Как связаны антиутопия и Ф.М. Достоевский, можно ли считать антиутопию отдельным жанром — обо всем этом и многом другом в материале литературоведа, защитившего магистерскую по современным русским антиутопиям.
Антиутопии любили, любят и будут любить всегда — как минимум потому, что наша реальная жизнь с каждым днем становится все больше похожа на сюжеты этих книг. Мы читаем их, потому что хотим заглянуть в будущее и предположить, что будет дальше. И если вас спросят, кто первый написал роман-антиутопию, вы наверняка ответите Евгений Замятин, но что, если я скажу, что это не так?
Что такое вообще антиутопия?
Если говорить просто, это книги про тоталитарные государства. Жанр высмеивает, сатиризирует и показывает несостоятельность идеи идеального государства, которую придумали утописты. Логично, что именно из утопии антиутопия и произошла. Считается, что первая утопия в мировой литературе — одноименный роман Томаса Мора, но на самом деле первая утопия — «Государство» Платона. Как любила повторять моя преподавательница по античке, все давно придумали греки.
Платонову идею доработал Мор, а в эпоху Возрождения, когда все величайшие умы были заняты вопросом, как создать идеальный мир, где пони какают бабочками и радугой, популярность утопии взлетела до небес. До России тренд дошел значительно позже. К нам, кстати, почти все тренды доходят с опозданием. Когда вся Европа уже к романтизму переходила, мы только поняли, что можно писать не только жития.
И у нас утопические идеи сформировали не антиутопию, как вы могли подумать, а научную фантастику. Причем произведения в этом жанре в России появились намного раньше классических английских образцов. Первая научная фантастика стала появляться в отдельных произведениях Фаддея Булгарина («Невероятные небылицы, или Путешествие к средоточию Земли»), Валерия Брюсова («Земля. Сцены будущих времен»), Владимира Ф. Одоевского (цикл «Пестрые сказки»). Описанный в них технических прогресс настолько напугал современников, что стали появляться произведения, в которых говорилось о невозможности нормальной жизни в подобных обществах.
Так в русской литературе появилась антиутопия. И кто стал первопроходцем в этой теме? Вы не поверите, но это Федор Михайлович Достоевский, любитель карточных игр и человек, который невольно задал тренд на расчлененку в Питере.
Например, в «Записках из подполья» он вступает в полемику с другим писателем, Николаем Чернышевским. Чернышевский по своей сути утопист, который создал идеализированный образ хрустального замка в своем знаковом романе «Что делать? ». Достоевский рубит с плеча и говорит в своих «Записках из подполья», что персонажи-индивидуалисты, такие как его подпольные люди, разрушат утопический мир процветания и радости. И тогда Достоевский, даже не подозревая этого, задал стандарт главного героя антиутопии, того самого подпольного человека, который разрушает изнутри идеальный мир.
В «Братьях Карамазовых» появляется образ Великого Инквизитора. И что вы думаете? Великий Инквизитор стал прообразом всех правителей антиутопических государств. Посмотрите сами — именно он считает, что, если забрать у человека всю свободу, можно сделать его счастливым.
«Человек всегда ищет, перед кем преклоняться, боясь свободы, и обязательно все вместе. Вот эта потребность общности преклонения — главнейшее мучение каждого человека… Мы убедим их в том, что они только тогда станут свободными, когда откажутся от своей свободы и покорятся нам. Они оценят, что значит, раз и навсегда подчиняться! И пока люди не поймут этого, они будут несчастны. Мы дадим им счастье, тихое, смиренное счастье слабосильных существ, какими они и созданы. Мы убедим их не гордиться, докажем им, то они жалкие дети: они станут робки, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, они будут любить нас, как дети… И нас будут обожать как благодетелей, у них не будет от нас никаких тайн, все тайны своей совести они понесут нам, потому что наше решение избавит их от личного свободного решения»
Ничего не напоминает? Да это же чистый Оруэлл!
И нет, это не все. Давайте посмотрим на «Бесы» Достоевского. В произведении герои-революционеры формируют план устройства будущей России, в которой угадывается каждое тоталитарное государство из антиутопий. Послушайте:
«Все создатели социальных систем были мечтателями и сказочниками, противоречиями себе. Они ничего не понимали в страшном животном — человеке. Выходя из безграничной свободы, мы заключаем безграничный деспотизм. Человечество делится на две неравные части: одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми, которые должны обратиться в стадо первобытного рая, хотя и будут работать. Переделка в стадо произойдет путем перевоспитания целых поколений… Все рабы и в рабстве равны. Не надо высших способностей. Никакого образования. Мы пустим пьянство, сплетни, донос, неслыханный разврат. Мы всякого гения потушим в младенчестве. Всех к одному знаменателю, полное равенство. Полное послушание, полная безличность…»
Антиутопические черты можно разглядеть и в сатире М. Е. Салтыкова-Щедрина. Например, в «Истории одного города». Ну и, наконец, переходим к Евгению Замятину. Именно его небезосновательно считают родоначальником жанра антиутопии. Наверное, вы сейчас очень удивились — в начале я сказала, что это не так. Но… это с какой стороны посмотреть.
В литературоведении есть неразрешенный спор по поводу того, что считать антиутопией. Часть ученых (Ланин, Латынина, Зверев) считает, что антиутопия выделилась из утопии и стала отдельным жанром, другая же часть (Хабибуллина, Сизов, Гурина) придерживается мысли о том, что антиутопия это лишь подвид утопии, не отдельный жанр. И если для первых вполне очевидно, что Евгений Замятин своим романом «Мы» дал начало жанру антиутопии в мировой литературе, то вторые могут поспорить и сказать, что жанр появился еще в 19 веке в произведениях Достоевского, Салтыкова-Щедрина, Уэллса и начале 20 в произведениях Честертона.
В общем, что считать первой антиутопией в литературе зависит от того, сторонником какой позиции вы являетесь.
Делитесь в комментариях своими любимыми антиутопиями 👇 Подписывайтесь, ставьте лайки!