Мальчику были дома не рады. Такой уж дом у него был: неблагополучная семья, как сейчас говорят. Проще говоря, родители пили и не работали. Перебивались случайными заработками. В те далекие тревожные времена это мало кого интересовало. И не было мальчику места в грязной и страшной квартирке.
Он зато гулял сколько хотел! Даже не хотел, а гулял. Идти-то некуда. Гуляй отсюда, как говорится. Все дети давно сидели по домам, а мальчик все гулял и гулял. Холод, мрак, грязь или снег, - а он все ходит, дышит свежим воздухом. Потому что страшно идти домой.
Но у него была отдушина, было хорошее. На первом этаже соседнего дома было окно. Занавески всегда открыты, - это кухня. И их окна льется теплый желтый свет. Если подойти незаметно к низенькому окну, можно смотреть. Любоваться. И греться.
Там на кухне мама разливала детям суп. Слышно немножко, как она уговаривает детей кушать. Может, казалось, что слышно, потому что очень странно уговаривать кого-то кушать суп из белой тарелки. С хлебом. Мальчик бы моментально все съел! А дети капризничали немножко. Хотели вафли. Хотели печенье! Мама им давала печенье с компотом, из другой кастрюли наливала полные чашки...
Было так уютно на кухне! Лампа в желтом матерчатом абажуре, мягкий теплый свет. Кошка на стол иногда запрыгнет, ее мягко снимут, пальчиком погрозят. Мама что-то рассказывает детям. Дети смеются. Показывают свои рисунки, - они еще не ходят в школу, как мальчик. Им лет шесть.
Иногда за столом сидит мужчина в очках. Это папа. Он ест суп и тоже улыбается, слушает детей. И яблоки на столе в вазе бывают. И даже апельсины! А дети иногда капризничают и ссорятся, какие глупые счастливые дети. Они ничего не понимают...
Так мальчик стоял у светящегося окна старого дома. И украдкой грелся у чужого очага. Он придумал имена детям. А взрослых про себя называл "Мама" и "Папа". Насмотрится, согреется, а потом с блаженной улыбкой идет домой. Если это можно так назвать. И открывает дверь, - она не заперта, замок давно сломан. И старается скорее лечь в темном углу, на тряпки. Потому что в кухню заходить страшно. Могут ударить.
Он потом зайдет, когда все уснут. Поищет еду. А пока еще раздается брань и песни...
Это было давно. И мальчик вырос давно. И у него хорошая жизнь, - взрослые дети, любимая жена и уютный дом. Он говорил, что созерцание и любование спасли его когда-то. Он видел, как можно жить. Как нужно жить. Он действительно согревался у того окна. В его сердце не было зависти и злобы, только радость и любование. И удивление: как дети не ценят того, что им дают? Как они могут отказываться и капризничать?..
Он выжил благодаря тому окну. Картине семейного счастья. Да просто - семейного быта, которому мы не придаем никакого значения иногда. И даже устаем от обыденности, ругаем суп, ссоримся за столом в теплой и светлой комнате...
И не думаем, что кто-то смотрит с восторгом и умилением в окно на наше невероятное счастье...
Анна Кирьянова