С древних времен, начиная с Античности и Древнего Египта, отношение к женскому ментальному здоровью было, мягко говоря, предвзятым. Женщин считали истеричными и нервозными существами. Сам термин "истерия" происходит от древнегреческого слова "ὑστέρα", что означает "матка". Например, Платон описывал истерию как бешенство, в которое впадает матка женщины, не имея возможно зачать.
Как известно, в XIX-м веке, когда была написана новелла "Желтые обои" (1892), женщины страдали от отсутствия прав и давления общества, что делало их ментальное здоровье особенно уязвимым. Ситуацию усугубляло пренебрежительное отношение к женской натуре и психическим расстройствам в целом, а также спорные, а порой жестокие методы лечения. Даже если женщина не была сумасшедшей, то под воздействием такого "лечения" она вполне могла сойти с ума — как это наглядно показано в новелле.
Произведение, написанное Гилман после тяжелой борьбы с послеродовым психозом, являются полуавтобиографическим. Оно также рассматривается как одна из значимых ранних работ американской феминистской литературы.
Новелла состоит из десяти коротких, недатированных дневниковых записей, охватывающих события, происходящие в течение трех месяцев. Рассказ ведется от лица неназванной молодой женщины, которую я буду называть Джейн. После первого прочтения я была уверена, что женщину действительно зовут Джейн. Однако, при повторном и более внимательном чтении, я с удивлением заметила, что это имя фигурирует только в финальной сцене, и его можно связать с героиней лишь косвенно. Человеческий мозг – удивительная вещь. Это напоминает мне ситуацию с именем главной героини романа «Рассказ служанки». Имя Джун тоже упоминается там лишь однажды, в самом начале, и нигде прямо не говорится, что оно принадлежит главной героине. Тем не менее, многие читатели подсознательно считают что это так, сами не понимая почему.
Джейн, судя по всему, как и Гилман, страдает от послеродового психоза. Несмотря на то, что ее муж играет роль заботливого супруга, он относится к ее состоянию со скептицизмом и пренебрежением. Он часто говорит, что ей нужно "держать себя в руках" и не поддаваться воображению, фактически обвиняя ее в том, что она сама виновата в своей болезни.
<...> Джон утверждает, что причина моих срывов в недостатке самообладания.
Когда они прибывают в поместье, снятое на лето, он размещает ее на чердаке, в комнате с желтыми обоями. Желтый цвет часто использовали в психиатрических клиниках, полагая, что он подавляет нервную систему и делает пациентов более спокойными и покорными. Обои в комнате местами сорваны, кровать прикована к полу, а на окнах установлены решетки. Хотя Джейн пребывает в иллюзии, что эта комната когда-то была детской, а после – гимнастическим залом, читателю сразу становится понятно, что здесь раньше содержалась другая женщина, которая считалась или была душевнобольной. Кажется, что Джейн сознательно вводит себя в заблуждение, стараясь видеть ситуацию в более радужных красках. Она также постоянно с теплотой упоминает, как заботлив и нежен ее муж. Ему самому кажется, что он действует из лучших побуждений. Ох, как заботливо можно свести с ума!
Из записей Джейн видно, как она постепенно теряет рассудок. Первая запись звучит трезво, тогда как последняя погружена в полусвязный бред. Каждая следующая часть имеет более высокий градус помешательства, чем предыдущая. Трудно однозначно определить момент, когда происходит перелом — Джейн словно лягушка в постепенно закипающем сосуде безумия. За этим очень любопытно наблюдать. По ходу повествования она также все чаще упоминает о повреждениях в комнате, и сложно понять, какие из них были там изначально, а какие появились по ее вине. В одном из моментов она замечает следы зубов на изголовье кровати, а в одной из последних сцен сама откусывает от него кусочек дерева. Кроме того, странная линия, идущая по периметру комнаты, находится как раз на уровне ее плеч. Ранее она упоминает, что в отличие от женщины, ползающей в саду на виду у всех при дневном свете, она ползает только в запертой комнате. Какое совпадение! Это выглядит так, будто она сама не осознаёт, как портит обстановку в комнате и что вообще делает. Трудно сказать, насколько она ненадежный рассказчик.
Сначала Джейн делает записи редко. Муж запрещает ей писать, считая, что это вызывает излишнее напряжение, и полагая, что привычка к сочинительству в ее состоянии может привести к галлюцинациям. Собственно, героине запрещены любые активности. Единственное, что ей позволено, — это отдых и редкие прогулки по саду. Однако сама Джейн не согласна с таким подходом. Она пишет:
Я считаю, что работа, которая придется по душе, может взбодрить и внести в жизнь разнообразие, она пошла бы мне на пользу.
Сестра Джона, Дженни, представляет собой идеал того, какой "должна" быть женщина, идеально вписываясь в узкую нишу, которую общество отводит женщинам. Но Джейн совершенно другая. Она умна и деятельна и ей чужда полная праздность. Она жаждет работать, находить пищу для размышлений и общаться с людьми. Поэтому в отсутствии каких-либо впечатлений и стимулов, Джейн чувствует себя усталой и апатичной. Она жалуется на это в одной из первых записей:
<...> я знаю, что Джон сочтет это абсурдом. Но я должна как-то выражать чувства и мысли — ведь это приносит огромное облегчение!
Но постепенно усилия становятся больше облегчения.
Теперь я постоянно чувствую ужасную лень и то и дело ложусь передохнуть.
Ее живой ум, страсть к письму и размышлениям кажутся домочадцам чем-то ненормальным и, следовательно, одной из причин ее болезни. Поэтому, чем более апатичной она становится в самом начале, тем больше им кажется, что она идет на поправку. Но изолированный от интеллектуальной нагрузки и впечатлений ум Джейн, неспособный оставаться в полнейшем безделье, начинает искать себе занятие — и находит его в изучении обоев. У нее сразу появляется цель, она больше не чувствует усталости; напротив, она ощущает прилив сил и посвящает все свое время исследованию обоев. С этого момента она начинает делать записи гораздо чаще и к концу пишет каждый день.
Как тщательно она подходит к своей задаче и как поэтично описываются обои! Я не могла себе представить, что можно так долго и выразительно говорить о таком обыденном предмете, как грязные, выцветшие от времени обои.
<...> если некоторое время всматриваться с близкого расстояния в неуклюжие ломаные извивы, они внезапно совершали самоубийство: разбегались в стороны под пугающими взор углами и распадались на совершенно несовместимые отрезки.
Однако с другого ракурса они соединяются по диагонали, и растянутые контуры разбегаются пологими косыми волнами, ударяя по глазам, словно подхлестнутые прибоем густые водоросли..
Узоры на обоях - прутья клетки - невероятно причудливы и разнообразны. Они будто символизируют множество изощренных путей и условностей, которыми общество пленит женщин. Однако общество не только лишает женщин свободы, но учит их пленить самих себя. На протяжении всего повествования Джейн жалеет не себя, а мужа, сетуя на то, что должна была быть ему поддержкой, а стала обузой. Она погружена в мысли о нем и желает выздороветь ради него, как будто даже живет ради него. И даже в самом конце она надеется впечатлить Джона тем, что содрала обои.
В одной из финальных сцен показан конфликт между ее желанием освободиться и пленить себя. Сначала она бежит на помощь бедняжке и они вместе расшатывают прутья, сдирая обои. Джейн хочет выпустить ее, но не хочет дать ей уйти. Она готова даже связать ее, если та захочет сбежать.
В конце Джейн “выходит из обоев“, то есть освобождается из своего плена. Ее больше не волнуют ни мнение мужа, ни его сестры, ни их ожидания. Она символически переступает через своего мужа. Общество и она сама так крепко держали ее, что она смогла освободиться, лишь сойдя с ума. Или это освобождение есть своего рода безумие.
Для меня это произведение — пугающее и одновременно чарующее окно в жуткий мир нездорового разума. Оно динамично и показывает непрерывный процесс утраты героиней связи с реальностью. При этом это происходит так плавно, что в какой-то момент я, как читатель, встрепенулась с мыслью: «О, боже, когда это случилось?», недоумевая, когда героиня успела сойти с ума. К тому же мне импонирует феминистская тема, и повествование вызывает во мне яркие эмоции сочувствия и гнева. А еще меня завораживает тот факт, что будучи реалистичной и наполненной мелкими бытовыми деталями, новелла сама по себе является метафорой.
Моя оценка: ⭐️⭐️⭐️⭐️⭐️/5.