Наступает канун Нового года, и Сью ждет большая ночь: вот только ее молодое, горячее тело-клон буквально разваливается на куски. У нее выпадают зубы, отвалилось ухо и появился этот воющий, кричащий шум в ушах, означающий, что она уже давно пережила свое пребывание в этом теле. Но поскольку старый труп Элизабет уже дома, а ее мозги разбросаны по ретро-пентхаусу, благодаря тому, что Сью убила ее, и нет спинномозговой жидкости, чтобы омолодить себя, она разрабатывает новый план.
Так как Элизабет и Сью технически это один и тот же человек, Элизабет не успела выбросить одноразовый препарат, который она ввела своему телу в начале процесса, поэтому в пузырьке для инъекций осталось несколько мл флуоресцентно-желтого препарата, продающегося на черном рынке. "Только одноразовое использование!" - кричит инструкция на экране, но слишком поздно. Сью уже воткнула его в себя. Ужасающий процесс начинается снова, но вместо того, чтобы родить потрясающую молодую версию Сью/Элизабет, она мутирует, и вместо нее из позвоночника Сью появляется отвратительная масса плоти с беспорядочными глазными яблоками, зубами и грудью, а в спине у нее торчит искаженное криком лицо Элизабет. Это, как выясняется в фильме, третье "я": Монстро Элисасуэ.
Монстро срывает фотографию лица Элизабет в натуральную величину и наносит на него красную помаду, а затем добавляет последний штрих: две свисающие бриллиантовые серьги, продетые в пеструю, волнистую плоть.
Монстро возвращается в студию, чтобы вести новогоднее шоу. Под звуки "Так говорил Заратустра" Рихарда Штрауса - еще один кивок в сторону Стэнли Кубрика, на этот раз "2001: Космическая одиссея" - она выходит на сцену перед бешеной аудиторией. Они улыбаются, когда видят, что на ней маска Элизабет Спаркл - какая метафора, после того как она стала ведущей своего телевизионного шоу! - Это, скорее всего, комментарий к тому, каково это - стареть как женщина, представлять себя "красивой" широкой публике и бояться того, что произойдет, если ты этого не сделаешь. Несмотря на то, что Элизасуэ кричит на сцене "Это я!", когда из ее рта вываливается случайная, лишенная тела грудь, зрители ополчаются на нее, кричат "уродка" и начинают физически нападать на нее.
Когда от монстра отрубают различные куски, кровь комично льется водопадом, как в «Кэрри», и заливает всю аудиторию липкой красной жидкостью. Когда окружающие пытаются убить ее и обезглавливают, она просто регенерирует - переходит в новую форму - пока не выходит из студии на голливудскую Аллею славы.
Финальная сцена
Финальная сцена возвращает нас к началу фильма, к звезде Элизабет Спаркл на Аллее славы, где в самом начале мы проследили ее карьеру: от обожания на церемонии открытия, разговоров о том, как сильно ее любят поклонники, до того, как звезда потрескалась и потускнела - как в реальной жизни обращаются со звездой, когда говорят, что она слишком стара для индустрии в 50 лет, - до того, как кто-то роняет на нее бургер, и кетчуп растекается по ней.
В конце фильма лицо Элизабет, вырвавшееся из массы плоти, переползает на звезду, где лежит, окровавленное, как кетчуп из бургера, пока в конце концов с тихим криком и галлюцинацией падения блесток она просто испаряется, и уличный уборщик убирает ее в мусорный бак.
Когда дело доходит до эйджизма, утверждает Фаргеат, женщины не могут победить, какие бы экстремальные модификации тела они ни предпринимали, чтобы сохранить молодость. Общество, подтолкнувшее их к хирургическому вмешательству, рассматривает их как карнавальных уродцев, источник насмешек, или же они становятся расходным материалом или невидимками, от которых ждут простого исчезновения, оставляя нам лишь воспоминания о том, когда они были наиболее привлекательными.
Фильм правильно говорит о том, что мы едины с нашими молодыми "я", но мы не можем вернуться назад, и мы можем быть счастливы в своем теле, только принимая, что наше старое "я" - это не то, что вызывает отвращение, как Сью называет Элизабет, или с чем нужно бороться, а чувство самопринятия и доброты к себе - это то, к чему мы должны стремиться.
В конечном итоге фильм напоминает нам, что ты рождаешься, живешь, рождаешь ужасающе эгоистичную горячую версию себя с помощью запрещенного препарата, которая затем убивает тебя, и ты умираешь; это очень искаженный круг жизни, который Элизабет отчаянно пытается обратить вспять из-за извращенных представлений общества о ценности женщины.
