#operalovers
Мой сегодняшний день состоял из Трех судебных заседаний, одного снежного бурана, 250 км по Москве на летней резине, на удивление отсутствия затруднений трафика и из вечера в Большом - на претенциозном действе под пафосным названием «Оперный бал Елены Образцовой», который, по сути, представляет сборный концерт российских оперных артистов (ну про безрыбье только ленивый не говорил).
Состав исполнителей объявлен, из интересного для меня - кажется, только звезда Мариинки блестящее меццо Юлия Маточкина и Владислав Сулимский (опять десант из Мариинки).
Ну и за грехи мои тяжкие - Хибла, куда ж мы без Хиблы (скорее, она без нас и без гонораров за счет наших билетов).
Все это под музыкальным руководством не ВАГ (видимо, маэстро решил излишним руководить капустником), а открывшего в себе новый дар дирижирования Дмитрия Корчака и в сопровождении весьма посредственного (зачеркнуто) коллектива профессионалов - оркестра Новой Оперы.
Увы, худшие ожидания и латентный садомазохизм (как мне часто пишут в личку восторженные поклонники) меня не обманули и сегодняшний так называемый оперный бал Елены Образцовой выглядел насмешкой над памятью великой певицы и, в определенном смысле, реквиемом над российским оперным исполнительством.
Это не было балаганом и апофеозом дурного вкуса в исполнительстве, как у одного моего любимого (ну вы же помните мой латентный грех) Неистового Эллина, это просто было откровенной симфонической, вокальной и артистической импотенцией как оркестра, так и бОльшей части солистов. Для «Дирижера» Дмитрия Корчака вообще должно быть отдельное место в аду приготовлено за сегодняшний перформанс (сугубо мое мнение, и в уме не держу оскорбить чьи-то чувства, вполне могу ошибаться).
Сначала о хорошем, ибо его (хорошего) было досадно мало.
Очень понравился Игорь Петренко в арии Кончака из «Князя Игоря»: практически эталонное исполнение, легко, выразительно, с широкой манерой звукоизвлечения, отличной артикуляцией (вот время настало: если певец поет без эффекта «манной каши» во рту, что вообще-то норма), то это немедленно ставится ему в огромную заслугу на фоне подавляющего большинства певцов, в пении которых и слова бывает не разобрать.
Прекрасно спел арию Короле Рене белорусский бас с европейской карьерой (много пел в Гамбургской опере) Александр Рославец. В юности артист пел на клиросе (видимо, поэтому он напомнил мне вокал Белосельского), потом закончил Санкт-Петербургскую филармонию, отметился в молодежной оперной программе Большого, но, как водится, исключительно талантливый молодой бас БТ отчего-то оказался без надобности, что легко исправила опера Гамбурга. Эх, нам бы такого Короля Филиппа или Великого Инквизитора! Настоящий русский бас, с бархатным, исключительно красивым тембром. Да, с прекрасной артикуляцией, потрясающим низом.
Понравился молодой Тенор Игорь Онищенко в партии Германа в Сцене в спальне Графини из «Пиковой Дамы». Замечательный лирический тенор, много где пел за рубежом, сейчас, если я правильно поняла, поет в молодёжной оперной программе Большого. Потенциально – лучший тенор Большого. Странно, что так мало поет в репертуарных спектаклях (возможно, я не все его партии слышала), да и в премьерах парня вполне можно было бы задействовать. Думаю, партию Морица Саксонского в недавней Адриане Лекуврер он бы точно лучше Олега Долгова спел. Превосходный верх, отсутствие кричащих верхов нынче большая редкость, как и вообще достойный тенор. Посмотрим, сможет ли Театр его удержать или все будет как обычно.
Очень понравился опытный тенор выпускник Санкт-Петербургской консерватории Владимир Дмитрук (пел в театре Ан-Дер-Вин, в Лос-Анжелес Опера, ну и в Стасике) в досадно короткой Песне Левко и «Майской Ночи»: напористый, энергичный, открытый вокал с прекрасным верхом, без малейшего усилия были взяты все верхние ноты. Но в Дуэте с Екатериной Сергеевой (Самозванец и Марина Мнишек) он вступил не слишком удачно, верха отчетливо дрожали.
Далее – прошу отойти от экранов излишне впечатлительных читателей, латентных ненавистников музыкального мазохизма, а также всех тех, кто восхищается, когда его бьют по ушам негодным вокалом (ну это такой особый мазохизм, продвинутый, настоящий. Куда там мне с моими латентными страстишками).
Первое. Явленная БТ концепция Оперного Бала Елены Образцовой проста и незамысловата, как и оркестр Новой Оперы, сопровождавший вечер (но об оркестре позднее, он вместе с новоявленным «Маэстро» Дмитрием Корчаком заслуживает подробного рассказа и места в аду).
Задник был украшен периодически меняющимися незамысловатыми проекциями (ну во время арии из оперы «Орлеанская Дева» - типа витражи типа готического собора, во время сцены финального объяснения Онегина с Татьяной – некий усредненный дворянский интерьер третьей четверти 19 века. Кулисы затянули тканью, которую зачем-то подсвечивали розовым светом оттенка фламинго. Где старина распорядитель Бала в камзоле и в парике, где прочие бальные ухищрения? Оркестр НО усадили пряма на сцене, Хор Геликона – стоял сзади оркестра (явно была слышна подзвучка, что не добавляет очков самому действу), ну и очередной солист чинно выходил на сцену. Вся организационная сторона вопила и кричала о недостатке бюджета и кризисе креативности у менеджмента БТ.
Оркестр НО был чудовищен. «Рассвет над Москвой» был практически неузнаваем. Половина нот были просто не сыграны, группа виолончелей ушла в свободное плавание, духовые, в принципе, тоже. А ведь под руководством настоящего Маэстро этот же самый оркестр прекрасно играл и играет репертуарного Летучего Голландца Вагнера…
Не иначе, среднему тенору Дмитрию Корчаку не дают покоя лавры великого в прошлом тенора Пласидо Доминго, ударившегося в дирижирование, но если Доминго все сходит за милые чудачества, то Корчак за пультом раздражает не только слушателей, но, по-видимому, и оркестр, и солистов. Он не в состоянии задать концепцию музыкального произведения, основную эмоцию, поэтому Мусоргский и прозвучал у оркестра как Римский-Корсаков, оркестру так привычней было. Вопрос «Зачем театру такой креатив нужен был» остается без ответа.
Дальше – по порядку.
Во-первых, я не поняла, почему программу вечера памяти нужно было делать исключительно русской: Елена Образцова пела и европейский репертуар, и как пела! Можно было вполне отдельное отделение сделать с ариями Верди, Пуччини, Бизе.
Первый же дуэт Самозванца и Марины Мнишек (Владимир Дмитрук и Екатерина Сергеева) выявил полную несостоятельность меццо. Вокальные проблемы Екатерины Сергеевой в той или иной степени характерны почти для всех исполнителей сегодняшнего вечера (чтобы не сказать «мировой оперной сцены»): постоянная манера заглублять голос, отсутствие внятного верха, горловая манера пения без намека на грудное резонаторное звучание), «увод» звука в область затылка, отсутствие внятной артикуляции.
Неожиданно совсем не произвел впечатления Владислав Сулимский: и Грязной у него вокально был невыразителен (где уж там кипящие страсти, глубокие переживания жестокого опричника, вдруг почувствовавшего любовь, да к кому – к единственно невозможному для себя объекту страсти). Шакловитый у Сулимского вышел не лучше: с явными вокальными проблемами типа натужного верха и увода звука в затылок, и актерски образа Шакловитого на сцене не было. В финальной сцене Онегин у Сулимского тоже так себе получился, явно торопился закончить, устал, верх давался явно с трудом. Возможно, мне показалось, но Сулимский с неохотой исполнял русский репертуар, все же Верди ему (имхо) ближе. А может, дело в отвратительном без преувеличения звучании оркестра, напрочь отбивающем у отличного певца мотивацию достойно выступить?
Зинаида Царенко с арией Марфы (та самая сцена гадания) заставила меня вспомнить исполнение Ксении Дудниковой – вот где страсти были, вот где искры сыпались от ужаса перед судьбой. Царенко продемонстрировала ученическое пение, на мой взгляд.
Главное разочарование вечера – моя любимица Юлия Маточкина. Ария Любаши была исполнена откровенно плохо, без страсти (вспоминаю недавнюю Ортруду из Лоэнгрина, где Маточкина блистала и вокалом, и страстью). Натужное вымученное заглубленное пение без верха. Ария Орлеанской Девы – так же, увы. Возможно, также сказалась вопиюще плохая игра оркестра (имхо)?
Возрастная Ольга Бородина в партии Графини спела, как и ожидалось, с отчетливыми возрастными изменениями в голосе, холодно и бесстрастно (а партия предполагает как раз скрытую эмоцию певицы, внутренний нерв).
Что касается Хиблы в финальной сцене с Онегиным, то пела она ровно как Хибла, но не в худшем варианте (бывало и хуже). Повизгивала на верхах. Вообще эмоциональная партия Татьяны, по идее, должна подходить голосу Хиблы, но время берет свое и певице уже и эта партия не совсем доступна: то есть спеть-то может, но не как примадонна отнюдь.
В финале вечера прозвучала видеозапись Елены Образцовой Свиридова – тут весь зал понял (надеюсь на это), как должна петь примадонна и почему певицы, певшие сегодня, делали это очень плохо.
Полный Состав исполнителей публикую.
#большой #operalovers