Драматург Наталия Мошина о премьере спектакля «Розовое платье» в Новом Театре.
31 октября в Новом Театре под руководством Эдуарда Боякова состоится премьера спектакля «Розовое платье». Своеобразное продолжение драмы Чехова «Три сестры» раскрывает события классической пьесы в неожиданном ракурсе – с позиций постаревшей на 30 лет Наташи Прозоровой, жены Андрея, которую три сестры невзлюбили с первого взгляда еще в первом акте. «Провинциалка», «мещанка», «шаршавое животное»…Но так ли это? Или у Натальи Ивановны есть своя правда, не менее убедительная и мотивированная?
Об этом и не только говорим с автором пьесы «Розовое платье с зеленым пояском» драматургом Наталией Мошиной.
Как родилась идея написать продолжение «Трех сестер»?
Это произошло совершенно неожиданно, буквально на ровном месте. Я в тот момент занималась домашней уборкой, и вдруг почему-то подумала, что интересно было бы увидеть события «Трёх сестёр» глазами Наташи. До сих пор не знаю, почему эта идея пришла мне в голову. «Три сестры» далеко не самая моя любимая пьеса Чехова, и появлению этой идеи не предшествовали какие-то размышления о пьесе, и тому подобное. Причём в тот самый момент, как эта идея вспыхнула, она показалась мне настолько очевидной, что я не сомневалась: подобную пьесу или рассказ – события глазами Наташи – уже кто-то точно написал. Но, как выяснилось, нет. Кстати, ещё забавно и то, что название – «Розовое платье с зелёным пояском» – придумалось в тот же момент, как пришла идея.
Как вы относитесь к чеховским персонажам – они «лишние люди», которых «среда заела» или неврастеники, портящие жизнь себе и близким своим нытьем?
Персонажи у Чехова очень разные, поэтому говорить «в общем», наверное, не очень правильно. В вопросе очень категоричный дуализм, или-или. Однако так обычно не бывает, всегда много полутонов, тем более у Чехова! Но в любом случае, думаю, в его героях есть и то, и другое: они неврастеники, которых именно поэтому преследует ощущение «среда заела», но и среда их заедает, от этого и становятся неврастениками. Всё взаимосвязано. При этом и неврастеники они разные: кто-то, так сказать, лиричный, с уходом в меланхолию, кто-то агрессивный, с претензией ко всем вокруг, и т.д. В общем, как в жизни обычно и бывает. Все разные, и для каждого есть оправдание. Возможно, самым верным было бы сказать о них так: они лишние люди, которые очень не хотят быть лишними, но не понимают, как этого достичь, что для этого сделать.
Что из себя представляют сестры Прозоровы? Их характеры? Их взгляды на жизнь? Почему они так несчастны?
Самый сложный вопрос! Отчасти я попыталась ответить на это словами Наташи в «Розовом платье». Почему несчастны? Потому что живут в мире фантазий, если совсем коротко.
Какие фрагменты текста Чехова дали ключ к новому пониманию сюжета и характера Наташи Прозоровой?
Мне всегда не давали покоя два момента: замечание Ольги о том самом розовом платье с зелёным поясом при первом появлении Наташи, и пренебрежительные слова Ирины «Бобик нездоров!», – мол, подумаешь, а мы хотим ряженых. И это вносило определённый диссонанс в положительный – по умолчанию – образ сестёр. Хотелось разобраться.
Как объяснить советскую традицию трактовки чеховских образов, которая превратила их в страдающих небожителей? Почему советский театр, которому впору было бы презирать ноющих интеллигентов, так их идеализировал?
О, это вопрос, который требует погружения в глубины глубин, так просто и не ответишь. Ну, начнём с того, что советский театр сам во многом состоял из «ноющих интеллигентов». Будучи в основном людьми разночинного (скажем так) происхождения, советская интеллигенция испытывала зачастую своего рода анемойю – чувство ностальгии по временам, в которых они сами никогда не жили. Тоска по прошлому, которого у них не было. То есть разочаровывающая советская реальность заставляла уноситься мыслями в те времена, где всё было «чинно-благородно», и находить там оазис другой, какой-то возвышенной, поэтизированной жизни, без «слава КПСС», «пятилетку за три года» и прочего подобного. Времена, когда над человеком не довлели исторический материализм и установки типа «личность – ничто, коллектив – всё». Времена, когда личную жизнь человека не разбирали на партсобраниях и так далее. Ну потому что обособленность, индивидуализм, напряжённая внутренняя жизнь в ущерб внешней активности – это же всё, в общем, свойственно творческим людям. И, наверное, в Чехове советский театр находил ту негромкость, поэтику, интимность, которой не хватало в соцреализме. Подтекст, в конце концов, где главное не проговаривается, а проживается внутри. Полутона, не-лозунговость, скажем так. Потому и герои тех пьес идеализировались – как олицетворение неких взглядов, качеств и манер, которые то ли задавлены, то ли выкорчеваны навсегда. Причём тут необходимо вспомнить, что ведь сам Чехов изначально писал «Три сестры» как «весёлую комедию», по словам Станиславского, даже водевиль! И вот тут тоже интересно разобраться, почему ему, современнику трёх сестёр, всё описанное казалось смешным. Может быть, метания героев пьесы представлялись самому автору глупыми, пошлыми? И та же Наташа в этом случае – не какое-то инфернальное зло, а водевильная злодейка, обводящая вокруг пальца смешных беспомощных растяп?.. И, кстати, почему-то советские интеллигенты упускали из виду тот момент, что герои «Трёх сестёр» прямым текстом призывают «здоровую, сильную бурю», ждут её и жаждут. Ну вот буря и пришла в 1917, только её результаты тех же советских интеллигентов очень угнетали, хотя многие из них были прямыми потомками тех, кто эту бурю в России и устроил, и занимали самое привилегированное положение. И, фрондируя, они призывали новую бурю. Пришла и она, и опять далеко не все «призыватели» остались довольны. Призывают бурю и сейчас… В общем, замкнутый круг. Этот момент тоже кажется мне весьма интересным.
Как вы думаете, случайно ли, что сестры Прозоровы не имеют детей, а у Наташи их двое. Является ли эта коллизия ключевой для Чехова?
Не знаю, было ли это для Чехова ключевым. Но определённый символизм в этом, конечно, можно найти. Причём как положительный для трёх сестёр: они уникальные снежинки, тающие без следа под напором удручающей действительности, никаких следов не остаётся, – так и отрицательный для них: они бесплодны во всех смыслах и никакого продолжения не заслуживают.
Тема розового платья и зеленого пояса – что можно сказать о моде 1900 года?
Мода тех лет кажется мне очень привлекательной. Как, собственно, вообще вся винтажная мода до 80-х годов прошлого века. Особо мне тут сказать нечего, кроме того, что поражает, конечно, количество названий оттенков разных цветов, которые тогда были в ходу. Некоторые из названий я использовала в пьесе.
Действие пьесы происходит в 1930 году. Чехов вполне мог бы дожить до этого момента. Как вы думаете, какова была бы его судьба?
Я, к сожалению, очень мало знаю Чехова, как человека, то есть не читала его дневники, письма, воспоминания о нём. Только малость какую-то. Поэтому ответ – чистая фантазия, практически ни на что не опирающаяся. Мне кажется, он бы приветствовал обе революции 1917 года, даже написал бы что-то новое для МХАТа, но очень скоро бы всё понял, уехал на заграничное лечение и умер там. В советской действительности я его совершенно не вижу.
Чехов – не дворянин. Его герои – дворяне. Как он к ним относится? Если оперировать сюжетом «Вишневого сада» - на чьей он стороне – Раневской или Лопахина?
Вот это тоже очень интересный вопрос, который возвращает нас к разговору о том, как сам Чехов воспринимал свои пьесы, и правильно ли мы понимаем его героев. «Трёх сестёр» он писал, как комедию (хоть изначально и назвал драмой), «Вишнёвый сад» – комедия...
Мне кажется, его взгляд на русское дворянство был не лишён иронии, но в целом отношение было скорее грустно-сочувственным. Я не могу избавиться от ощущения, что Лопахин – это отчасти сам Чехов. Думаю, Чехова удручало нереалистичное, скажем так, отношение его героев-дворян к жизни, непонимание, что мир вокруг них меняется, и что из страны розовых пони надо возвращаться на грешную землю и как-то приспосабливаться к этой изменяющейся реальности. Ну, по крайней мере, мне хочется верить, что он им сочувствовал, а не презирал, считая надвигающуюся на них бурю целиком и полностью заслуженной.
Можно назвать «Розовое платье» сиквелом? Или это спин оф? Или то и другое?
Никогда не думала о пьесе в таких категориях. Даже не знаю, стоит ли. Может, вернее было бы назвать её «послесловием».
Чеховские герои невероятно объемны. За каждым – история. Есть ли соблазн сделать что-то аналогичное с другими его текстами? Например, раскрыть историю Нины Заречной. Расследовать тайну самоубийства Треплева. Или написать авантюрную повесть о жизни Шарлотты Ивановны…
«Розовое платье с зелёным пояском» было такой случайной флуктуацией, поэтому на поток это ставить я точно не планирую. К тому же, кажется, у кого-то уже была пьеса про тайну Кости Треплева. Вот он-то, по-моему, 100% комедийный персонаж, над которым Чехов откровенно сатирически потешался, на мой взгляд.
Премьера спектакля «Розовое платье» состоится 31 октября в Новом Театре под руководством Эдуарда Боякова.
Постановка Эдуарда Боякова. Художник Алиса Меликова. В главной роли Ирина Линдт.
Беседу вела Екатерина Кретова