9.
Пришла к отцу знакомиться заново (не общались лет 17), на его шестидесятилетие. Ему 60, мне 31. У меня двое сыновей, одному 9, другому 7 – его внуки, которых он в глаза не видел. Отчима-папы уже лет 5 как нет, мама усиленно занимается устройством личной жизни, каждые выходные пропадает в Новороссийске у будущего мужа, поэтому не может помешать мне в этом.
Было просто интересно, кто он – мой отец, откуда корни, и думалось, что уже достаточно взрослая, и смогу понять, то, что не понимала в детстве.
Декабрь на Кубани бывает теплый, бывает лютый – в этот год было что-то среднее. Купила три гвоздики, одну сломали в троллейбусной давке. Две дарить, не так поймут, одну – неприлично как-то. Вернулась на цветочный рынок (единственный в те времена), докупила гвоздику, еду снова, цветы уже берегу пуще прежнего.
Знакомый с детства двор, да почти все одноклассники здесь до сих пор обитали, знакомый подъезд, который в детстве казался огромным и вот тамбур на две квартиры, одна из которых моя бывшая. В «нашей» с мамой комнате жила папина дочь Лена (получается моя сестра) с мужем.
В «папиной» комнате на низком журнальном столике, накрытом газетами, стояли в тарелках картошка в мундирах и соленая килька. Кроме моих, цветов больше нет. Невольно начинаю сравнивать, что в моей семье все по-другому – день рождение все-таки праздник и понимаю, что прививаться это стало уже с папой-отчимом – «до», свои дни рождения я не помню.
Отец растерян, его жена тоже, про Лену ничего не понятно (потом выяснилось, у нее ДЦП и благодаря своей матери, она смогла учиться в обычной школе, окончить техникум, и даже дважды выйти замуж). За столом еще был «новый» сосед из квартиры, напротив. Понимаю – вызываю интерес.
Показываю фотки своих мальчишек. Тамара (жена отца) рассматривает и зло комментирует: «Да они на тебя совсем и не похожи». «На тебя» — это на отца, так как на меня они все-таки похожи, а я вроде всегда была похожа на отца, особенно носом, который не давал покоя моей маме.
Получается нестыковочка, понимаю, тетка злится – еще бы приперлась вся такая растакая, а вдруг позарюсь на ее «сокровище». Сосед, выяснив, что я дочь, спрашивает отца: «Что, ошибка молодости?». Не хрена себе «ошибочка» вышла.
Последней каплей был пробежавший таракан, стесняюсь сказать бежал он не по полу. Грустное какое-то «знакомство» получалось. Засобиралась, отец подскочил меня проводить. Шла с ним до троллейбусной остановки и чувствовала, что ему очень приятно мое незваное «вторжение».
Сказала, что мальчишки знают о нем и предложила познакомиться. Отказался.
Я почувствовала, как меня отвергли снова, и это было гораздо больней, чем в детстве, так как чувство было осознанное и отвергали нас троих – меня и двоих моих детей. Не смог тогда отец так сразу простить все обиды на меня, на маленькую девочку, которая попала в «жернова» их с матерью любви, и чудом выжила.
10.
Он в моей жизни появился, когда я этого ждала меньше всего. Откуда узнал, что моя дочь неизлечимо больна, не помню. Приехал, держал несколько часов двухмесячную Настю на руках и все время, не переставая, рассказывал о жизни с матерью.
Меньше всего мне хотелось в тот момент — это слышать – понимала, оправдывается передо мной. Пусть так. Пришли мальчишки, одному 16, другому 14 – познакомились. Глянул, оценил, сказав коротко: «Нормальные». Я безмерно ему благодарна, за поддержку в этот непростой период в моей жизни. Приходил редко, но всегда вовремя. Пару раз даже подкинул денег.
Мама сразу была против рождения этого ребенка, на то у нее были свои причины. Она тоже несколько раз приезжала, пока мелкая еще жила. Недели на 2 взяла мальчишек в Новороссийск на море. В общем, без особого фанатизма. Да, впрочем, никто и не рассчитывал на большее.
Сколько раз наша жизнь делится на «до» и «после». Очередное «до» и «после» произошло после рождения Насти. По мнению мамы, этот ребенок разрушил все – семью ее дочери, испортил жизнь ее внукам, изменил ее успешный статус в социуме и многое другое, понятное только ей одной.
Неприязнь искусно маскировалась, но сквозила так явно, что не чувствовать этого было нельзя. То, что копилось и замалчивалось долгие годы, наконец, прорвалось, и я проговорила, все, что тогда думала и про «Бетинское» отродье и про лицемерие, с которым я постоянно сталкивалась и про многое известное только нам двоим.
Мама неожиданно разрыдалась, проговорив: «Неужели ты не понимаешь, что я говорю одно, а думаю совсем другое». Люди! Говорите, то, что думаете или просто молчите, уверяю, жить станет легче. Потом она быстро собралась и ушла.
Я стояла, смотрела в окно и ждала, когда же она выйдет из подъезда. Я тогда еще не знала о Настиной болезни, у меня была дочь, и потеря отношений с матерью не страшила, а как бы давала иллюзорную свободу.
А ей было невыносимо находиться в квартире, она выскочила и долго не выходила на улицу, потому что не могла успокоиться – не просто наверно узнать, что дочь всегда слышала, то, что ты говорила, а не то, что ты думала.
Болезнь ребенка как бы примирила, скандал как бы забыли. Насти не стало 18 сентября 1999 года в 13.15. Мне приходилось делать выбор между отцом и матерью, впрочем, как и всю жизнь. В этот раз я выбрала отца. Позвонила маме, сказала, что случилось, и предложила пожалеть себя и не приезжать на похороны. Не хотела, чтобы они встретились при такой ситуации.
Не хотела и в тоже время как я ее ждала! В какой-то момент мне стало невыносимо без нее, хотелось именно к ней прижаться и плакать. Чувствовать, как она гладит меня по волосам, утешает и чуточку моей боли забирает себе. Не приехала…
И не поняла остроту моего горя. Появилась 9 октября в день рождения старшего внука и как не в чем ни, бывало, посоветовала: «Забудь, как будто этого не было в твоей жизни!». После этого год не общались.