Лена знала, что последует за этим вздохом. Слова, которые она слышала годами, снова всплывут на поверхность, снова вонзятся в её сердце. Но в этот раз что-то внутри было иначе. Внутренний голос, раньше подавляемый и заглушаемый чувством вины, начал пробуждаться. Сегодня Лена уже не собиралась молчать.
— Лен, ну вот что это опять за рассеянность? Ты даже посуду не можешь нормально поставить, одна тарелка на краю висит, — раздался голос мамы Люды. Он был ровным, но с той самой ноткой раздражения, которая заглушала всякие попытки дочери оправдаться.
— Мам, я всего лишь ставлю посуду, — спокойно ответила Лена, хотя внутри всё клокотало. — Может, хватит искать во всём подвох?
— А что мне остаётся делать? Ты с детства была непутёвой, вечно что-то делаешь не так, как нужно, и вечно я виновата. Это же я виновата, правда?
— Ты не виновата, мам. Просто… я устала от того, что всё, что я делаю, для тебя недостаточно, — Лена остановилась, сдерживая накатившие эмоции. — Как ни стараюсь — всё не так. И, честно говоря, не понимаю, для кого я вообще стараюсь.
— Для кого? — Людмила бросила на дочь быстрый, колючий взгляд. — Для себя, естественно! Я тебя вырастила, дала тебе всё, что могла, а ты только жалуешься. Хочешь меня обвинить, что я недостаточно хорошая мать?
— Да, мам, давай уж прямо, — Лена резко бросила вилку на стол, и она с грохотом покатилась. — Сколько раз я от тебя слышала, что я недостаточно хороша? Что мне надо делать больше, стараться сильнее, стать тем, кем я никогда не смогу быть? Ты вырастила меня с чувством, что я тебе что-то должна. И всю жизнь я только и пыталась понять — что именно?
Людмила вскинула голову, шок в её глазах на миг сменился гневом.
— Ты смеешь мне это говорить? Ты, которая не смогла даже должность нормальную себе найти! Которая сидит на моей шее, не может купить себе квартиру и до сих пор не способна решить свои проблемы!
— Сидеть на твоей шее? — Лена горько усмехнулась. — Я ведь никогда ничего у тебя не просила, мам. Всё время только слышала, что недостаточно стараюсь. И знаешь, что самое ироничное? Это стало моей единственной целью — хоть как-то соответствовать твоим ожиданиям. Но знаешь, что я поняла? Это невозможно. И я больше не хочу пытаться.
Лена подняла вилку с пола и выпрямилась. Внутри всё бурлило, но на лице не было и намёка на слабость.
— Ты даже пытаться не хочешь? — в голосе Людмилы сквозило презрение, её взгляд буквально прожигал дочь насквозь. — И что же ты планируешь делать дальше? Оставить меня одну? В старости? Когда я уже не могу обходиться без твоей помощи?
— Да, мам, ты всегда была в этом хороша, — Лена медленно подошла к окну, глядя на улицу. — Всегда знала, как манипулировать мной. Ты всю жизнь выстраивала так, чтобы я чувствовала что должна тебе. Думаешь, я должна быть с тобой только потому, что ты моя мать? Но знаешь, что я поняла? Быть матерью — это не просто родить ребёнка. Это ещё и любовь, понимание, поддержка. Ты мне не дала этого. И теперь ты хочешь, чтобы я дала тебе то, чего сама не получила?
Людмила долго молчала. Она раздумывала над словами дочери, но не могла найти в них правды для себя. Всю жизнь она считала, что делает правильно. Строгость, контроль — это всё должно было сделать Лену лучше. Дисциплинированной, ответственной, настоящей женщиной, которая не сломается под тяжестью проблем. Она растила её в холоде, веря, что только так можно подготовить к жизни. Но теперь, глядя на дочь, Людмила вдруг поняла — что-то важное упущено.
— Ты не понимаешь, — заговорила она тихо. — Ты просто не понимаешь, что значит быть матерью. Тебе кажется, я была жестока с тобой. Но я делала это ради тебя. Чтобы ты выросла сильной.
— Сильной? — Лена повернулась к матери, её глаза сверкнули. — Я выросла испуганной. Всю жизнь боялась сделать ошибку. Вечно чувствовала, что подведу тебя. Что не оправдаю твоих ожиданий. Да, я не сломалась. Но это не из-за тебя, а вопреки.
— Вопреки? — Людмила поднялась с кресла, теперь её голос стал резким и обострённым. — Ты хочешь сказать, что я тебе ничем не помогла? Что всё, что я делала, было зря?
— Ты вырастила во мне страх. А теперь ждёшь благодарности, тепла и заботы? — Лена с трудом сдерживала накатывающие слёзы. — Ты хочешь, чтобы я была той дочерью, которая придёт к тебе, когда тебе трудно. Но знаешь что? Я больше не буду жить ради тебя. Ты всю жизнь делала меня удобной, а не счастливой!
Людмила не знала, что сказать. В голове гудели мысли, но все они казались пустыми. Она ожидала увидеть в дочери ту самую девочку, которой можно было легко управлять. Но перед ней стояла взрослая женщина со своими желаниями, своей болью, своей жизнью.
— И что ты теперь намерена делать? — спросила она наконец, глядя на Лену с явным презрением.
— Я ухожу, мам. Я давно должна была это сделать. Ты уже не изменишь меня. И я не буду жить в том мире, который ты построила вокруг меня.
Лена накинула пальто и двинулась к двери. В этот момент Людмила почувствовала что-то, чего не испытывала раньше — страх. Настоящий страх, что её дочь уйдёт и больше никогда не вернётся. И, быть может, она заслужила это.
— Лена… — тихо произнесла Людмила, её голос дрогнул. — Не уходи так. Ты ведь моя дочь. Ты не можешь меня оставить.
Лена остановилась на пороге, но не обернулась.
— Можешь быть уверена, мам. Я сделаю это.
Она закрыла дверь, оставив Людмилу одну в пустой комнате. Люблю вас. Ваш пальчик вверх, станет лучшей наградой для меня.