Что такое отчаяние?
Это ощущение того, что совершена непоправимая ошибка, и всё уже никогда не станет прежним. Отчаяние приходит к нам, когда длительное время происходят неблагоприятные события. Это давит на мозг, на чувства, и понемногу возникает ощущение, что вся жизнь состоит из тёмной полосы, и света никогда не будет. Отчаяние само себя порождает из тоски и страха за бесцветное будущее. Когда ты испытываешь безысходность, ты раздражаешься по мелочам из-за того, что тебе досадно на то, что каждый момент жизни мог бы приносить радость, если бы не чувство тоски. Из-за этого раздражения ты срываешься по мелочам на окружающих, а после жалеешь обо всех фразах, сказанных сгоряча, ощущаешь всю грязь собственного поведения, и это ломает тебя изнутри, так как ты сознаешь, что совершаешь безумно ужасные поступки и тебе должно быть стыдно. Но всякий раз при попытке исправиться ты срываешься вновь, и это приводит тебя к мысли о том, что ты неисправим и безнадежен. Мало того, что ты доставляешь боль своим близким, ты и сам глубоко несчастлив. Вроде бы ты знаешь, что тебе нужно для счастья, но не уверен, что получишь то, что желал и не разочаруешься. И ты понимаешь в один прекрасный момент, что вся твоя боль исходит от одиночества. Может, вокруг тебя и есть какие-то люди, что вроде как искренне тебя любят и желают счастья для тебя, но на самом деле они не готовы тебя понять и переступить через собственное эго, чтобы приблизиться к твоей боли и помочь тебе. На самом деле кажется, не так и много надо — всего лишь искреннее участие. Но его нет, потому что в твоей боли видят эгоизм или жажда внимания, что, может, и синонимично. И они в этом правы. Да, ты действительно жаждаешь внимания и любви со стороны окружающих, хочешь, чтобы тебя заметили и поддержали, хочешь, чтобы тебе говорили, что ты человек хороший, ведь в глубине души ты иногда считаешь себя вовсе не плохим (хоть и каждую минуту убеждаешь себя в обратном и находишь убедительные доводы). Но ведь ты делаешь это не ради одностороннего восхищения, не чтобы быть всеобщим любимцем и в ответ пренебрегать теми, кто чуть не молится на тебя. Ты любви жаждешь, искренней, чистой. Ты сразу же ответишь взаимностью на чувства того, кто сам руку протянет тебе. Ты не станешь позволять людям поклоняться тебе издали, ты сам готов выйти им навстречу и самому безнадежному, обделенному и забубенному из них пожать руку только оттого, что ты мало в этой жизни видел хорошего отношения. И уверен ты, что не возгордишься, если в один прекрасный день все враги твои сменят гнев на милость, и ты из кусочка ничтожества вырастешь в знаменитость. Хотя и сомневаешься ты, что станешь сродни тогда своим обидчикам, которые возгордились собой и самоутверждались, ломая других изнутри, как маленькая девочка ломает кукле ноги, просто потому, чтобы показать другой девочке, у которой этой куклы нет, что она над куклою хозяйка и может делать всё, что угодно.
И вот сидишь ты и мечтаешь о том, как однажды все минусы прибавят себе по вертикальной палочке и обратятся в плюсы, и от мечтаний своих ты становишься словно пьяным и веришь, что эти счастливые времена уже настали. Но вот наступает горькое тяжёлое похмелье, и ты проклинаешь себя за то, что вообще начал мечтать и раздразнил своё больное ненасытное эго, такое подавленное. Но от ударов эго твоё распухло и разрослось, и тебе кажется, что придёт день, когда все обидчики придут к тебе кланяться в ноги и со слезами умолять прощения. И ты хочешь этого, хотя ты на самом деле не глуп и понимаешь, что зто странно и нереалистично. На самом деле они тебя не вспомнят, у них своя жизнь. Запоздалое жалкое сожаление приходит в детских сказках, и враги становятся помощниками героев и переходят на сторону добра. Но кто сказал, что добро — это ты, а враги твои — зло? Может, всё с точностью до наоборот. И ты осознаешь в эту минуту, как много зла ты совершил сам, своими руками, но и тут не чувствуешь себя хуже этих людей, а наоборот, мысленно взлетаешь над ними: ага, вы-то надо мной издевались и в ус не дуете, а я вот знаю, что я плохой, и не боюсь это сказать. Да, я плохой.
И с таким тщеславием ты повторяешь то, что ты плохой, словно это предел мечтаний человеческих.
А иногда наоборот, тебе хочется, чтобы тебя все ненавидели, ведь это тебе даёт право себя мысленно жалеть и лелеять. Дескать, я морально раненый человек, и я могу поныть больше, чем я позволил бы это себе, будь у меня всё в порядке. И это даёт тебе невероятное удовольствие, а когда ты понимаешь, что искренние слёзы не могут приносить тебе такого удовлетворения, ты пытаешься заткнуть этот внутренний голос, он же выводит тебя из этого удовольствия, который тебя хмелит и нежит.
Но иногда ты просыпаешься с такими мыслями, что вся эта боль и все мучения, что ты пережил в жизни — не более чем страшные картинки из прошлого, а в будущем тебя ждёт невероятное счастье и покой, выстраданное предыдущими годами. И всё будет именно так, как бы ты сам желал себе пророчить. И в этот день ты чувствуешь себя лёгким, светлым и полным сил и уже не боишься ошибок. И это невольно чувствуют окружающие и, кажется, подыгрывают тебе. И ты готов начинать новую жизнь, покуда... покуда розовые очки с тебя не слетают и ты не погружаешься вновь в бездну боли, отчаяния и неверия в светлое будущее.