Скрипучая дверь затворилась за Пири, когда он, вздыхая и перебарывая страх, шагнул в лабиринт. Он знал, чем рискует. «Ты же не свинья на откуп судьбе, Пири!» — прокричал он сам себе, когда первый, звенящий страх обнял сердце. Лабиринт был темным, и даже тонкий свет его факела не позволял увидеть конца этого жуткого коридора. Каждый шаг отдавался в голове эхо, как предвестие чего-то ужасного. И кто-то уже ждал его.
Над островом Критом висел удушающий воздух. За много веков до этого толстяк с бычьей головой был заточен в этом страхе — минотавр, плод необузданной страсти в творении царя Миноса. Пири, младший брат одного из многих — Тесея, зревал в себе желание не быть просто пешкой в игре богов, не стать жертвой, но найти свою судьбу в этой неведомой тьме. «Ты с этим справишься. Ты не один», — шептал он сам себе, но на самом деле внутри его бушевало море сомнений.
Лабиринт был живым существом. Он шептал неизвестные тайны, манил к себе, но каждый поворот мог стать последним. «Запоминай, Пири, лево, право, еще раз влево!» — он заставлял себя повторять, стараясь не потерять нить. Но вдруг... треск. Звук шагов, растерянный, приближающийся, напоминающий оглушительные удары. «Это он! Это просто он!» — тревога заполнила его мысли.
— Кто тут? — гремел низкий голос, наполняя лабиринт ужасом.
— Не волнуйся, я просто... прохожий! — воскликнул Пири, хотя сам не понимал, что делает. Страх парализовал его, и он, сам не зная почему, принял решение бежать.
Внезапно, из тьмы выпрыгнул он — минотавр, душераздирающее создание, которое стало символом своей трагедии. Глаза, полные ярости и страданий, встречались с ним. Страх Пири превратился в жалость, когда он увидел, что под жесткой оболочкой находит отражение боли.
— Ты снова пришел за смертью, — выдохнул минотавр, голос его дрожал. — Или за славой? Как ненавистен мне ваш выбор!
— Нет, не за славой и не за смертью! Я здесь, чтобы понять, почему ты такой, какой есть! — вставал спиной к выходу, ведя его за собою.
Минотавр остановился, его огромная фигура не желала отступать и вдруг... замерла. Он сопереживал, вдруг тяжесть его груза показалась ему неподъемной, а стыд за свои судьбы обуял его. Пири, выслушавши его рассказ о зле, что произошло, осознал — минотавр не просто чудовище, а жертва.
— Я не хочу убивать, — произнес минотавр мягче, чем ожидал Пири. — Я лишь существую в этом лабиринте, подобно мимолетному вдоху ветра, но меня изначально предали.
Лабиринт больше не был местом страха. Он стал их общим. Минотавр и Пири, два одиночества, нашли в себе смысл, который искали: свободу от предрассудков и мифов, друг в друге. Не в борьбе, но в понимании.
И, покидая лабиринт, Пири снова почувствовал ветер, но это был не просто ветер — это была легкость, освобождающая его от его страхов. Лабиринт, с его скрипучими дверями и завуалированными историями, на время остался позади, но его секреты теперь были записаны в сердце.
— Лабиринт, — сказал он себе, — это не место, это память.