18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ВАРЛАМОВЫМ ИЛЬЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ВАРЛАМОВА ИЛЬИ АЛЕКСАНДРОВИЧА
Представьте: над Москвой возвышается зиккурат со стометровой статуей Ленина с прожекторами вместо глаз. Центр Петербурга сдвинули на 21 километр южнее, а у стен Петропавловской крепости возвели железную башню с вращающимися корпусами. Регионы заполонили экспериментальные города, построенные вокруг заводов...Такими могли стать российские города, если бы утопические идеи советских архитекторов реализовались. Хотели бы так жить?
Вскоре после революции 1917-го года перед новоиспечёнными советскими архитекторами встала сложная задача: как отобразить партийные идеи не просто в речах, а в архитектуре? Своего стиля у Советов тогда ещё, конечно, не было. А учились эти архитекторы во времена различных течений модерна и неоклассики, которые не подходили для нового времени.
То есть просто вообразите.
Вот что по проектам архитекторов строили в Москве в начале 1910-х:
А вот здания в том же городе, но уже в 1923-ем году.
Воображение у них работало на максимум! Советские архитекторы должны были придумать не просто здания, а формы для нового образа жизни. А заодно, как этого требовала власть, воплотить в проектах идеи о могуществе Союза, превосходстве над Западом и равенстве граждан. Такой подход, конечно, не был новаторским: при любой власти архитектура — это форма пропаганды.
Но как выделиться на фоне пышной архитектуры Российской Империи или небоскрёбов Запада? Нужно строить ещё больше, ещё масштабнее, ещё изобретательнее. Для описания такого подхода есть даже отдельный термин: гигантомания. Это стремление строить самые большие заводы, самую большую технику и, безусловно, самые большие памятники.
Помимо строительства нового, допустимо было и разрушение старого: большевики вовсю сносили памятники «царям и их слугам», взрывали храмы и церкви, сжигали усадьбы. Часто на месте уничтоженных монументов воздвигали новые, уже советские.
Есть правдоподобная легенда, что после смерти Ленина статую вождя хотели установить на Дворцовой площади в Петербурге. На месте ангела, который стоит на вершине Александровской колонны. Некоторые предлагали даже одеть Ленина в римскую тогу, чтобы сохранить стиль памятника.
Неудивительно, что при таком подходе многие гигантоманские проекты не были осуществлены. Не факт, что они вообще были возможны, хотя чиновники и сами архитекторы в них точно верили.
То, что некоторые проекты не удавались, не уникальная ситуация: всем иногда не хватает денег, времени или решимости. Хорошо, что эти проекты остались хотя бы на бумаге — и мы можем пофантазировать, как могли бы измениться знакомые нам города.
Наибольшее число монументальных архитектурных проектов, которые в итоге не были реализованы, запланировали в 1920-е. Здесь мы можем найти десятки по-настоящему интересных проектов, описание которых до сих пор звучит как нечто футуристическое. В основном, конечно, они были в Москве. А в их проектировании чаще всего принимали участие не только архитекторы, но и художники.
Перед вами — Дворец труда.
Точнее, один из его проектов, который так и не был реализован. Его называют первым примером советской гигантомании. Конкурс на создание объявили уже в 1922-ом году. А располагаться он должен был на участке между улицей Охотный ряд и Манежной и Театральной площадями. Короче, в самом центре Москвы. На месте нынешней гостиницы Four Seasons.
Одним из представленных проектов Дворца был проект братьев Весниных. Он занял третье место, но сейчас о нём говорят больше всего. Ведь это первый советский конструктивистский проект.
«Зрительный зал, решенный единым амфитеатром, имел эллиптическую форму и был окружен пространством фойе. Горизонтальный висячий переход соединял объём зрительного зала с прямоугольным блоком, асимметрично завершённым 20-этажной башней, придавшей динамичность всей композиции. Башня завершалась своеобразной решётчатой мачтой-антенной с растяжками, образующей на фоне неба легкий геометри-зированный ажурный абрис».
Книга «История советской архитектуры (с 1917го по 1954-й)» под редакцией Н.П. Былинкина и А.В. Рябушина.
Прямо в программе конкурса говорилось: Дворец труда обязан стать «грандиознейшим сооружением в мире». Комплекс должен был вместить все рабочие организации Москвы: большие пролетарские библиотеки, зал заседаний на несколько тысяч человек, аудиторию на восемь тысяч слушателей, музей социальных знаний, а также столовую для шести тысяч человек, спортивные организации и многое другое.
Дворец труда планировался как символ новой власти. В нём, как и во многих других масштабных проектах раннего советского периода, главными были не бытовые функции, а символические.
Некоторые исследователи того периода считают, что именно проект Дворца труда во многом определил, по какому пути пойдёт советская архитектура.
На этапе становления Советского Союза единой концепции архитектурной застройки не было. Владимир Ленин просто не хотел или не мог активно внедряться в подобные процессы. Так что все монументальные проекты создавались от случая к случаю — в зависимости от того, кто их лоббировал.
Вопрос о строительстве Дворца труда, например, поднимал лично председатель Московского Совета Лев Каменев. Но это тоже не помогло. Ведь идея может быть хорошей, но откуда деньги, Зин?
Были в раннем Советском Союзе и более радикальные идеи. Одну из них, «Летающий город», предложил один из главных революционеров советской архитектуры и художник-утопист Георгий Крутиков. Он учился на архитектурном факультете, был прилежным коммунистом и верил в великое советское будущее. Верил настолько, что в своей дипломной работе в 1928-м предложил построить город будущего сразу в воздухе.
Звучит как фантастика, да? Но комиссия высоко оценила проект и назвала его вполне себе возможным — правда, в будущем. По задумке Крутикова, жилые дома должны были парить в воздухе и создавать архитектурный комплекс, который располагался бы на круглой подвесной платформе. В этой платформе находились бы разные хозяйственные и подсобные помещения. А люди добирались бы с поверхности Земли до летающего города на капсулах, залетая даже в космос.
Непонятным осталось главное: на чём должен был держаться этот летающий город? Об этом во время защиты диплома студента спросил представитель городского коммунального хозяйства. Крутиков ответил просто: «Я верю в технический и научный прогресс и уверен, что со временем эти вопросы решатся». На вопрос о том, как можно решить проблемы с канализацией и водоснабжением, будущий архитектор тоже не ответил.
Несмотря на очевидные пробелы, этот проект стал культовым. Его выставляли на архитектурных выставках, им вдохновлялись архитекторы даже спустя полвека. Но в Советском Союзе его решили не реализовывать. Деньги не выделили даже на экспериментальный проект. А летающие здания, как вы знаете, не создали до сих пор, несмотря на технический и научный прогресс.
Подобная история произошла и с новаторской идеей архитектора Эля Лисицкого: горизонтальными небоскрёбами. По его задумке, эти строения опирались на одну или несколько башен, на верхних концах которых располагались горизонтальные конструкции в несколько этажей. Архитектор предполагал, что они спасут столицу от застройки, так как будут занимать меньше места и властям не понадобится сносить исторические здания. Но денег снова не хватило.
Из-за необычности этих форм в народе небоскрёбы Лисицкого шутливо называли «заоблачными утюгами». Сам архитектор, впрочем, был настроен серьёзно и считал, что в СССР уйдёт в прошлое всё индивидуальное жильё, то есть квартиры, частные дома, особняки. Он хотел строить дома-коммуны, где у людей будут частными только спальни. А для этого, естественно, нужно идти в сторону не вертикали, а горизонтали. Небоскрёбы, которые уже появлялись в США, Лисицкий видел воплощением капиталистической системы. Хотя вскоре мы увидим, что к тому к самому придёт и советская архитектура.
«Тип высокого дома создала Америка, превратив европейский горизонтальный коридор в вертикальную шахту лифта, вокруг которого нанизаны ярусы этажей. Рос этот тип совершенно анархично, без какой бы то ни было заботы об организации го́рода в целом. Единственная его забота была перещеголять высотой и пышностью соседа. <...> При выработке нашего типа мы исходим из противоположных предпосылок:
1) Мы считаем, что часть подчиняется целому и система го́рода определяет характер его сооружений.
2) Мы говорим “сооружения”, а не “дома”, считая, что новый город должен преодолеть понятие индивидуального до́ма.
3) Мы считаем, что, пока не изобретены возможности совершенно свободного парения, нам свойственней двигаться горизонтально, а не вертикально».
Архитектор Эль Лисицкий, в статье для газеты «Известия», 1926-й год.
По плану Лисицкого, первые восемь горизонтальных небоскрёбов должны были появиться на восьми пересечениях Бульварного кольца с основными транспортными магистралями Москвы, над дорогами. Но в итоге в генплан столицы идеи архитектора не попали.
То, что подобные безумные идеи вообще обсуждались, — заслуга художников. Параллельно созданию, например, театральных постановок они думали над архитектурными проектами. Ими двигал общий энтузиазм, ощущение свободы, новых возможностей. Как бы это пафосно ни звучало, они и правда ощущали себя демиургами, строителями новой жизни. Но, как мы знаем из истории, этот угар длился недолго.
Апофеозом этого авангардного этапа можно назвать знаменитый проект Владимира Татлина, башню III Интернационала. Её хотели построить ещё в Петрограде, будущем Ленинграде. Это, наверное, самый известный нереализованный советский проект: грандиозный железный монумент для верхушки рабоче-крестьянской власти. Новоиспечённые чиновники, по задумке Татлина, сидели бы в семиэтажных вращающихся зданиях. А внизу, во вращающемся раз в год кубе, проводились бы конференции и съезды.
В башне Татлина многие увидели сходство с Вавилонской башней. Она в христианской традиции символизирует гордыню людей, которые поверили, что могут сами «достичь неба». В Ветхом завете бог наказал людей за это стремление и заставил говорить на разных языках, чтобы они перестали понимать друг друга.
Татлин хотел создать башню III Интернационала как опровержение этой идеи. Она должна была стать символом воссоединения человечества, разделённого как раз при постройке Вавилонской башни. Но и тут ничего не вышло.
«Памятник Татлина основывался не только на сходстве, но и на умышленном противопоставлении с Вавилонской башней. Татлин назвал свою башню Памятником III Интернационала, прославляя международный союз всех рабочих в борьбе за мировую революцию. Связывая башню с международными революционными устремлениями, он тем самым воплощал в ней объединяющие и мирные идеалы коммунистического эксперимента. Если Вавилонская башня стала причиной разделения человечества на враждующие нации, то Татлин хотел символизировать воссоединение наций в Интернационале».
Шенг Схейен, голландский историк. Цитата из книги «Авангардисты: Русская революция в искусстве. 1917-й—1935-й».
При этом сказать, что в 1920-е ничего не построили, нельзя. Наоборот, в это время возвели много жилых домов, универмагов, амбулаторий, клубов, бань. В общем, всё то, что само по себе транслировало советские идеи, а не символизировало их. Конечно, это не решило многие проблемы советских граждан: например, жилищный вопрос стоял по-прежнему остро. Но путь к решению этих проблем уже начали прокладывать.
«По-своему ярким и драматическим было проектирование домов-коммун, посредством которых стремились ускорить развитие быта, воплотить в жизнь принципы обобществления и коллективизма. Имевшие место отдельные “левацкие загибы”, типа жилых комбинатов со “стопроцентным” обобществлением, дискредитировавшие поиски тех же лет, тем не менее не снижают объективного значения этих поисков. Нет сомнения, что на проекты “апартмент-хаузов” в Скандинавии, Англии и Америке, разного рода домов с обслуживанием в социалистических странах оказали влияние проекты советских архитекторов 20-х годов».
Книга «История советской архитектуры (с 1917-го по 1954-й)» под редакцией Н.П. Былинкина и А.В. Рябушина
Новаторские идеи архитектуры 20-х годов были столь же яркими, сколь недолговечными. Стало очевидно, что авангардные проекты в основном понятны лишь художникам. А Союзу требовались более понятные массам постройки, которыми можно было восхищаться. Так что, когда ближе к 30-ым деньги у советской власти появились, интерес к авангарду пропал. Зато появились имперские амбиции.
В 30-е годы советская власть взяла архитектурное направление под свой контроль. Требовались большие, очень большие или просто гигантские памятники советским вождям. Располагаться они должны были, конечно, в столице.
Уже в 1931-ом—1932-ом годах в Москве проходил сначала закрытый, а потом и всесоюзный конкурс на создание Дворца Советов — главного символа сталинской эпохи. Его намеревались построить на месте взорванного Храма Христа Спасителя, чтобы показать торжество идей коммунизма над «архаизмом религии».
Лично Сталин хотел, чтобы Дворец Советов стал самым высотным зданием в мире и возвышался над американским Эмпайр-стейт-билдинг и французской Эйфелевой башней.
Причём говорить о масштабном проекте начали задолго до того, как запустили строительство. Так что о Дворце Советов знали все советские граждане — и уже готовились им гордиться.
Всего в конкурсе было представлено 160 проектов от сотни архитекторов из разных стран, в том числе суперзвезды того времени — Ле Корбюзье. Победителем, впрочем, стал не менее достойный проект Бориса Иофана. Он предполагал, что высота Дворца Советов вместе с венчающей его стометровой статуей Владимира Ленина составит 415 метров. На одном из концептов видно, что вместо глаз у Ильича — прожекторы, которые освещают город.
Вообще символизм в случае Дворца Советов перевешивал все остальные вопросы, и функций у символа новой эпохи было не так много. Планировалось, что там будут проходить партийные съезды и что внутри будет заседать парламент. Главной задачей было сделать небоскрёб круче, чем у кого бы то ни было.
«О нас много говорят, нас характеризуют тем, что мы с быстротою молнии стираем с лица земли дворцы банкиров, помещиков и царей. Это верно. Воздвигнем же на месте их новый дворец рабочих и трудящихся крестьян, соберём всё, чем богаты советские страны, вложим всё наше рабоче-крестьянское творчество в этот памятник и покажем нашим друзьям и недругам, что мы, “полуазиаты”, мы, на которых до сих пор продолжают смотреть сверху вниз, способны украшать грешную землю такими памятниками, которые нашим врагам и не снились».
Член Политбюро ЦК ВКП(б) Сергей Киров
Невероятно, но Дворец Советов даже начали строить. Разработка проекта продолжалась до конца 30-х. Строительство начали в 37-ом году, и к 39-му закончили фундаменты высотной части. Для возведения Дворца Советов даже был создан Московский камнеобрабатывающий комбинат, гранит с которого впоследствии использовали при отделке мостов, высоток и метро Москвы. Всё остановилось после начала Великой отечественной войны.
Ещё один несбывшийся проект той эпохи — здание Народного комиссариата тяжёлой промышленности, или Наркомтяжпром. Тоже скорее символ, чем функциональная постройка.
В 30-х годах развернутая Сталиным программа индустриализации уже давала свои плоды. Произошёл скачок в развитии тяжёлой промышленности в СССР. И нужно было почтить тех, кто за это отвечал. Конечно, не рабочих напрямую, а чиновников.
Комиссариатом тяжёлой промышленности тогда руководил Серго Орджоникидзе, друг и соратник Сталина. И именно с его именем связывают этот проект: Серго требовал колоссальных масштабов и монументальности.
От идеи строительства Наркомтяжпрома на Красной площади отказались. Сначала здание хотели перенести в парк «Зарядье». Но вскоре, в 1937-ом, от инфаркта скончался Серго Орджоникидзе. И на проект забили вообще.
Зато у нас остались десятки проектов и набросков, показывающих, как Наркомтяжпром выглядел бы в центре Москвы. Один из самых интересных был у Константина Ме́льникова. По задумке архитектора, это должно было быть здание с 41 этажом над землёй и 16 этажами под ней. Комплекс площадью четыре гектара располагался на Красной площади. Для этого её должны были реконструировать и расширить в сторону Китай-города и других прилегающих улиц и площадей.
«Здание в плане решено в виде формы двух соединённых римских пятёрок, обращённых в сторону Красной площади вершинами, и расположено по оси́ мавзолея Ленина… В центральной части между двумя пятёрками устроен, по композиционным и планировочным соображениям, котлован формы ромба, с глубиной в 16 этажей, имеющий свои сходы-лестницы с Красной площади, со стороны Ильинки и площади Свердлова… Первый этаж делит объём здания на две основных части: а) надземную, где расположены: помещение наркома, секторы, главные управления, фабрика-кухня и культгруппа; б) подземную, где располагаются: тресты, имеющие естественное освещение из котлована, подсобные помещения наркомата — библиотеки, кладовые, кухни и выставка-музей».
Конкурсный проект здания Наркомтяжпрома архитектора Константина Мельникова, 1934-й год
Уже знакомые нам братья Веснины предложили более радикальный проект. Они хотели создать комплекс из четырёх 160-метровых башен, соединённых воздушными переходами. За массивные черты и узкую функциональность задумку Весниных ругали, зато некоторые увидели в ней символ индустриализации и модернизации.
Архитектор Иван Леонидов хотел создать три разные башни, которые очень напоминают современные небоскрёбы. Просто посмотрите, как они должны были возвышаться над Кремлём!
Архитектор Иван Фомин же видел Наркомтяжпром как огромное, идущее по дуге здание, которое приподнято над проезжей частью. Центральный вход здесь украшают две 24-этажные башни с монументальной аркадой между ними.
Нереализованных проектов масштабом чуть меньше в Москве десятки. Это и огромный выставочный Дворец техники с проходимостью в 60 тысяч человек, и скруглённое здание со статуей Икара на крыше — Дом «Аэрофлота», и Большой академический кинотеатр с трёмя—четырьмя тысячами мест. Им всем не суждено было появиться на свет: как и в случае с другими проектами, либо не хватило денег, либо проекты забраковали, либо лоббиста-чиновника посадили или убили.
Интереснее сейчас перейти к более масштабной теме — нереализованным проектам целых городов.
Когда мы говорим про 30-е, можно вспомнить образ Москвы, созданный Михаилом Булгаковым в «Мастере и Маргарите». Это постоянное возведение новых зданий, снос старых памятников и строительные леса везде, куда ни погляди. Архитектурный образ столицы хотели не просто дополнить, а кардинально изменить. Но, к счастью или к сожалению, в задуманном архитекторами виде этого не произошло.
Увидеть нереализованные тогда проекты, впрочем, можно в новом фильме «Мастер и Маргарита» Михаила Локшина. Причём там фигурируют не только московские, но и ленинградские проекты.
В картине показан, например, уже упомянутый сегодня Дворец Советов со 100-метровой статуей Ленина. А в начале фильма Берлиоз и Бездомный покупают абрикосовую воду на фоне Наркомтяжпрома проекта Ивана Фомина.
Первые реальные идеи перекроить Москву и её центр возникали ещё в 1920х. Причём неспроста: если в 20-ом году в Москве проживало немногим более миллиона человек, то уже к 26-му население выросло сразу до двух с лишним миллионов. Люди бежали от разрухи, гражданской войны и безработицы. А куда традиционно едут те, кому некуда ехать? Конечно, в Москву.
В 20-е, как мы знаем, до масштабной реконструкции не дошли руки. Но уже в 1931-ом—1932-ом годах прошёл конкурс на новую планировку Москвы, который собрал десятки самых разных идей. Некоторые из них, к слову, в итоге частично реализовались в 70-х—80-х годах.
План генеральной реконструкции Москвы предполагал полное изменение градостроительной концепции. В центре появлялись широкие транспортные магистрали и высотные здания. Чтобы сделать это, власти даже начали сносить историческую застройку.
В это время архитекторы-большевики должны были, с одной стороны, примирить купеческую Москву с новыми общественными теориями и зданиями новой архитектуры. А с другой стороны, создать новый город, который не будет похож ни на один другой.
Одной из самых смелых работ в этом плане был проект Николая Ладовского. Он предлагал превратить столицу из последовательности окружностей в параболу. Развиваясь в северо-западном направлении, Москва смогла бы соединиться с Ленинградом, образовав, как говорил архитектор, единый организм.
По словам Ладовского, кольцевая структура Москвы не позволяла строить новые здания в центре. С помощью разрыва этой системы на одном из участков можно было бы дать центру спокойно расти. В представлении Ладо́вского, центром Москвы вообще должна была стать не какая-то статическая точка, а динамическая линия — ось. Или, проще говоря, центр должен был приобрести форму веера.
Несмотря на то, что проект Ладо́вского получил много похвал, его воплощать не стали. Зато впоследствии этот проект оказал влияние на градостроительные концепции XX и XXI веков.
Проблемой стало то, что многие проекты предлагали слишком радикальное изменение Москвы. А советская власть внезапно на это не решилась. Генеральный план 1935-го года стал попыткой компромисса: вроде бы и не весь старый город уничтожается, но также разрешены радикальные эксперименты.
Сталинский генплан закрепил сложившуюся кольцевую структуру. Одной из главных целей он поставил ограничение численности городского населения в пять миллионов человек, но, цитата, «с полным обслуживанием бытовых и культурных потребностей этого населения». Многое не удалось, зато в столице появился метрополитен и зелёные зоны. Правда, Садовое кольцо в это же время садовым быть перестало.
Одной из косвенных причин того, что некоторые радикальные идеи так и не воплотились, стало то, что экспериментировали в это время больше в регионах. Там Советы не перекраивали старые, а создавали с нуля многотысячные города для нового советского человека.
С конца 20-х в Союзе популяризировалась идея линейного города. Это город с такой планировкой, где длина во много раз превосходит ширину. Считалось, что линейный город строится вдоль берега реки или моря, а в крайнем случае — автомобильной или железной дороги. Именно по этому так называемому «руслу» в город должны были подвозиться ресурсы и прибывать новые жители.
Линейные города формировались и естественным путём. Они существуют и сейчас. Это, например, Волгоград, раскинутый вдоль Волги, Набережные Челны, где благодаря этой концепции нет центра. А ещё Сочи, хотя там и есть разрывы территорий.
Нереализованным проектом стало строительство линейного города с нуля. Подобную идею мы видим в проектах Магнитогорска, который к 1929-му году был посёлком при строящемся металлургическом комбинате. Архитектор Иван Леонидов предлагал создавать город вдоль шоссе, на каждом километре которого располагался ярко выраженный сектор общественных и культурных учреждений. Леонидов также хотел добавить туда жилые башни и малоэтажные дома, размещённые в шахматном порядке среди зелени. Здесь, по его задумке, располагались бы и ясли, и детские сады, и бассейны. А над скоростными магистралями перекидывались пешеходные мосты.
Однако в итоге в 1930-ом году возводить Магнитогорск пригласили архитектора Эрнста Мая из Франкфурта-на-Майне. Он предложил уже другой метод проектирования города, модульный. По задумке Мая, Магнитогорск должен был состоять из типовых модулей, каждый из которых можно было бы повторить при расширении города.
К тому же планировалось, что это будет первый по-настоящему социалистический город, построенный вокруг промышленного предприятия. А все жители, включая женщин, будут работать или на производстве, или в сфере обслуживания.
Строительство соцгорода прервала как всегда внезапно начавшаяся зима. Сначала советские власти не хотели сильно тратиться на Магнитогорск, и большая часть денег уходила на временные сооружения — бараки и землянки. А строители вовсе жили в палатках. Так что уже в первую зиму морозы усугубили их положение, но на это не обращали внимания.
К моменту, когда стройку можно было возобновить, иностранные архитекторы уже покинули Советский Союз, а Сталин развязал «большой террор». Короче говоря, начался 1937-й. Подробнее про этот ужасный год и про то, как Союз репрессировал архитекторов, инженеров, врачей, художников, да и вообще всех подряд, я уже рассказывал в одном из предыдущих роликов.
Магнитогорск, впрочем, построить смогли — но утопия из него не получилась. По официальной статистике, уже к 1939-му там проживало 146 тысяч человек, в 1956-м — 284 тысячи. А в конце семидесятых население перевалило за 400 тысяч — столько же людей в городе живёт сейчас.
Перестроить, кстати, хотели и Ленинград. Но в 20-е это не удавалось, так как деньги утекали в новую столицу. По одной из теорий, про город вспомнили после убийства члена Политбюро Сергея Кирова. 1–го декабря 1934-го его в коридоре Смольного застрелил бывший революционер Леонид Николаев, которого незадолго до этого исключили из партии. И именно после этого Ленинград якобы решили перестроить в по-настоящему советский город, чтобы подобные неугодные вещи больше не происходили.
Как бы то ни было, в 1935-ом году одновременно с московским был подготовлен ленинградский генплан. Планировалось, что центр города освободят, и он значительно сместится в сторону юга. Примерно туда, где сейчас начинается город Пушкин.
Помимо этого, в Ленинграде началась застройка Московского района, тоже на юге. Там до сих пор стоит много сталинок, но проект не реализован полностью. В частности, власти решили создать там большой парк. Его открыли в 1946-ом году, и он до сих пор называется Парк Победы.
Но всё это это была лишь малая часть запланированных изменений — большинство так и не реализовались. Перестройку Ленинграда, как и многие другие проекты, приостановили после начала Великой Отечественной войны.
Говорить о военном периоде в советской архитектуре сложно: на неё не хватало ни сил, ни ресурсов. Наиболее важной тогда стала тема мемориализации, то есть проектирование памятников героям. Весной 1942-го года Союз советских архитекторов организовал первый конкурс проектов мемориальных сооружений. Его итоги подвели в 1943-ем, когда в Третьяковской галерее открылась выставка «Героический фронт и тыл».
На некоторых эскизах с этой выставки можно заметить и египетские обелиски, и пирамиды, и амфитеатры. Более того, в некоторых работах появляются аллюзии на образы древнерусских храмов. Это связывают с фактической реабилитацией церкви во время войны.
После победы в Великой отечественной некоторые архитектурные проекты возобновили: продолжилось строительство новых станций метро, началась «сталинская» реконструкция Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, будущей ВДНХ. А также возведение сталинских высоток, идеи которых обсуждали ещё в 30-х. Фактически эти башни — преображённые небоскребы, которые ещё в 20-е ругал архитектор Эль Лиси́цкий. Но тогда говорилось, что американского в них ничего нет.
Москвичи знают семь башен, которые в итоге построили: это здания МГУ и МИДа, гостиницы «Ленинградская» и «Украина», а также высотки на Красных Воротах, Баррикадной и Котельнической набережной. Однако в изначальном проекте высоток должны было быть восемь.
Ещё одну, 275-метровую, хотели расположить в московском парке «Зарядье». Однако со смертью Сталина в 1953-ем строительство остановили. А на её месте вскоре появилась гостиница «Россия». Подробнее о том, почему это был бы главный небоскрёб в СССР и как остановилось строительство, я рассказывал в отдельном ролике.
Один из немногих масштабных сталинских проектов, над которыми продолжили работать при Хрущёве, — это Дворец Советов. Да-да, тот самый, о котором мы уже говорили. Причём он ничем не должен был напоминать утверждённый в 1934-ом году проект Иофана — такое требование выдвигали новые власти. Исследователи отмечают, чго идейно-художественный замысел предыдущего Дворца Советов называли «ложным», а композицию — «надуманной».
Новые власти решили разделить многострадальный монумент на две части — собственно здание высших органов власти и монумент Ленину, на который был объявлен отдельный конкурс. В программе конкурса на сам Дворец говорилось, что он «должен быть решён в духе благородной простоты, выражающем демократизм эпохи социализма». Кроме того, в новом облике необходимо было увековечить и победу в войне.
Дворец Советов так и не построили, а проекты монумента постепенно задвигали в стол. В 1957-ом году стало понятно, что ничего точно не будет. Тогда станцию метро «Дворец Советов» переименовали в «Кропоткинскую».
Со смертью Сталина связан ещё один гигантский проект. Буквально через два дня после объявления о смерти генсека в СССР решили создать некрополь, мавзолей 2.0 — только больше. В нём хотели похоронить Ленина, Сталина и других, как выражались советские журналисты, великих людей СССР. Здание даже пафосно назвали Пантеоном.
«В целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей, захороненных на Красной площади у Кремлёвской стены, соорудить в Москве монументальное здание — Пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны. По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телами В. И. Ленина и И. В. Сталина, а также останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлёвской стены, и открыть Пантеон для широких масс трудящихся».
Заявление ЦК КПСС и Совета Министров СССР, 5-е марта 1953-его года
Довольно быстро провели конкурс на Пантеон, архитекторы подали десятки проектов, обычные жители — ещё сотни. Последние, кстати, особенно интересны. Вот, например, один из народных проектов: садовод Щекочихин предлагает создать мировую аллею памяти, чтобы каждый житель Союза посадил по два дерева в честь вождей.
Все профессиональные проекты были чуть скучнее. По словам исследователей, почти каждый из них представлял собой классический цилиндрический пантеон, перекрытый куполом здания с колоннами. Но поражали именно масштабы: например, архитектор Николай Колли предлагал сделать Пантеон площадью 500 тысяч квадратных метров. И только для помещения с саркофагами Ленина и Сталина Колли отводил две—две с половиной тысячи квадратных метров. Грубо говоря, это был бы зал 40 метров в длину и 50 метров в ширину.
Пантеон могли бы разместить на месте нынешнего ГУМа и Китай-города. Но, к счастью или к сожалению, этого не произошло.
Новые власти СССР во главе с Хрущёвым сделали ставку на улучшение жилищных условий граждан. Это была уже давно назревшая проблема: людям надоедало уплотнение квартир, бесконечные ленинградские коммуналки или вовсе бараки, в которых всё ещё жили десятки тысяч людей.
Для этого нужно было отказаться от многих идей предыдущих десятилетий. Требовалось типовое, блочное и быстрое строительство.
Если при Сталине открыто заявляли, что московские высотки не должны копировать западные небоскрёбы, то при Хрущёве такой враждебности к мировой архитектуре не было. Заимствовать разрешили, и функциональность жилья снова вышла на первый план. Как, впрочем, и во всей послевоенной Европе.
В некотором смысле советская архитектура вернулась к периоду 20-х годов. Но не к башне III Интернационала, а к массовому возведению социального жилья. В Союзе снова строили целыми кварталами: не просто дома в чистом поле, а с новой школой, магазином и дворцом культуры по соседству.
Согласно официальной советской статистике, в 1950-х—1960-х годах в СССР построили 1,2 миллиарда квадратных метров жилья. Почти всё это — знаменитые хрущёвки, в которых многие россияне живут и по сей день. Про них я уже много говорил, так что здесь повторяться не стану.
В общем, со смертью Сталина эпоха гигантомании подошла к своему закономерному финалу. В будущем тоже возникали масштабные проекты, некоторые из которых так и не реализовались. Однако они даже появлялись неравномерно, а заканчивались по вполне понятным причинам: либо быстро устаревали, либо на них не давали денег.
И безумные авангардные идеи раннего СССР, и огромные памятники-символы времён Сталина — это не только нереализованные проекты. Некоторые из них воплотились в реальность, и мы можем их наблюдать и в Москве, и в Петербурге, и в некоторых регионах. Некоторые масштабные проекты были созданы, но остаются не такими заметными. Это не всегда громоздкие здания, иногда это типовые постройки, которыми мы пользуемся до сих пор.
Так о чём же на самом деле нам говорят эти десятки незавершённых архитектурных проектов-гигантов? Есть банальная версия: не реализовался не только какой-либо гигантоманский проект — не реализовалась в целом вся социалистическая идея, стоявшая за ним. И это похоже на правду.
Но некоторые исследователи предлагают посмотреть на вопрос иначе, и отметить попытку самих архитекторов создать нечто великое в абсолютно адских условиях. Ведь на протяжении нескольких десятилетий они старались и, несмотря ни на что, придумывали всё новые и новые формы.
Напишите в комментариях, какой советский архитектурный проект вы хотели бы воплотить в реальность. А на этом всё.