Предлагаемая вашему вниманию история невероятно запутана. Главные её участники лгали и изворачивались, пытались взвалить вину на других и извлечь выгоду для себя, меняли показания, противореча сказанному ранее… И кто из них когда говорил и писал правду, а кто оную искажал, понять из дня сегодняшнего попросту не представляется возможным.
Я очень постараюсь изложить её предельно доступно, хотя и оставляю за собой право в некоторых местах оговориться, что привожу свои попытки объяснить то, однозначных объяснений чему не нашёл.
Вопреки общепринятым канонам изложения фактов, начну с середины закрученной интриги.
Согласимся, что история знает не так много случаев, когда главный прокурор страны ходатайствует перед монархом о смягчении наказания для явного государственного преступника, который к тому же имеет едва ли не самый низший чин в Табели о рангах и при этом не имеет влиятельных заступников. Однако в истории, о которой идёт речь, случилось именно так.
Генерал-прокурор Российской империи граф Александр Самойлов, человек, по свидетельству современников, не слишком искушённый в законодательстве, зато храбрый и прямодушный военачальник, летом 1794 года представил императрице Екатерине II итоговый документ о проведённом расследовании. Написанный в духе времени, многословно и витиевато – я позволю себе изложить его коротко и вольно, своими словами.
Царедворец писал примерно так: Коль уж ты, матушка-государыня, столь милостиво обошлась с остальными участниками преступления, у которых есть покровители среди сильных мира сего, то не карай слишком строго этого мелкого чиновника, за которого заступиться некому. Екатерина снизошла к ходатайству, предписала направить проштрафившегося канцеляриста на Кавказ пожизненно, с поражением, как бы мы сказали, в правах. Но Самойлов и тут постарался смягчить участь бедолаги, направив 2 октября 1794 года письмо правителю Кавказского наместничества генерал-фельдмаршалу Ивану Гудовичу, в котором предложил определить ссыльного в чиновники статские, а не военные, что предполагало некоторые послабления в содержании. Спустя три года ссыльный там и скончался, оставшись в ранге государственного преступника.
Звали этого бедолагу Павел Симонович, и служил он до всех этих событий в Екатеринославе (до недавнего времени Днепропетровск, а ныне просто Днепр) в чине губернского регистратора. Выше уже говорилось, что во всей этой истории много загадок; так вот, подчеркну, что степень вины его так и осталась неустановленной; и уж во всяком случае, недоказанной.
Ну а теперь – к первоисточникам его бед. Их, этих первопричин, два: секунд-майор Василий Пассек (или иначе Пасков), а также корпоративная солидарность сильных мира сего.
Начнём с дяди вышеназванного майора, с генерала Петра Пассека. Поистине, любимец Фортуны! Не стану останавливаться на его карьере и занимаемых должностях, скажу только, что на протяжении всей жизни ему отчаянно везло: его карьера складывалась успешно, несмотря на отсутствие с его стороны каких-то особых усилий и уж тем более дарований для этого, его щедро одаривала Екатерина, он занимал хлебные должности, и при этом присваивал конфискованные бриллианты, махинировал со средствами, отпущенными на строительство… Деньги словно притягивались к нему, и он легко спускал всё, что приходило к нему, а потому постоянно нуждался, и пускался в новые авантюры.
И был у него племянник, Василий, которому по наследству досталась некая усадебка. Пока этот племянник воевал (между прочим, участник штурма Измаила), потом лечился – то есть пока находился в отлучке, отношения у него с дядей выглядели нормальными. Но потом, когда племянник вернулся, тут-то и выяснилось, что на его усадебку дядечка уже положил глаз.
Узнав об этом, ущемлённый наследник обратился за помощью к правителю Екатеринославской губернии Василию Каховскому. Поскольку права Василия Пассека на наследство не вызывали сомнения, Каховский вполне закономерно пообещал решить вопрос в его пользу.
Однако потом вдруг случилось непонятное. И, право, по документам трудно определить, что есть истина.
Вдруг выяснилось, что Василий Пассек знается с неблагонадёжными людьми, и что у него обнаружились вещественные доказательства преступной деятельности: в частности, запрещённая книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», переписанная ода «Вольность», а также некий жутко крамольный акростих, по первым буквам строк которого явствовало, что он направлен лично против государыни. Об этом всё тот же Каховский сначала известил Пассека-дядюшку, а затем и вовсе донёс в Петербург.
Поняв, чем ему грозит случившееся, Василий Васильевич попытался бежать, однако в Яссах его арестовали и под конвоем препроводили в Петербург, в Тайную канцелярию. А во владение спорной усадьбой закономерно вступил его вороватый дядюшка.
В предыдущих абзацах всё изложено достаточно точно, согласно дошедшим до нас официальным документам. А вот причинно-следственные связи между событиями выстроить вправе каждый сам. Мне, например, непонятно: на каком основании в имуществе Пассека вдруг проведён обыск, если в деле не фигурирует больше ни одного имени его сподвижников по противоправной деятельности. И потом: мог ли Василий скрыться за границей, имелось ли у него разрешения на пересечение границы; да и средств он никаких не имел; так в чём смысл побега?..
Дальше – вопросов ещё больше. Делом Пассека занимался в Петербурге лично генерал-прокурор Самойлов. Как уже сказано, в прокурорских делах человек неискушённый, назначен на должность временно ввиду честности… И пробыл на ней всего-то четыре года.
Так вот. Главных вопросов у прокурора имелось два: откуда у подследственного запрещённая книга, и кто автор крамольного стихотворения… По поводу книги Василий Васильевич показал, что в бытность его службы, то есть сколько-то лет назад, он вошёл в кабинет к самому Потёмкину, увидел томик, взял его без спроса, и впоследствии не открывал, не подозревая, что книга крамольная… Версия не выдерживает никакой критики, однако коль князь Таврический к тому времени уже ушёл в мир иной… Известно же: на покойников можно многое списать. Заметим к слову, что Григорий Потёмкин некогда покровительствовал Александру Самойлову, так что прокурор развивать тему на стал.
С акростихом оказалось сложнее. Там такие политические выпады содержались, что их никак не проигнорируешь: и «изверг», и «сумасброд», и «варвар», и «насытившимся кровью»… Кто автор?.. Сам Пассек стихотворным даром не обладал. По почерку в Екатеринославе определили: это рука Павла Симоновича. Однако регистратор также отрицал авторство – он, де, всего лишь по просьбе Пассека переписал крамолу, не вникая в смысл.
…Выше я уже писал, что на каком-то этапе в дело вмешается такая сила, как корпоративная солидарность.
На этом этапе объяви отставного майора Пассека действительно государственным политическим преступником, та злополучная усадебка отойдёт в казну. И вообще: кому нужна политическая шумиха вокруг внутрисемейного дележа наследства? Если взглянуть на ситуацию под этим углом, мне представляется такая комбинация – кто придумает иной расклад, готов рассмотреть и его.
Самойлов представляет дело так, что автор стихотворения неведом, возможно, что и Симонович, возможно, что и нет, но доподлинно не доказано. Василий Пассек объявляет автором злополучного стиха себя, но делает это демонстративно облыжно, опять же, как докладывает Самойлов, из соображений христианского человеколюбия – чтобы выгородить бедного человека, обременённого семьёй. Пётр Пассек, дядя, человек, близкий к Екатерине как участник некогда произведённого ею переворота, просит государыню о снисхождении, представляя племянника как шалопая, который вляпался с историю по глупости (тем самым оставляя попечение усадебкой за собой)… И все остаются при своих: Самойлов в деле разобрался, Каховский проявил бдительность, Пассек-старший прибрал-таки к рукам вожделенную собственность, Пассек-младший отделался небольшой отсидкой…
А губернский регистратор – да и ладно, кому он нужен, беспокоиться ещё о нём… И отправился он в далёкий Георгиевск, что близ Ставрополя, где служил рядовым чиновником в местном судебном присутствии. Впоследствии Гудович, оценив его добросовестность и трудолюбие, ходатайствовал о снятии с чиновника судимости (или как там данная процедура называлась в ту пору), да не успел выхлопотать прощение – помер ссыльный.
Повторю: я не знаю, да и никто сегодня не скажет, кто ж в реальности автор того стиха. Быть может, и в самом деле Симонович. В этом случае, вроде как и воздалось ему поделом. Только какая-то незавершённость дела всё же тяготит, вызывает к нему сочувствие.
…Тут бы и завершить публикацию. Однако история имела продолжение. Трагическое и трогательное.
Оправданный и восстановленный в правах Василий Пассек вернулся на государственную службу. Однако через какое-то время опять оказался под арестом, и опять по проискам дядюшки из-за всё той же усадьбы. Только воцарившийся Александр I освободил злополучного Пассека-младшего, признав его невиновным и пострадавшим напрасно. Василий Васильевич приехал в своё имение и увидел его совершенно разорённым – даже мебель и зеркала отсутствовали, вроде как дядя их вывез. Взбешённый отставной военный много чего наговорил лишнего – и по адресу порядков в государстве, и по поводу самого государя… За что и оказался вовсе уж в Сибири – на целых два десятилетия.
Финал этой истории не может не тронуть даже самые заскорузлые сердца – историю эту поведала писательница Татьяна Пассек, жена одного из потомков нашего незадачливого героя.
В Сибирь Василий Пассек отправился с женой и двумя малолетними детьми. В 1824 году, за год до своей загадочной смерти, Александр I предпринял путешествие по Западной Сибири. Узнав об этом, как писала мемуаристка, дети Пассека отправились в Екатеринбург, за полтысячи вёрст, где сумели подать челобитную государю. В бумаге они просили разрешить немощным родителям вернуться на любезную им Малороссию, а вместо них предлагали оставить в ссылке их. Тронутый таким проявлением сыновьей любви, Александр помиловал всю семью, отдав соответствующие распоряжения губернатору края генералу от инфантерии Петру Капцевичу. Распоряжение было исполнено. Однако в дворянстве их восстановил только новый государь, Николай I, да и то десятилетием позже.
…Сколько же история нам предлагает случаев, которые ломают судьбы!.. Как вот в данной истории!.. Сколько людей пострадало – и всё по причине того, что дядя-мот захотел у незадачливого племянника отжать усадьбу.
.
При подготовке публикации использованы материалы из книг:
«Око государево. Российские прокуроры XVIII века», авт. А. Звягинцев, Ю. Орлов;
«Прокуратура России. 300 лет на страже закона», колл. авторов;
«Фельдмаршалы России», авт. А. Шишов;
