Как ребёнок, я испытывал страх практически перед всем окружающим миром. В ночное время мне мерещились лица на обоях, которые, казалось, двигались и оживали. Ветки деревьев за окном превращались в извивающихся змей, кучки одежды превращались в фигуры, свисающие с потолка, а лампы казались головами. Передние части автомобилей выглядели так, словно они ухмылялись мне с зловещими намерениями. Я мог не только видеть, но и слышать их. Скрип двери напоминал стон, ветер — крик, а половицы тяжело вздыхали под ногами. Для меня за каждым углом скрывались привидения, призраки и чудовища. Неудивительно, что я вырос нервным ребёнком.
Оказалось, что это была не просто активная фантазия. У меня диагностировали состояние, известное как хроническая, чрезмерно активная парейдолия. Возможно, вы слышали об этом — это когда мы видим лица в автомобилях или формы людей в деревьях. Это и есть парейдолия. Это своего рода защитный механизм, который эволюционировал у людей, чтобы замечать замаскированных существ, таких как ягуары и змеи, и различать звуки приближающихся хищников. Но у меня это проявляется в 16 раз более интенсивно, чем у среднего человека. Я вижу вещи повсюду, всё время.
Конечно, существовали методы лечения. К 12 годам я перепробовал шесть различных курсов лечения за четыре года, и побочные эффекты были ужасны. Некоторые препараты делали меня раздражительным, другие заставляли сосредотачиваться на чём-то одном. Один вид медикаментов просто усыплял меня. К 18 годам я думал, что никогда не смогу найти работу. Я едва тянул учёбу в школе и не представлял, как смогу пройти через колледж. Я принимал лекарства, которые едва держали меня в порядке, но они вызывали ужасные тики. Я ронял вещи. Я просыпался посреди ночи. Моя нога резко дергалась и спотыкалась. Я был в полном беспорядке. Моя мама даже обмотала лестницы и поручни нескользящей лентой.
Несколько лет назад у меня была постоянная встреча с окружной службой занятости каждый четверг. Я ненавидел это. В особенно плохой день моя мама должна была отвезти меня туда. Лекарства сильно изматывали меня. Она высадила меня в конце улицы, и даже на этом коротком пути к офису я споткнулся о кирпичную стену. Я был так расстроен, что случайно опрокинул мусорное ведро. Но впервые за несколько лет у меня было собеседование с потенциальным работодателем. Я не думал о ней много. Это была просто какая-то старая женщина в тёплом пальто. Она представилась как Тереза и сказала, что много слышала обо мне. Она предложила мне... испытание. И внушительное единовременное вознаграждение. Я не получил чёткого представления о том, что мне нужно было делать, но она сказала, что секретность является частью этого. Единственное требование, которое у неё было, это чтобы я перестал принимать лекарства. Всё ещё чувствуя запах мусора на своих брюках, я согласился на предложение Терезы.
В первый день работы я не знал, чего ожидать. Я не принимал лекарства уже неделю и едва спал. Было трудно осознать мир, каким я его видел в детстве. Я видел лица в стенах, в тенях, в листьях, в узорах — практически везде. Я слышал голоса и крики в каждом проходящем автомобиле, в шуршании бумаги, в скрипе половиц. Было трудно оставаться сосредоточенным, и я был настолько нервным, что едва мог двигаться без дрожи.
Тереза забрала меня на старом седане. Она носила гарнитуру и всё время смотрела на GPS. Я заметил, что её нога подёргивалась, и она постоянно кусала губу. Она едва смотрела на меня всю дорогу.
Она наконец привезла меня в маленький двор, примерно в 40 минутах езды от шоссе. Там было два больших трейлера и одноэтажный дом из 60-х годов, с дешевыми деревянными панелями и разбитыми окнами. На дворе было восемь других автомобилей: четыре седана, два фургона, джип и автобус. Они установили предупреждающую ленту, командный шатер с ноутбуками и антенной, прожектора и полдюжины ящиков, покрытых синими брезентами. Были вооруженные люди с автоматами, охранники с наручниками и пара медиков, стоящих рядом с аптечками и носилками. Меня окружили, как только я вышел из машины. Они оснастили меня гарнитурой, защитными перчатками, монитором сердечного ритма и пометили меня пластиковой лентой на левом запястье.
В это время Тереза просто оглядывалась, капля пота жгла ей глаз.
«Что мы видим?» — спросила она. «Три, четыре».
«Только один», — услышал я в гарнитуре. Мы обнаружили его рано. У вас есть место. На месте, ответила она, «у меня синие, нет синих, все чисто».
Тереза наконец обратилась ко мне. Она повернулась ко мне лицом, положила руки мне на плечи и говорила медленно.
«Это может показаться много», — сказала она. «Все, что я хочу, чтобы ты сделал, это аккуратно вошел внутрь и сказал мне, что ты видишь».
«Почему?» — спросил я. «Что там внутри?»
«Я не знаю», — вздохнула она. «Мы ничего не знаем. Но мы думаем, что ты это можешь увидеть».
«Это опасно?»
Она покачала головой. «Мы не знаем, мы пытаемся их узнать».
Это были довольно расплывчатые инструкции. Мне пришлось подписать отказ. Они сделали фотографии меня с шести разных углов. Они взяли несколько образцов крови. Они взяли мазок с моего языка, проверили мои глаза и снабдили меня парой защитных очков. Тереза забрала их у меня через несколько секунд.
«Ничего вокруг глаз», — сказала она. «Тебе нужно видеть ясно».
Меня попросили подойти к двери, пока они проводили какой-то диагностический тест. Проверка оружия, проверка систем, проверка готовности. Это было похоже на запуск ракеты. Я чувствовал, как ноги дрожат.
«Я с тобой до конца», — сказала Тереза по гарнитуре. «Ты можешь уйти в любое время, просто скажи мне, что ты видишь. И я действительно имею в виду, что ты видишь».
Начался отсчет. На нуле прожектора включились, и весь двор превратился в беззвучный призрачный город.
Все затаили дыхание. Настала моя очередь.
Я вошел внутрь, простой одноэтажный дом. Три комнаты, ванная, кухня. Кто-то явно жил там до недавнего времени. В гостиной всё ещё были разбросаны вещи на стуле. Электричество было отключено, но бледные прожекторы, проникающие через окна, создавали ощущение, будто я иду через больничное ожидание.
Мое сердце колотилось из груди. Я не знал, чего ожидать. Но эта оплата могла стать тем толчком, который мне нужен, чтобы получить собственное жилье. Чек с четырьмя нулями за один день работы. Но стоя там, глядя в стерильную гостиную, у меня появились сомнения.
«Что ты видишь?» — спросила Тереза. «Замечаешь что-нибудь?»
«Нет, просто мебель. Диван, старый телевизор, красивый ковер. Ничего необычного».
Я просто ходил вокруг, проговаривая вслух то, что видел. С течением времени Тереза становилась нетерпеливой.
«Это просто вещи», — сказала она. «Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что ты действительно видишь».
Я вошел в ванную. И сразу почувствовал это ужасное чувство в глубине живота. Шум щекотал мое ухо. Я посмотрел в зеркало в ванной. Я мог видеть что-то движущееся за мной. В одно мгновение я уловил взгляд пары голубых глаз. Я обернулся, крича. Что-то, что-то двигалось. Я отпрянул назад, закрывая дверь в ванную кончиками пальцев. Я споткнулся, разорвав шторы душа и раздавив таракана. Лежа там, с ногами в воздухе, я пытался вспомнить, как дышать. Редко я бывал так напуган, что мне приходилось напоминать себе дышать. Мои пальцы покалывали от адреналина.
«Скажи мне, что ты видел», — закричала Тереза. «Что там?»
«Голубые глаза. У него были голубые глаза».
«Ты видел, куда оно пошло?»
«Я не видел». Насколько я знал, оно все еще находилось за дверью.
«Посмотри еще раз», — продолжила она. «Посмотри еще раз, а потом выходи».
Ей пришлось уговорить меня выйти из ванны. Она подбадривала меня, подталкивала и напоминала, что мне нужно выйти из этой комнаты так или иначе. Вероятно, им потребовалось 15 минут, чтобы вытащить меня из ванны. И когда они это сделали, я едва чувствовал свои ноги.
Когда я наконец открыл дверь ванной, я никого не увидел. Коридор был пуст. Я осторожно вышел, оглядываясь. Ничего. Стоя в середине гостиной, я чувствовал себя идиотом. Именно для этого я принимал свои лекарства — паранойи и внезапных приступов страха. До меня дошло, что, возможно, на меня повлияли все эти люди снаружи и их приготовления. Я входил сюда, ожидая что-то увидеть. Они меня разогрели, так что, конечно, я видел вещи.
Но потом я заметил странную картину на стене, на которую раньше не обращал внимания. Это была самая странная вещь. Это была своего рода картина из благотворительного магазина, изображающая двух женщин, идущих по мосту в жаркий летний день. Это было вроде как общее, но я был очень внимателен, когда впервые вошел.
Знаете это чувство, когда вы повторяете слово снова и снова, так что оно начинает звучать как шум? Это чувство охватило мои глаза. Картина начала размываться и исчезать, превращаясь в вихрь цветов. И там, в этом размытом изображении, я увидел те голубые глаза. Были маленькие голубые точки в воде по бокам моста на картине. Вот что я видел. И там я увидел лицо, что-то сливающееся с моим зрением, исчезающее. И на мгновение я знал наверняка, что не видел этой картины, когда впервые вошел внутрь. И теперь оно знало, что я его видел. Я почувствовал это. Я медленно начал отходить назад.
«В гостиной что-то в картине», — прошептал я.
«Ты уверен?» — спросила Тереза.
«Абсолютно уверен».
«Выходи».
Я обошел угол и услышал, как половицы скрипят. Я больше не мог видеть картину и чувствовал, как что-то движется. Отступая к входной двери и выходя на прохладный осенний воздух, я почувствовал руки на своих плечах. Вооруженные люди потянули меня назад, а медики начали проверять мои глаза с помощью фонариков. Они задавали мне всевозможные личные вопросы, такие как мое имя, девичья фамилия моей матери и имя президента. Мне сказали лечь, пока я слышал, как команда штурмует дом с электрошокерами, электропастухами, сетками и ящиком. Лежа там и ощущая, как давление спадает, я просто плакал и смеялся. Я даже не заметил, как Тереза села рядом со мной. Мне дали холодный напиток и таблетку, и я принял это без вопросов.
«Ты справился», — сказала она. «Ты закончил. Ты закончил».
«Что это было? Что там внутри?»
«Что-то, что может увидеть только особый ум».
Это был мой первый раз, когда я работал с Терезой. В последующие годы меня вызывали примерно раз или два в месяц, и деньги, которые я получал за эти несколько дней, были достаточными, чтобы я мог съехать от родителей. Тереза связывалась со мной еженедельно, и я просто проходил регулярные осмотры, но чаще всего я был свободен. Я начал узнавать немного больше о компании, на которую работал, и о том, чем они занимались. Я начал получать платежи от Hatchet Biotechnica, дочерней компании Hatchet Pharmaceuticals. Моя официальная должность была «Подрядчик», должность, которая повторялась, как имя. Тереза начала более подробно объяснять, на что обращать внимание и как действовать. Но та первая миссия была своего рода тестом, чтобы доказать себя. У меня не было ни малейшего понятия, что я на самом деле предоставлял, но казалось, что моя склонность к различению шаблонов и видению опасностей помогала мне.
Я узнал немного больше об их процедурах. Например, они были настойчивы в отношении, цитата, «проверки на синие». Это означало обследование ближайшей местности на предмет какого-то заражения. Обычно оно принимало форму окрашенных цветов, чаще всего синих, но не всегда. Иногда это были тюльпаны, чаще всего подсолнухи. Однажды они просто нашли кучу зубов, торчащих из стены. Всякий раз, когда они проверяли на синие, это было то, что они искали. Что-то явно странное и неестественное. Когда находили что-то подобное, всю миссию отменяли, и они использовали управляемые взрывчатки, чтобы просто уничтожить всю территорию. В более густонаселенных районах они ставили палатки и использовали огнеметы. Я помню, как однажды, за неделю до Рождества, шестерых мужчин с огнеметами вызвали, чтобы сжечь теплицу. Я никогда не забуду, как пламя отражалось на их визорах. Для них это все выглядело просто как пламя. Но я видел что-то другое. Я видел тела, извивающиеся в огне. Я слышал крики в разбитом стекле и в обугленных остатках расплавленного пластика. Я видел нарисованные лица, глядящие на меня с ненавистными черными глазами.
До нескольких месяцев назад я работал в общей сложности над 33 делами за два с половиной года. В каждом случае я входил в место и искал одну из трех вещей, прячущихся на виду. До этого момента я все еще не имел понятия, что они на самом деле представляли. Иногда я ловил на себе взгляд пары голубых глаз, смотрящих на меня из противоположного конца комнаты. Каждый раз я просто сообщал об этом и уходил. Стул, холодильник, подозрительное окно. Черт, однажды это была музыкальная шкатулка.
На этот раз мы просто подъезжали к дому. Это был дождливый осенний вечер, и когда мы приехали, местность уже была подготовлена. Знак «на продажу» сбит одним из джипов, который сделал широкий поворот. Меня снабдили всем необходимым: образцы крови, пластиковая упаковка и все такое. Это должно было быть просто еще одной работой. Хотя я все еще нервничал, я становился лучше.
«Нет синих?» — спросила Тереза.
«Нет», — сказал один из вооруженных людей. «Мы имеем дело с одним объектом».
«Ты уверен?» — спросила Тереза, прищурившись.
«Первый отчет говорил о шести. Вторичное чтение говорит о одном, у нас могут быть беглецы».
«Уведомить Апагос», — вздохнула она. «Поставьте его на охоту».
Она обернулась ко мне с улыбкой, похлопав меня по плечу.
«Вход и выход. Ты справишься».
«Я справлюсь», — повторил я.
Да.
Стандартная процедура. Отсчет, прожекторы, в игре. Это было похоже на выход на сцену. Когда я вошел в дверь и увидел, как моя тень растянулась по полу, я почувствовал себя охотником. Что я был тем, кого нужно бояться. И что бы ни оставалось в этом доме, пыталось спрятаться по уважительной причине.
«Пол кривой», — отметил я. «Странное место».
«Уверен?»
«Да», — кивнул я. «Определенно».
Я оставался в себе и начал проверять комнаты одну за другой. Я ждал, чтобы это странное чувство начало проявляться. Мои глаза видели сквозь очевидное и видели картину под картиной. Голубые глаза, возникающие из ничего, и узоры теневых фигур, становящихся более ясными. Просто расслабиться и ожидать, что это чувство накроет меня, было достаточно, чтобы успокоить меня. Но я все еще мог чувствовать, как примитивная часть меня щекочет нервы, ожидая, что я запаникую.
Но ничего не происходило. Я проверил кухню, гостиную, спальню. Ничего. Просто странный кривой пол, пустые комнаты и эхо моих собственных шагов. Пустая гостевая спальня с одним окном. Через него я воображал угрюмые лица в деревьях снаружи.
Прошло 20 минут, и я ничего не нашел. Я сообщил Терезе, и она заверила меня, что мы все еще получаем сигналы изнутри дома. Что-то все еще было там со мной. Но я ничего не видел.
Я проходил через циклы отрицания, страха и злости снова и снова. Что я упускал?
Наконец, я просто сел посередине гостиной. Я потер глаза, вздохнул и попытался расслабиться.
«Тереза, я ничего не чувствую. Ты уверена?»
Ответа не было.
«Тереза?»
«Да», — ответила она рассеянно. «Да, нет, мы в порядке. Подожди минуту».
«Мы в порядке?» — спросил я. «Что ты имеешь в виду, мы в порядке?»
Снова ответа не было. Я топтался еще 10 минут, прежде чем подошел к окну, выходящему на передний двор. Было трудно видеть из-за бликов прожекторов.
«Тереза, я выхожу. Место пусто».
Как только я открыл входную дверь, я увидел два десятка лиц, обращенных ко мне. Возможно, они были удивлены меня видеть, но я почувствовал, что было что-то еще. Я мог сказать, что что-то не так.
Они все смотрели на меня с странными выражениями, некоторые нейтральные, некоторые улыбающиеся до ушей. Один из медиков просто смотрел на меня с отвисшей челюстью и ужасом. Казалось, они не знали, что чувствовать или как это выразить. Дыра провалилась в моем животе. Я почувствовал это пустое чувство, как будто мои глаза затуманились, как будто я смотрел на что-то ложное, что-то скрывающее узор.
Это было то чувство, которое я искал внутри, и теперь я его чувствовал.
В самом дальнем углу я увидел Терезу. Она вышла из-за джипа, улыбаясь до ушей. За ее силуэтом ее глаза вспыхнули холодным голубым светом. Один за другим их глаза начали светиться голубым сиянием. И там, в тот момент, мое параноидальное зрение зарегистрировало человекоподобные формы в траве вокруг них. Безголовые, изуродованные тела, имитаторы, двойники, кошмарные существа, обманувшие нас в ловушку.
Один за другим улыбки начали ползти по их лицам, ряды невозможных острых зубов скрывающих длинные языки. Их пальцы удлинялись, шеи вытягивались. Они теряли свою маскировку и смотрели на меня прямо, не боясь.
Ничего не было сказано вслух, ни слова, но для меня это было похоже на то, как будто сам ветер кричал мне. Бежать.
Я захлопнул дверь за собой и побежал. Лица выходили из стен, дверные ручки превращались в руки, цепляющиеся за мою одежду. Мое искаженное лицо отражалось в окнах и зеркалах с безрадостными ухмылками. Я не мог моргнуть. С каждым ударом сердца новый ужас заставлял мои глаза открываться. Было больше дверей, чем я мог вспомнить. Было больше окон, чем должно было быть. На кухне вдруг появился световой люк, и было четыре холодильника. В главной спальне внезапно появилось бесчисленное количество картин, изображающих жестокие и кровавые ужасы. Они уже были здесь, пытаясь окружить меня, и мой разум лихорадочно пытался вспомнить, что реально, а что нет.
Пробегая в заднюю часть гостевой спальни, я вспомнил, что там было только одно окно. Теперь их было два. Я должен был рискнуть, сделать предположение, что-то сделать. Когда я схватился за оконную раму, я представлял, как зубы захлопываются на моих руках, языки облизывают мои ладони, белые улыбки утоляют свой голод. Но в этот раз это было просто мое воображение. Я вырвался через окно и побежал в лес.
Всю ночь я просто продолжал бежать. Моя грудь болела от удерживания криков. Без моих лекарств все в темноте выглядело как что-то, тянущееся ко мне, пытающееся съесть меня, пытающееся схватить меня. Скрипящие ветки звучали как смех, а завывающие ветры были криками.
Я, должно быть, бежал несколько часов, когда моя нога застряла между двумя камнями. Когда я упал на землю, вывихнув лодыжку, я увидел, как они опустились на меня. Я почувствовал, как их пальцы царапают меня. Я корчился на земле, крича, чтобы они просто отпустили меня, чтобы просто, пожалуйста, пожалуйста, отпустили меня.
Но через несколько секунд я понял, что просто поцарапался о кусты. Там никого не было. Я был в безопасности.
Я разрыдался, пытаясь игнорировать искаженное лицо, отражающееся в полной луне над головой.
В конце концов, я добрался до дома. Сообщений меня не ждало. Все мои рабочие номера были отключены. Все способы связаться с ними просто исчезли. И не было никакой информации о фирме, которая меня наняла. Hatchet Biotakenica существует только на бумаге. Нет местоположения, нет контактной информации и нет имен, связанных с ней. Это все прикрытие.
Я не слышал от Терезы с тех пор. Я думаю, что те, на кого я работал, просто решили, что я мертв. Именно поэтому я решил поделиться этим анонимно.
Те, кто знают, кто я, могут связаться со мной, а для тех, кто не знает, у меня есть предупреждение. Будьте наблюдательны. Доверяйте своей интуиции. Это может спасти вам жизнь.
Буду благодарен вашей поддержке -