— А я приготовила вам кофе, — голос свекрови бодро прорвался сквозь утреннюю дрёму.
Маша потянулась, не разжимая век, и удивлённо прислушалась к себе. Тело сладко ныло и ощущалось восхитительно здоровым и отдохнувшим, но ещё через мгновение воспоминания вспыхнули одно за другим. Маша подтянула одеяло повыше и уставилась на сияющую как новый самовар Антонину Сергеевну. И порадовалась, что вчера упала в постель, в чём была, не раздеваясь.
— Мама? — Гоша завозился рядом и тихонько сжал запястье невесты, предупреждая возможное возмущение от нелепого вторжения.
— Да, сынок? — ворковала Антонина Сергеевна, раздвигая плотные шторы со столь естественным видом, словно каждый день будила молодых.
— Что ты здесь делаешь?
— Как — что? — приторно запела хозяйка. — Бужу вас, сонь! Уже одиннадцать!
— Ого, — Гоша выпустил руку и сел, потирая глаза, — долго же мы спали.
— Ничего-ничего, завтрак уже готов. Валечка всё приготовила, — так же бархатная улыбка досталась и Маше, — милая, а ты как себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответила честно, но про себя отметила, что «домашний доктор» и «полуслепая кухарка» смело объединились в «Валечку», — мы спустимся к вам через пару минут. Сможете дождаться?
Антонина Сергеевна пропустила явную колкость мимо ушей и удалилась в превосходном расположении духа.
— Только не начинай, — взмолился Гоша, — мама просто беспокоится.
— Откуда она узнала, что я знаю про Валю?
— Мама всегда в курсе всего, уж не знаю, как у неё получается.
— А ты помнишь, о чём мы вчера говорили?
— Конечно. Ты выдвинула очень смелую теорию, а я её опроверг. Про Вику и Валю, я всё помню. В любом случае, рад, что между нами не осталось недомолвок.
— Неужели?
— Ага, — Гоша занял душ, пока Маша чистила зубы.
Струи воды размывали силуэт, и воображение подсовывало другой, выше и сильнее. Чтобы подавить глупую тоску по ночному гостю, Маша яростнее заводила щёткой, но воображение не отставало. Ей пришлось напрячься, чтобы ответить на поцелуй завёрнутого в полотенце жениха.
Почему она раньше не видела, что Гоша — типичный мамочкин сынок? Он казался таким уверенным и самостоятельным.
— Так что, мир? Больше не будешь ругаться?
— У тебя есть детские альбомы? — выпалила Маша.
— Альбомы? Хм. А это так срочно? Нас ждут внизу. Чувствуешь аромат? Мама варит отличный кофе. Давай мы…
— Слышал, что у беременных бывают капризы? — Маша игриво повела плечами. — А будущие отцы в лепёшку расшибаются, чтобы угодить любимой женщине.
— Я понял, к чему ты клонишь, — Гоша задумался, — кажется, должны быть в библиотеке. Покажу после завтрака, лады? Не будем издеваться над мамой, она так старалась.
Пара спустилась к накрытому столу. Невидимая Валя снова отсутствовала, но атмосфера нарочитого умиротворения напоминала тягучий сироп.
Маша еле-еле терпела всеобщее обожание, а неторопливая семейная сцена всё больше походила на затишье перед страшной развязкой, когда жертву заманивают в пряничный домик, покрытый толстой розовой глазурью. Ну что за наваждение!
Зато странный голод исчез, и Маша ограничилась кофе с тостом. И никто не уговаривал взять добавки, ну надо же! Только улыбались.
Когда Пётр Петрович крякнул и отодвинул тарелку, Маша вскочила, чем вызвала немедленное волнение.
— Милая, ты куда? — Антонина Сергеевна задала вопрос так, будто Маша села на метлу, не меньше.
— Пойду в туалет, — объявила громко, чтобы смутить мужчин, — а то кофе подействовал.
Все изобразили постные физиономии, а Маша застучала пятками по лестнице, судорожно вспоминая, где здесь библиотека. Нужный зал нашёлся через две двери, и она на цыпочках нырнула в ряды между книг.
Библиотека поражала взгляд. Семья, должно быть, веками собирала подобное сокровище —Маша за всю жизнь не видела столько ценных подлинников! Она поборола острое желание приступить к изучению всего и вся и сосредоточилась на беглом просматривании корешков. Внешне альбомы слабо отличались от книжных оплёток, но она нашла искомое минуты через три.
В глубине, возле кресла с гнутыми ножками, скромно стояла полка с чуть более высокими бортиками. Подборка старинных фотографий впечатляла — вклеенные овальные портреты с ретушью выдавали всю историю рода. Свадебные портреты, портреты с детьми, потом с детьми и внуками… Идеально ровные вереницы альбомов. Вряд ли их часто доставали, но кто-то заботился о соблюдении традиций и пополнял коллекцию следующим поколением.
Каждый раз родители взрослели, менялись и обрастали потомством, но очередной альбом начинался с нуля. Бабушки и дедушки исчезали бесследно, и только сходство выросших детей и новых родителей указывало на связь.
Она бережно всматривалась в лица, молясь как можно скорее дойти до времени Гошиного детства. Красивого мальчика Маша узнала по острому и чуть дерзкому взгляду из-под пушистых ресниц. Даже малышом Гоша был прехорошеньким.
А его мать… Красивая женщина с величественной осанкой и глубоким, но добрым взглядом, и молодой Пётр Петрович рядом, в двубортном пиджаке и с импозантной тростью. Женщина ни капли не походила на Антонину Сергеевну, тут не могло быть ошибки. Занимавшая место матери на всех фотографиях не была нынешней хозяйкой особняка. Не была его нынешней мамой, либо семейный альбом лгал.
— Что ты тут делаешь? — громыхнуло сверху, и Маша сжалась под сердитым Гошиным окликом.