(статья, часть четвёртая)
Омут, заводь — места, где обычно ставились мельницы, они же — места пребывания водяного. Постройка мельницы, ее бесперебойная работа, по народным представлениям, всецело зависели от водяного. Как полноправный хозяин места, он налагал на людей особые поведенческие запреты, требовал дани.
Пословица «Со всякой водяной мельницы водяной подать возьмет» отражает веру в необходимость задабривания водяного. Уплата дани водяному — особенно устойчивый мотив в русском фольклоре.
«При постройке мельницы достаточно положить зарок на живую тварь: свинью, корову, овцу (намек на древние жертвы) или человека, а уж водяник рано или поздно найдет свое посуленое и утопит в воде; большая мельница строится не менее чем на десять голов (Тамб. Губ.)» [Афанасьев, 1982, с. 209].
«Общественное мнение будоражили слухи о человеческих жертвоприношениях. Еще в XIX веке среди крестьян ходили разговоры, что мельники специально сталкивали в пруд припозднившихся путников. Чаще, однако, предполагалось, что водяной сам забирал обещанную ему мельником жертву» [Щепанская, 2005, с. 351].
Отголоски поверий о необходимости жертвоприношений водяному сохранены и в русской былине о Садко, и в волшебной сказке:
купец, возвращающийся домой, у озера припадает к воде напиться, а его кто-то хватает за бороду и требует отдать то, чего он (купец) дома не знает, чаще всего — родившегося сына.
В селе Синегорье говорят, что при строительстве мельницы хозяин делает заклад – обещает нечистой силе жертву: “Возьми сколь людей, чтоб только мельница стояла” (Кировская обл., Нагорский р-н, с. Синегорье).
Так или иначе, гибель людей возле мельнице (и даже вообще в воде) часто считали следствием такого договора: «В прошлом (1898. – Т.Щ.) году в селе Золотове (Тихвинского у. Новгородской губ. – Т.Щ.) крестьянин на реке поставил плотину для мельницы, а летом утонули два мальчика. Тогда вся деревня собралась и требовала разрыть плотину. “Видно, – говорят, – у него обещано черту водяному”» (ТА, д.757, л.16).
Подобные верования активно бытовали и среди вятских жителей: “Илью Гавриловича на мельнице измололо, –вспоминает жительница (1918 г.р.) д. Щучкины (Нагорского р-на Кировской обл.), – и люди говорили, что завет, может, сделали. Бывало, два-три человека погибнет. И еще двоих человек измололо. Вот, видно, когда строил мельницу, то и завещал 2-3-х человек. Старые люди говорили. Без завету, наверное, нельзя было…”.
Примечательно, что в народных верованиях тайные жертвоприношения мельника связаны с его богатством: “Больно много на мельнице ребят потонуло,–вспоминает Августа Михайловна (1908 г.р.) из Синегорья. – Дак тоже говорили: заветы будто клали мельники. Мельница чтоб стояла, а люди тонули. Раньше мельница была у хозяев богатых. А им денег жалко было. И вот, чтоб плотину не сносило, хозяин говорит (водяному –Т.Щ.): “Возьми сколь людей, чтоб только мельница стояла… Потонет человек если на мельнице, дак и опять вспоминают: – Вот, это богач сделал, моего ребенка взял… На мельнице двенадцать человек обещал буржуй этот. Люди тонули да тонули”. О том же говорит и ее односельчанка Прасковья Архиповна (1913 г.р.): “Мельница водяная была. И в пруду утонет кто – вот говорили, что это мельник заветил. Богатого мужика была мельница. А вот “Коммуне” (колхозу) стала принадлежать мельница, так перестали тонуть” (Кировская обл., Нагорский р-н, с.Синегорье).
Надо заметить, что с мельницей была связана вполне реальная опасность. Сводки несчастных случаев в губернских ведомостях регулярно отражают гибель людей возле водяных и ветряных мельниц. Например, в Вологодской губ. в ноябре 1851 г. “нечаянно умерших было 17 человек, из коих… крестьянский сын Прокопий Иванов, 10 лет, проезжая мимо мукомольной ветреной мельницы, убит крылом ее”. За три месяца (май, июнь, июль) 1852 года “нечаянной смерти подверглось 107 человек… раздавлен колесом мукомольной мельницы 1”. В сентябре – декабре 1852 года “нечаянных смертных случаев было 49… раздавлено колесом мукомольной мельницы 4, утонуло 3”.
Редкая сводка обходилась без упоминаний о несчастьях у мельниц. Это отражено и в народных представлениях, где закрепилась репутация мельницы как опасного места: “На горе-горище стоит беленище, в этом беленище деготь и леготь и смерть не далеко (Ветряная мельница)”.
“У мельницы давило людей многих: в кожух попадет, полезет – колесом придавит… Там, где колесо-то водяное есть, – опасно: что черт ли сунет? Там тёмно. У нас задавило мужчика-то” (Вологодская обл., Харовский р-н, д.Бугры).
Погибший таким образом доставался, по поверьям, нечистой силе (предполагалось, что по завету мельника). Таковые поверья ставили несчастные случаи мельнику в вину. Впрочем, вина эта, если число погибших не превышало некоего обычного уровня, ему прощалась, поскольку гибель людей молчаливо признавали неизбежным условием строительства мельницы. Иногда человеческую жертву можно было заменить животной. В основание мельницы (под плотину или будущую дверь) зарывали живыми животное: кошку, собаку, петуха, ворону – чаще черной, иногда белой масти; при прорыве плотины или других поломках водяной мельницы их бросали в пруд, чтобы умилостивить водяного.
Некоторые мельники специально на этот случай держали животных черной масти. Другие мельники делали завет, обещая за сохранность мельницы, например, кошек (в деревне не будут вестись – будут гибнуть – кошки) или лошадей. После этого гибель животных в деревне связывали с постройкой мельницы: “Мельницу, говорят, строят, и какой-то заклад делают,– объяснял мне житель (1906 г.р.) вятского села Синегорье.– Вот у нас у соседа две лошади потонули у мельницы. Мельник, –говорил мужик, – когда строил мельницу, обещал лошадей” (Кировская обл., Нагорский р-н, с.Синегорье).
«В нынешние времена, — пишет С. В. Максимов, — умиротворение сердитых духов стало дешевле: угождают и мукой с водой в хлебной чашке, и, во всяком случае, заботливые мельники ежедневно кидают в реку крошки хлеба, скопившиеся на столе после обеда, а по праздникам льют даже водку» [Там же]. В качестве жертвы упоминается и табак (как дьявольское зелье). «Мужик засыпал зерно и собрался молоть, шишига “села на бабку у мельничной шестерни, и мельница остановилась”. Сойти же она отказалась до тех пор, пока мужик не даст ей табаку. Как только он привез табак и бросил его в пруд, “тотчас же мельница начала работать, а шишиги на шестерне как будто и не бывало”» [Щепанская, 2001а, с. 19]. П. Г. Богатыреву в Шенкурском уезде рассказали о мельнице, поставленной «на девятом зерне» [Богатырев, 1916, с. 54], (т. е. об обете – отдать водяному девятую часть обмолачиваемого зерна).
Последствия завета оставались, по поверьям, даже после разрушения мельницы: “Там раньше мельница была, – рассказывает жительница вятского селения Колянур. – А потом мама там дом поставила. Дак там всё неладно шло: то корова кончится – скотина не велась. Потому что на месте мельницы нельзя ставить (дом. –Т.Щ.)” (Кировская обл., Советский р-н, с.Колянур).
***
Использованная литература:
Использованная литература:
1. Кривоноженко А. Ф., Захарова Е. В., Литвин Ю. В. Мельницы в жизни российского крестьянства пореформенного периода // Вестник Санкт-Петербургского университета. История. 2021. Т. 66. Вып. 3. С. 699–717. https://doi.org/10.21638/11701/spbu02.2021.302
2. Щепанская Т.Б. Мужская магия и статус специалиста (по материалам русской деревни конца XIX–XX вв.) // Мужской сборник. Вып.1. Мужчина в традиционной культуре. Сост. И.А. Морозов, Отв. ред. С.П.Бушкевич. М., 2001.
3. Ведерникова Н. М. Мельницы и мельник в русской мифологии / Н. М. Ведерникова // Научный диалог. — 2014. — № 12 (36) : Филология. — С. 6—22
#статья
#славянская_мифология
#мельник
#мельница