Все понимают, что образование наше зашло в тупик. Но что с этим делать и как выбираться из этой ситуации, никто не знает. То, что предлагается в качестве спасительного рецепта, на самом деле может только усугубить тенденцию, ведущую в никуда. ЕГЭ давно уже и заслуженно стал предметом для насмешек. Его пытаются усовершенствовать, но бесполезно улучшать то, что в основе своей несостоятельно. Мой опыт работы в течение двух последних лет в университете, в который я возвратился через пятнадцать лет, оказался удручающим: в магистрах (!) сейчас буквально в каждой группе есть студенты, которые слабее тех, кого двадцать лет назад отчисляли после первой сессии из-за их полной неспособности овладеть учебным материалом. А светлые умы в наше время встречаются в единичных случаях в качестве исключения и отнюдь не в каждой группе магистров. Преподавать некому. Вместо того чтобы говорить об актуальных проблемах современной науки, приходилось возвращаться к вопросам школьной программы, на которые многие нынешние магистры не могут ответить.
Все рецепты, которые сейчас предлагаются, можно свести к двум установкам. Первая ориентирована на западные образцы. Ее сейчас теоретически не пытаются обосновать в силу ее безнадежной скомпрометированности, но ее инерция все еще сильна и по-прежнему является определяющей в том, что сегодня происходит в образовании. Еще много понадобится усилий, чтобы эту разрушительную установку нейтрализовать. Так, к ней принадлежит, например, убийственное для образования предложение отказаться в школе от изучения арифметики как бесполезного предмета, поскольку, дескать, всегда под рукой есть калькулятор. Так ведь можно в конечном счете призвать к отказу от образования в целом, поскольку всегда под рукой есть искусственный интеллект. И что получится в итоге? Во что превратится человеческое сообщество? «К кольчецам спущусь и к усоногим, / Прошуршав средь ящериц и змей, По упругим сходням, по излогам / Сокращусь, исчезну как Протей»?
Задача российской школы заключается не в воспитании либерала нынешнего западного образца, возводящего свои желания, прихоти и даже извращения в ранг основы для всеобщего законодательства.
Вторая установка определяется ностальгией по советскому прошлому и видит спасение в возвращении к советской системе образования – «лучшего в мире», как утвердилось в общественном мнении. В этом есть свой резон. Образование в ГДР было лучше, чем в ФРГ, и если бы не тупой догматизм господствующей идеологии, навязанной нами странам-союзникам, и не поспешные и непродуманные действия М.С. Горбачева, то уже в наше время, может быть, не ГДР присоединилась бы к ФРГ, а наоборот. В этом нет ничего невозможного, если судить по уровню отсутствия интеллекта у тех, кто сейчас руководит этим государством. Но советская система образования была упрощенным вариантом дореволюционного гимназического образования. Она формировалась в совсем других социальных условиях, которые в наше время безвозвратно ушли в прошлое. В наше время и общество стало другим, и люди другие, и, самое главное, дети. Попытка возродить в нетронутом виде какой-то фрагмент той прошлой жизни, перенести нынешних детей в то время, окунуть их в ту авторитарную атмосферу, царившую в советской школе, ни к чему хорошему не приведет. Такое возможно лишь в качестве заповедника – как игра, а не серьезно. «В карете прошлого далеко не уедешь», потому что смысл образования формируется его устремленностью в будущее, а не в прошлое.
Задача российской школы заключается вовсе не в воспитании человека, заранее согласного не искать истину за пределами догм, официально утвержденных правящей партией, поскольку, дескать, истина уже открыта основоположниками партийной идеологии и ее нужно просто постигнуть, а не сомневаться в ней или ее критиковать. Само это требование больше способствовало разрушению Советского Союза, чем деятельность всех антисоветчиков вместе взятых. Интеллектуальное рабство гораздо более невыносимо и убийственно, чем физическое.
Может показаться, что устремленностью в будущее обусловлена в качестве цели образования необходимость воспитания патриотизма. Это хорошее начинание, но оно отнюдь не является целью образования, а только одной из особенностей мировоззрения, которые без формирования некоторых фундаментальных свойств личности всегда останутся зыбкими и переменчивыми. Мы своими глазами много раз в последнее время видели в разных странах, как самый рьяный и, без сомнения, искренний патриот через короткое время, оказавшись в руководящем кресле, становится коррупционером – и никакие категорические императивы и нравственные установки его не останавливают. При этом о совести он вообще не вспоминает, считая ее химерой, от которой он свободен.
Дальше в статье я напишу, что является фундаментальной основой образования и каковы его исходящие из этих основ цели.
