Взрыв прозвучал резко и неожиданно, хотя для глухого старика сапожника, он воспринимался как мощный толчок, когда стены его крошечной коморки содрогнулись, и на пол попадали куски кожи и уже сшитая и залатанная обувь.
На улицу высыпала толпа, все озирались по сторонам, не понимая, что же могло так бахнуть. Через полчаса пришло первое сообщение – взрыв произошел в гостинице «Бристоль», один человек разорван на куски, все соседние номера разрушены, выбиты стекла. Подробности опускались. Несколько дней Питер был занят пересудами о страшном происшествии. В кругах заговорщиков царила паника, дело в том, что бомбы взорвались случайно в результате несчастного случая. На самом деле террористический акт планировался на 1 марта в Петропавловской крепости, куда должны были приехать интересовавшие заговорщиков лица, а именно В.К.Плеве и Великий князь Сергей Александрович.
Леопольд (настоящее имя Швейцер Максимилиан Ильич) принес бомбы в занимаемую им комнату в гостинице, для приведения их в состояние боевой готовности. Шел тревожный 1905 г.
На этот период Россия уже знала о террористических актах не понаслышке, в архивах полиции имелись данные о взрывах и покушениях с применением огнестрельного и холодного оружия. Постоянно пополнялся архив с именами заговорщиков, полиция имела своих осведомителей, и внедренных агентов в революционные кружки, и справлялась со своей работой достаточно профессионально. Но предотвратить большинство взрывов не представлялось возможным ввиду того, что как в случае с Леопольдом, он был и разработчиком и непосредственным исполнителем.
Больше всего мешало то, что с недавнего 1831 г. терроризм буквально сделался модным направлением выражения протеста. В террористы шли люди образованные, большей частью дворяне или выходцы из купечества, с очень незначительным процентом разночинного люда. Причем среди бомбистов было много женщин. Они редко брали на себя руководящие роли, но предпочитали самостоятельно изготовлять бомбы в мастерских, и непосредственно проводить террористические акты. По сведениям Эми Найт, женщины участницы террористического движения в России в отличие от мужчин имели более высокое социальное положение, и образовательный уровень. Террористы имели свое представление о религии и философии будоражащее умы и чувства народа.
Как же могло получиться, что такое отъявленное зло как терроризм, и убийства вообще могло приобрести такую популярность? Виной тому стало дело революционерки Веры Засулич, рассматриваемое судом присяжных.
24 января 1878 г. был тяжело ранен петербургский градоначальник Ф.Ф.Треполев. Стрелявшая была женщина, первая женщина террористка, в истории русского революционного движения, вошедшая в историю как «Женщина с револьвером». Ее звали Вера Засулич, и это имя запомнилось не только в связи с дерзким покушением на жизнь государственного чиновника, и, по другим сведеньем, внебрачного сына царя, просто с этого момента террор в России начал обретать свои характерные черты, и свою философию.
Так как вопреки всему на свете, и здравому смыслу в частности, суд присяжных оправдал революционерку Засулич. Мало этого, суд трактовал покушение Засулич, как ответ на произвол государственного чиновника, приказавшего в обход всех законов, человеческих и гражданских прав, высечь политзаключенного.
Вера Засулич сделалась героем, борцом за справедливость, а значит, и терроризм неофициально получил право на существование, как акт возмездия, или средства защиты прав личности перед обществом.
В воздухе витало романтическое настроение, вновь и вновь появлялся призыв участников декабрьского восстания «вернуть долг народу», «погибнуть во славу общему делу». Герои-мстители автоматически становились героями мучениками, так как террористы в большинстве случаев погибали. Не редки случаи, когда, собравшиеся на террористический акт люди, заранее отпевали себя в церквях - акт совершенно дикий с точки зрения христианина.
«Беззаветное самопожертвование, спокойное сознание неизбежности своей гибели – такова была самая яркая отличительная черта всей этой группы», - писала Валентина Попова.
Многие революционеры воспитывались в религиозной среде, для которой тема убийства и самоубийства трактовалась как страшный грех сулящий адские муки. Но в сознании террористов, даже истины десяти заповедей, изменяют свой первоначальный смысл, и невинно убиенные, а во время взрыва, обычно погибают не только те, на кого устраивается охота, но и случайные люди, прохожие, обслуга, члены семьи, становятся жертвами революции. Ведь агнец на заклании, тоже не сделал ничего плохого. Они неизбежно попадают в рай. Что же касается самого террориста, то, погибая во время террористического акта, он, тем самым, как бы искупает вину своей кровью. Мало чести в стремление пролить чью-то кровь, если не готов пожертвовать собой ради светлого будущего и счастья миллионов. С другой стороны по всем церковным законам рай, такому человеку не светит, и в этом, тоже кроется соблазн, горький мед, печаль погибающего демона, Прометея отдавшего себя на муку, ради принесенного на землю огня.
Таким образом, они шли на смерть как на праздник, с чувством выполняемого долга, умирая, с радостным сознанием того, что не напрасно пожертвовали своей жизнью. Евстолия Рогозинникова, застрелившая начальника Главного тюремного управления Максимовского, хохотала в суде, во время оглашения своего приговора, показывая тем самым, что она стоит выше смерти.
Кстати, многие террористки уже после террористического акта, заканчивали жизнь самоубийством. Вообще, складывается впечатление, что суицид, во многом вел эти горячие головушки по своей тропке, сопровождая их жизнь истериями и параноидальными психозами. София Гинсбург, например, отбывая каторгу в Шлиссельбургской крепости, перерезала себе горло тупыми ножницами. Эсфирь Лапина (больше известная под именами Татьяна, и Белла) покончила с собой, будучи ошибочно обвиненной, в провокации. Лурье Рашель Вульфовна застрелилась в Париже, список можно продолжить. Но, как говорится «сапер ошибается один раз», и террорист в этом плане, мало чем, отличается от сапера. Болезненная тяга к смерти удовлетворялась быстро и с присущей террористическим актам помпой. На языке революционеров это называлось: «Уйти, громко хлопнув дверью». А может ли при этом смерть террориста в результате террористического акта, на который он идет сознательно, считаться самоубийством, не обсуждалось.
Среди групп революционеров, террористы пользовались особым уважением, вокруг них ощущался некий ореол мучеников. После смерти революционная пресса создавало нечто типа житие, погибших товарищей. А мотив мести за их безвинно загубленные жизни, становился поводом для новых террористических актов.
Дабы избегнуть разговоров о том, что террористические акты являются все-таки, прежде всего актами убийства и самоубийства, был сформулирован так называемый «Закон жизни», который понимался как непрестанная борьба. «И вечный бой, покой нам только снится». Не случайно лозунгом партии эсеров были слова немецкого философа И.Г.Фихте «в борьбе обретешь ты право свое». Таким образом, малодушный и греховный, по христианской марали, акт самоубийства приравнивался к понятию «право на жизнь, и права на смерть». В качестве высшего проявления мужества возводилось право человека самому распоряжаться своей жизнью, и своей смертью, а не ждать, когда за него это сделают другие. Отсюда, если человек способен контролировать свою жизнь и свою смерть, значит, он приобретает высшую силу и власть, дающую ему право распоряжаться судьбами других. В конечном итоге они несли свою страшную религию смерти, переступив через кровавый рубеж вседозволенности.
Невольно начинаешь задумываться, что может быть «Призрак бродит по Европе», не просто удачный образ, а вполне реально увиденный в опиумном сне древний бог хаоса, зла и смерти, которого нашли, и которому поклонялись революционеры.
Революционный образ мыслей владел умами миллионов. Не случайно Леонид Андреев описывает молодого бомбиста Алексея, противопоставляя ему женщину предлагающую свою любовь как избавление от страданий. Невольно возникает вопрос, почему же человек желающий осчастливить всех, не хочет или не может внять мольбе другого страдающего человека? Может быть как раз потому, что человечество понятие абстрактное, а конкретный человек, реальное?
У того же Андреева мы находим историю, об Иуде Искариоте, которого автор преподносит читателю Богом, отдавшим себя не только на заклание, но и на вечный позор и вечные муки. Иуда, Андреева, любит Христа, как может отец любить сына, и предательство совершаемое им, не предательство как таковое, а часть Божьего промысла – необходимое зло. Иуда поставлен в жесткие рамки, он просто обязан исполнить предначертанное.
Но сами революционеры не сравнивали себя с Иудой, покушаясь на венец самого Христа, на заседаниях групп все чаше слышались тема Голгофы, и чаши. А когда вдруг стало невозможным оправдать кровавые преступления служением Богу, его место занял народ, которому нужно было отдать долг, и которому следовало беззаветно служить.
В своем рвении некоторые революционеры приводили в ужас государственных чиновников и виды повидавшую полицию, например, пока Вера Фигнер, участвующая почти во всех покушениях на царя оставалась на свободе, власти не могли проводить коронацию Александра Ш.
«Всего в период с 1905-1907 гг. в результате террористических актов было убито и ранено 4500 государственных служащих, - пишет американский историк Анна Гейфман. – Попутно было убито 2180 и ранено 2530 частных лиц. Всего в 1901-1911 г.г. жертвами террористических актов стали около 17000 человек.
Старик сапожник вернулся в свою коморку. Вместе с ним в помещение влетели снежинки и морозный воздух. Отряхнувшись, он посмотрел на часы, и сокрушенно качая головой сел за работу. Сегодня следовало закончить всего две пары сапог – мужские дешевые, какие обычно носят студенты, их нужно было отнести в гостиницу «Бристоль», и детские, маленькие, словно игрушечные из зеленой замши, в дом напротив.
Поразмыслив несколько минут, да посетовав на злую судьбу, сапожник вдруг швырнул в ящик для мусора почти, что готовые мужские, и принялся латать детские замшевые, похожие на игрушечные сапожки.
