая, Джугашвили бухгалтером, Красин директором завода, Свердлов аптекарским учеником, Ганецкий приказчиком...». Марк Александрович страны проживания менял чаще, чем мы свои улицы: родился в Киеве, уехал в Париж, перебрался в Берлин, вернулся в Париж, чтобы отчалить в США.
Дальше по Урицкого пошли дома поприземистей, со ставнями и старыми рогатыми наличниками, на крыше одного бревенчатого проглядывает дранка. Выросли роскошные коттеджи – залюбуешься. Новые строятся. Убеждать людей, проживающих на переименованных улицах, что им не придётся менять паспорт и прочие документы, бесполезно – смеются. Не верит наш человек ни во что светлое.
Александр Назаров.
Фото автора.