Эту историю я не помню сама, но бабушка всегда рассказывает её с улыбкой. Мне было около четырёх лет. Зима — особенно сказочное время. Снег искрится, словно разбитые стеклышки, на варежках, а воздух такой свежий, что кажется сладким, как леденец. Лепишь снеговика, делаешь снежного ангела, протаптываешь туннели в свежевыпавшем снегу, воруешь сосульки с соседских крыш... Все чувства остро западают в душу и остаются где-то глубоко, щемящим ощущением беззаботного детства и света.
Каждую зиму на пруду у бабушкиного дома собирались рыбаки. Это был целый ритуал — сначала стул, затем бур, прикормка, снасти и, наконец, заветный термос с горячим чаем. Рыбаки рассыпались по пруду в случайном порядке, как игральные кости, кто-то приходил на часок, а кто-то оставался сидеть до самого вечера.
Я очень любила прогулки с бабушкой. Родители привозили меня на выходные и я воспринимала всё вокруг как маленькое приключение. Завтра меня уже заберут, надо всё успеть! Съесть бабушкин пирог, поиграть с собакой, написать письмо Деду Морозу и спрятать его в большое дупло в лесу... В этот день было особенно снежно, ноги путались в колее, бабушка придерживала меня за капюшон полушубка, чтобы я не упала.
— Аня, не балуйся! — смеясь, говорила она, когда я намеренно замедляла шаги и валилась на неё, закрывая глаза.
Сквозь закрытые веки я вижу яркие блики солнца и раскидистые ветви прибрежных деревьев, пруд рядом. Открываю глаза, вырываюсь из хватки бабушки и бегу по уже утоптанной дорожке к берегу. Тропинка тут утоптана потому что зимой люди из деревни всегда ходят в родник через пруд, сокращают. Рядом тут же на склоне накатанная горка, которую облюбовали местные дети. Я с интересом поглядываю в их сторону, пока не замечаю рыбаков.
— Дяди рыбку ловят, — сказала бабушка, подходя ближе.
Некоторые из них шевелились, отряхивая с себя снег, другие неподвижно сидели, как мохнатые звери в зимних шубах. Бабушка стоит рядом в лучах обманчивого солнца.
— Светит, но не греет, — говорит она себе под нос.
Я закусываю губу на морозе, чувствую во рту привкус солёной ранки. Затем вздёргиваю нос и начинаю искать что-то у берега. Варежки моментально намокают, снег здесь влажный, родник стекает в пруд. Я нахожу палку и осматриваю её. Годится! Затем вновь перевожу взгляд на ближайшего рыбака. Уверенным шагом спускаюсь на лёд. Бабушка идёт следом, но затем останавливается на тропе. Я начинаю пробираться к рыбаку. Чем ближе я подхожу, тем больше рыбак напоминает мне мохнатого медведя.
— Аня, куда ты? — позвала бабушка, но я уже была слишком увлечена.
До рыбака метра четыре, но снег здесь с коркой, идти трудно. Как только я ровняюсь со «зверем», он вздрагивает, поймав мыски моих валенок в своём поле зрения. Словно спал. У него морщинистое лицо, глаза блестят, как льдинки. Я становлюсь напротив него, как настоящий рыбак, и громко говорю, чтобы все слышали:
— Ловись, рыбка, большая и маленькая!
Рыбак смеется глубоким смехом, который отражается во мне. Моё лицо очень серьёзное, ведь мы все тут делаем одно дело. Брови сведены, перчатки обросли льдинками, красный нос. Рука рыбака скользит в ведро у его ног:
— Ваша? — обратился он к бабушке, не отрывая глаз от меня.
— Да. Анечка, внучка моя — ответила она с лёгкой улыбкой.
Я не люблю, когда меня называют Анечкой. Насупившись, продолжаю играть свою роль, уж больно она хороша.
— Смышленая... На, держи, — сказал он, протягивая мне свой улов.
На большой морщинистой ладони маленькая рыбка. Я смотрю на неё и сердце пропускает удар. Прижимаю свою «удочку» к груди и беру рыбку двумя руками. Она моментально прилипает к варежкам.
— Спасибо... Говорю я и иду к следующему рыбаку
