Режиссёр Татьяна Стрельбицкая порой устраивает замечательные квартирники. Недавно мы стали свидетелями отрывков из «Аffabulazione» - пьесы, к которой мастер прибегает уже не впервые.
Театр на ладони, а иными словами – квартирник – вещь совершенно неординарная. Тот, кто согласится впустить в себя поток эмоций актёров и энергию сцены, отключиться от всего внешнего, поплывёт вместе с ними туда, где раскрываются смыслы. Артисты ведь нередко – отличные проводники.
Татьяна Стрельбицкая творить такие вечера – большой мастер. Даже если попал сюда впервые с кем-то из знакомых за компанию, влюбишься в театр навсегда.
Действо, созданное Стрельбицкой – всегда откровение. Она не умеет лгать, каждый её спектакль – любовь нараспашку. Крупными красивыми мазками рисует она полотно из ярких актёрских переживаний, соединение с энергией которого всегда завершится катарсисом. А для чего ещё существует театр? Уж точно не для морализаторства.
«Случается так, - говорит Стрельбицкая, - что порой великие становятся запрещёнными. Абсурд, когда, например, на Украине запрещают Пушкина или где-то кого-то ещё. Мне хочется сделать серию вечеров-посвящений великим. Начала с Пазолини, боль которого мне ясна и понятна».
Для режиссёра мир знаменитого итальянца – это боль современного мира, когда взаимоотношения отцов и детей из традиционной конфликтности, которую в принципе можно преодолеть, превращаются в болезнь, которую надо вылечить.
«Во всём мире сейчас какая-то болезненная рана, какой-то недуг, я это ощущаю, - уверяет Стрельбицкая. – И Пазолини, как мне видится, эту боль, эту болезнь, эту необходимость жертвы предощущал».
Жизнь превращается в груду никчемных ненужных руин ... Чтобы это не произошло с кем-то из нас, чтобы не случилось вырождения духа и тела, и стоит прийти на постановки накала Стрельбицкой. Мастерство исполнителей несравнимо высоко и прекрасно – Станислав Мотырев, Евдокия Германова, Дмитрий Саврасов-Перельман, Лана Крымова.
Честно говоря, сто раз подумаешь, выбирая потом спектакли в некоторых других театрах – а вдруг не зацепит, вдруг не увлечёт в «воронку», где можно найти ответы на свои сокровенные вопросы, как это происходит у Татьяны?
Истина у Стрельбицкой прорезается с неимоверной болью, и в то же время это - тонкое, трепетной действо, которое страшно спугнуть. Зыбкое и цепкое одновременно. Такими получаются спектакли, что сделаны с неимоверной любовью.
«Этот квартирник, - говорит Татьяна, - был посвящением запретному плоду, который вкушают все – той боли сегодняшнего дня, тому состраданию, той, может быть, радости любви, понимания друг друга. Слова и смыслы Пазолини – животрепещущи, они касаются щеки твоей, пальцев, в них – сердечная боль, и мои актёры могут их оживить».
Крупный план, а в формате квартирника театр именно такой – это как раз та внутренняя жизнь, то проживание, тот трепет таланта, что существует в актёрах Стрельбицкой. Это про «мы живые, мы здесь и сейчас». «Это живая, совершенно живая история – твой облик, как творца», - добавляет режиссёр.
Почему время от времени любят кого-то запрещать? Чтобы подогреть интерес? Или, может, чтобы потом открывать шедевры заново, чтобы не выхолостить, не опошлить, не растерять зерно Тайны?