Обратил внимание на два абзаца из своей книги, касающихся весьма спорной личности патриарха Иоакима III
Волна гонений на келлиотов была следствием действий патриарха Иоакима III, который, по словам Л.А. Герд, «был одним из ревностных борцов против их злоупотреблений». Кроме того, он пытался оказать давление на представителей Русской Церкви: «Из числа… факторов, влиявших на изменение нравов и условий монашеской жизни на Афоне, на первом месте поистине должны быть поставлены русские монахи. Они стремятся к богатству и наживе, входят в широкое общение с миром, привлекают великие жертвы, приступают к громадным постройкам… усиливают мирской элемент на Афоне…» — писал Иоаким товарищу обер-прокурора Св. Синода В.К. Саблеру. Это писалось в год, когда русский Афон лишился своего главного защитника и представителя — архимандрита Макария.
В каком-то смысле это признается и архимандритом Ионой (Вуколовым): «...На Афоне “мы — сила”. Это хорошо. Не хорошо лишь то, что сущность этой силы сводится к материальным, финансовым преимуществам, а не духовным. “У нас” монументальные постройки миллионной стоимости. “У нас” доброшумные колокола и блестящие ризницы. По словам завистливых греков: “Все у нас” не как на Афоне, а как в Париже”. Тут греки, составляющие единое целое со своим патриархом Иоакимом, повторяют его слова: “Русские хотят устроить Париж на Афоне”». К сожалению, патриарх Иоаким, пожалуй, единственный из патриархов нового времени, имел огромное влияние на русских архиереев. «Владыка Антоний со всем пылом своей ревновавшей о. Св. Церкви души следил за деятельностью и жизнью патриарха Иоакима и был его безграничным и горячим почитателем...» — пишет биограф митрополита Антония (Храповицкого) архиепископ Никон (Рклицкий). Возможно, этим и объясняется негативное отношение в России к русским афонским келлиотам в России.
Митрополит Антоний, написавший немало суровых слов против эллинизма, явно ориентировался при этом на свое неадекватное восприятие этого патриарха. Жирным выделен реверанс после обличительных слов. Он все-таки путал святость с географией, языком, национальностью. Тому свидетельство по-гречески несоразмерное здравому смыслу по напыщенности слово по поводу возвращения Иоакима III на патриарший престол. . Где-то после 1897 года митрополит написал статью "Вселенская церковь и народности", из который части я привожу. Весьма странно, что она не имела распространения.
"...Наше единение с восточными святителями не ослабляется ни разностью наших наречий, ни особенностями обряда. Напротив, драгоценные слова молитв и благословений на чуждой нам, но священной речи эллинов и сирийцев еще более умиляет и приводит в трепет сердце наше, чем знакомые звуки родной речи. С доверием повинуемся мы и нашим русским пастырям, зная, что они не прерывают общения молитвы и веры с изначальными твердынями Православия, утвердившими истину на священных соборах христолюбивой древности.
Но вот горькая печаль и забота начинают щемить наше сердце при обращении его к этим драгоценнейшим залогам святой веры; не внешнее мучительство от сарацин, в коем прославлялся наш Искупитель и Господь, но злейший внутренний яд раздоров удручает нашу благоговейную любовь к апостольским престолам. Увы, наши сердца трепещут страхом, как бы там, на твердынях Вселенского Православия, не забыли вселенской истины ради суетных стремлений народностей. На этой скользкой и христоненавистной почве уже споткнулись и лишились спасительного света Православия копты и армяне, а потом и русские раскольники, и поколебались болгары. Но те потери Церкви не касались важнейших нитей нешвенного хитона Христова, ибо не поколебали четырех престолов. Правда, был еще пятый престол, первенствовавший среди четырех, и он, по-видимому, навсегда отторгся от Христова тела; но благодать Божия, всегда оскудевающее восполняющая, даровала Церкви Третий Рим -- Московскую страну, и она в качестве младшей, пятой сестры присоединилась к четырем хранителям апостольского благочестия. Будем ли дальше искушать Господне долготерпение и колебать основы Церкви? Увы, горький опыт не вразумляет нас, и вот взамен общей борьбы святейших престолов против неверия и нечестия водворяется борьба греков с арабами и греков со славянами. Многим недорого то Православие, которым только и святится эллинство, и славянство, и сирийская народность и ради которого должно в потребном случае пожертвовать и своею народностью, и своим домом, и детьми, и родителями, и жизнью своею, -- бросить все, как ничтожную ветошь, как вытертый грош, лишь бы обрести жемчужины спасения, которые сокрыты во Вселенской Церкви. Увы, это перестали разуметь многие из греков, славян и арабов и подобно древним неверным иудеям поклоняются суете своих народных фантазий, суете горшей, чем идолы Ваала и Астарты, и до такого плачевного доходят безумия, что изъявляют готовность оторваться от тела Христова, дабы составить из себя истукан Навуходоносора в виде полумагометанского панарабизма, униатского сербства, схизматического болгарства или "великой идеи" фанариотов...
Начнем со старших братии наших по вере -- с эллинов. Они боятся, что, не отстраняя других народов от участия в церковном образовании и церковном управлении, они подвергнут опасности поместные Церкви уклониться от канонов и даже от догматов, так как, по мнению их, на всем Востоке только греческая народность сохраняет непоколебимую твердость в охранении Православия.
Мы не отказываемся признать гегемонию греческого народа как в охранении, так и в дальнейшем истолковании божественных истин веры и святых канонов Церкви. Правда, в русской литературе иногда появляются пасквили на религиозную жизнь и религиозную мысль греков, но эти пасквили исходят от людей, потерявших собственный христианский смысл и наполнивших свой ум заблуждениями растриги Лютера и богохульного Штрауса, а потому их брань может служить только к похвале тех, на кого она обращена. Посмотрите на тех поистине лучших богословов и преподобнейших отцов современной Русской Церкви. Они все с великим благоговением относятся к христианнейшей народности эллинской и считают Афон столицей православной жизни и мысли. Таков был наш блаженный Феофан, епископ, богослов и затворник; таковы жившие в середине нашего века преподобные настоятели обителей Оптиной, Саровской, Валаамской, Глинской -- эти воистину воскресители русского монашества. Они все были учениками Паисия Величковского, хотя и славянина по крови, но грека по образу мыслей,(прим. это можно отнести к насмешке над преподобным) нашедшего источники духа и жизни в "Филокалии" ("Добротолюбие" (греч.). -- Прим. ред.) греческих отцов -- этой великой книге, которая благодаря оптинцам и Феофану стала питательницей аскетической жизни и в нашей России до сего дня.
Но процветшее, как финике, русское монашество все же со смиренною любовью отдает пальму первенства греческому подвижничеству и признает, что мы не можем поспевать за нашими старшими братьями на пути духовного совершенства через равное им презрение плоти и созерцательные подвиги. То же должно сказать и о богословской науке, наипаче же о толковании слова Божия. Русская школа обладает в этой области отличною формальною подготовкой, знает древние языки, сравнивает старинные манускрипты, но творческого духа в изъяснении божественных глаголов она далеко не имеет в той степени, как греки, которые и доныне в лице, например, бывшего патриарха Анфима, малым чем разнятся от великих древних отеческих толкователей. Богослужение греческое, чуждое нашей пышности и нашего великолепия храмов, все-таки гораздо духовнее и осмысленнее, чем наше. Вообще в прохождении религиозной жизни греки и поныне остаются примерами и руководителями православных христиан вообще и русских в частности. Это сознают достоблаженные руководители русского монашества на Афоне, а также и их последователи в нашей стране, ибо и те, и другие стараются по возможности хранить греческий чин службы; а русские академии и семинарии находят особенное утешение в том, чтобы хотя однажды в год совершать литургию на греческом языке. Теперь спросим, какая отрасль греческой жизни: старинная церковная или новая европеизированная, политическая, привлекает столь высокое уважение могущественного русского народа и лучших пастырей и мирян церквей славянских и арабских? Конечно, древняя, церковная! Ибо в своей европеизированной политической жизни греки могли только скопировать худшие начала конституционного быта, так правдиво осмеянного в "Московском сборнике" Победоносцевым...
Здесь мы ничего не найдем кроме корыстных интриг министерских партий, взаимно подрывающих друг друга и совместно разрушающих отечество, в данном случае -- бедную Элладу, и между тем эти скверные политические партизаны, прикрываясь "великой идеей", стараются развращать Царьградское и Святогробское духовенство и учат их изменять своему пастырскому призванию ради народных мечтаний и предпочитать Христову благоуханию смрад политической интриги. Конечно, этим интригам не жалко потерять в пропасти унии и арабов, и южных славян; им нет радости в том, чтобы копты и абиссинцы присоединялись к Церкви, им хочется лишь того, чтобы денежные места оставались в руках греков. Но, о безумные! Ужели видите вы, что, изменяя церковную вселенскую культуру на свою узконациональную, и притом совершенно извращенную, вы вместе с изменой Православию губите и эллинскую народность! Народ не может существовать среди врагов без одушевляющей идеи. А каким содержанием наполнит себя народ, если потеряет то, чем он был велик, т. е. Вселенское Православие? Ужели одним самовосхвалением? Или прежним языческим эллинизмом, который восхвалял вам христоненавистный Ренан, изучавший ваш язык для того, чтобы уничтожить св. Евангелие, которое преславило навеки эллинскую речь? Ужели вы не понимаете, что кроме грека монаха, грека богослова, грека патриархального земледельца и семьянина нет доброго греческого типа? Ужели не понимаете, что коварные западные друзья проглотят вашу маленькую народность, лишь только она пожелает отождествиться с безбожною западною культурой, проглотят точно так же, как проглотили целый десяток западнославянских народов, отравив их жизнь сперва латинским папизмом, а потом западным нигилизмом. Или эллины православные, живущие у подножия св. храмов и являющиеся старшими, опытнейшими и любящими братьями всего православного люда, или жалкая английская провинция, обманывающая и ворующая, разъедаемая борьбой партий и презираемая даже своими ложными друзьями. Так некогда евреи, не желавшие принять в общение новой веры прочих народов и повергшие в узы проповедника вселенского общения -- божественного Павла, вскоре, очень вскоре утратили и свой Иерусалим, и свое отечество, и были рассеяны по всей вселенной, став ужасом, и притчей, и посмеянием, и предметом ненависти всех народов (ср. Втор. 28, 37). "Но что ты хочешь от нас?" -- спросят меня. Хочу, чтобы вы знали себя прежде всего как православных, чтобы пастыри ваши целями своей деятельности ставили спасение всякой души христианской, благоустроение всех святых Божиих церквей, а не гордость и богатство своей нации. И если будете делать так, то будете и богаты, и особенности нации своей сохраните, и влияние ее расширите на все православные народы. Если не будете препятствовать арабам и славянам учиться в ваших высших школах, принимать монашество и занимать архиерейские престолы, если будете, подвизаясь сами в изучении богословской истины и в духовном совершенстве, являть в себе образ истинного пастырства и христианства, тогда и сопастыри ваши из прочих народов добровольно или даже невольно будут усваивать начала греческой культуры вместе с образованием и монашеским совершенством. Тогда вас будут любить как народ, просвещающий вселенную, как царство священников, язык свят (народ святой (церк. слав.). -- Прим. ред.), как тех, о которых сказано: Не прикасайтесь к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла (Пс. 104, 15). "Но время прошло уже, -- скажете вы, -- теперь не повернешь историю, и если мы были сильны в древности, то теперь нас забудут и забьют, если мы, хотя бы даже путем интриг и преступлений, не будем охранять свою власть". Нет, возлюбленные. Сила ваша велика в православном мире. Мир православный живет своим прошедшим, своим священным преданием, творениями св. отцов и памятью мучеников и святых. А это все у вас как у вас же, по сказанному: и высшая энергия религиозного духа, и способность презирать плоть и разуметь Божественное Писание. И если вы не будете угашать того духа, если будете держаться культуры вселенско-церковной, то все православные народы будут идти за вами. Так прежде всего скажу о русских, что наша привязанность ко святой и вселенской православной старине велика, а продолжение этого золотого века христианства мы видим в вас, в греках. И потому мы повергаемся в прах перед святейшим престолом Царьградского патриарха и продолжаем в нем видеть верховного пастыря. Мы преклоняемся перед Святым Афоном со всеми нашими богатыми городами, учеными академиями, великолепными храмами, десятками миллионов людей, богатствами земель, золотом, алмазами и знатностью родов. Все это мы умаляем и обесцениваем и вменяем в сор перед смиренными для нас градами и весями, где раздавалась проповедь апостолов, где священнодействовали вселенские отцы, где чудодействовали преподобные подвижники. Мы со слезами умиления целуем землю, по которой ходили их красные ноги, и благоговейно преклоняем колена перед их преемниками, когда они носят дух их, как, например, афонский отшельник святейший Иоаким Третий, этот воистину великий папа Православия, утверждающий свое влияние не на ложном догмате, не на суевериях, не на политической интриге, не войском или богатством, но смиренною мудростью, высотою своего любвеобильного духа и святостью жизни. Да будет благословенно его святительство на многие лета! Да возносятся его пастырские молитвы о благостоянии святых Божиих Церквей, о соединении всех!..
Недавно я видел такой сон. Я очнулся среди афинского народного собрания. Греки в парижских пиджаках с папиросками и тросточками, отражая в своей одежде и манере всю пошлость европейского нигилизма, толковали с великим оживлением о министерских кризисах. Заметив во мне русского, один из них самодовольно спросил меня: "Не правда ли, мы ничем не хуже европейцев и наши собрания не уступают Парижской палате?" До того времени я молчал, но далее не мог удерживать слова и, встав, возвысил голос так громко, что прекратились всякие разговоры и все присутствовавшие устремили на меня удивленные, любопытные взоры. Я говорил: "Вы спрашиваете меня, как русские думают о современной греческой жизни, и вот я отвечаю. Мы думаем, что греки, потомки первых христиан, проводят жизнь свою лишь в чтении Божественных Писаний и творений духоносных отцов. Мы думаем, что паства свтт. Златоуста и Григория Паламы не хочет знать никаких мелочных житейских интересов и по-прежнему на рынках городов своих, забывая о купле и продаже, рассуждает лишь о том, Подобосущен ли или Единосущен или о том, как нужно разуметь небесный свет, осиявший Спасителя на Фаворе? Мы думаем, что они прекращают подобную беседу лишь по звону церковного колокола, чтобы, собравшись, воспевать спасительную страсть Христа Бога, назидаться слушанием спасительной Лествицы Иоанна, а затем, между вечерней и повечерием, порешить наскоро свои гражданские и хозяйственные дела, дабы остаток дня посвятить беседе о врачевании страстей, каковому научили нас божественные отцы древности. Мы думаем, мы хотим думать, что если у нас в России все святое и священное пришло от греков, то и все греческое должно быть святым и священным. Вы говорите мне: "Ведь мы не хуже европейцев". Увы! Я вижу, что вы не лучше их, этих жалких выродков тысячелетней ереси, этих растлителей вселенной. Но я не верю тому, что вижу. Я плачу от одной мысли, что действительность, быть может, близка к этому безобразному видению; но все-таки надеюсь, что видение это ложно, что я подавлен тягостным сном". Сказав эти слова, я проснулся и почувствовал, что глаза мои мокры от слез..."
В конце заглянем в небезупречную Википедию.:Влиятельный сотрудник обер-прокурора Победоносцева Иван Троицкий в своём отчёте о поездке в Константинополь и на Афон в августе 1886 года, весьма критически оценивая состояние греческой Церкви, высоко ставил личность находившегося тогда в отставке Патриарха, с которым он имел двухчасовую беседу в доме в Вафеохории, построенном для проживания Патриарха константинопольским богачом Георгием Зарифи[32]. Троицкий соглашался с послом Нелидовым, что Патриарх «в своих взглядах и действиях проводит иногда папистические тенденции», но уточнял, что «папистическая тенденция Иоакима III обращена на внутренние отношения своей церкви», — в отличие от папизма Иоакима IV, проявляющегося в отношениях между поместными Церквами[33]. (прим. - просто папизм проявлялся в разных направлениях). По словам Троицкого, Нелидов также отмечал его черту личности, которую он обозначил французским термином orgueil («гордость», «надмение», «честь»).
Биографическая справка-некролог в издании Московской Духовной Академии[34] передавала следующую историю, которая, по мысли автора, должна свидетельствовать о покойном Патриархе как о «настоящем греке»: «Говорят, когда болгары грозили занять Константинополь, Иоаким III обратился к правительству с требованием передать ему ключи от Айя-Софии. Если это правда, то отсюда видно, как он боялся, чтобы эта величайшая национальная святыня греков не попала в руки болгарам»[35].
Примечательно, что он почил как раз во время захвата Афона греческими войсками и до страшной смуты по поводу почитания Имени Божьего, когда сработали эллинские пружины в Российской Церкви