7.
Отец получил двухкомнатную квартиру, рассчитанную и на нас с мамой. И мы еще год жили как соседи с общей кухней. Он занял комнату в 18 кв.м., а у нас с мамой была комната в два раза больше, чем съемная. Еще было несколько попыток примирения, но чаще возникали между ними ссоры.
Просто на ровном месте. Мне было непонятно, если нет никаких чувств, то, что можно было выяснять? Маме после стычек вызывали «скорую» – толи настоящий сердечный приступ, толи спектакль. Отец видимо склонялся к последнему, поэтому уходил в свою комнату и играл на аккордеоне до тех пор, пока не уезжали доктора.
Родители стали усиленно устраивать свою личную жизнь. Летом 71-го мама познакомила меня с будущим моим папой-отчимом, в апреле 72-го они поженились, а весь период ухаживания мне доставалось такое количество шоколадок, коего не было ни до, ни после. Отец как-то привел тетку, очень неухоженную, в сильно помятой юбке и долго играл ей на своем инструменте.
Я сидела в своей комнате и сильно его ненавидела. Проводив свою гостью (эта была его будущая жена, с которой они были знакомы еще со школьных лет), он спросил меня – понравилась ли она мне. Борьба моих родителей продолжалась….
8.
Шло время. Отец исправно платил алименты, а мама переживала, что бы мне ни пришлось платить ему, когда стану взрослой. Мама гордилась моими успехами в учебе, доказывая сама себе и отцу, что растит из меня достойную гражданку СССР, невзирая на все его пророчества, что из-за ее воспитания из меня ничего путного не получится.
Я видела отца крайне редко, хотя училась в двух кварталах от его дома. Просто избегала его. Взаимопонимание с мамой находилось сложно, и мне проще было замолкать от нескольких часов, до нескольких дней, чем постоянно извиняться не понятно, за что, видимо за то, что вообще родилась и жила на этом свете.
Мать, это качество моего характера злило, и очень часто я слышала в свой адрес: «Вот, «Бетинское» отродье. Опять с ним виделась – вот он и настраивает тебя против меня». Что бы быть честной перед самой собой, чтобы якобы не предавать мать, я просто пряталась от отца, когда он приходил ко мне в школу.
А он, узнав, что отчима я называю «папой», потерял ко мне всякий интерес. Отец не дал матери потешить ее самолюбие - не пришел ни на мой выпускной, ни на мою свадьбу. А я украдкой часто приходила в его двор и с замирающим сердцем проходила под окнами. А когда повзрослела, проделывала это, гуляя со своими ухажерами. До сих пор осталась привычка, проезжая мимо его дома, сворачивать шею на эти окна.