Трижды славен удачливый предводитель, который не только дарит своим хирдманнам серебро и золото, но и раз за разом приводит их из похода к родному очагу. Не на всех, конечно, его удачи достает, но тут уж как боги решили...
Нагруженный драккар резал форштевнем прозрачно-зелёные волны, то и дело норовившие перехлестнуть через борт, глянуть на добычу славных мореходов. Брызги порой долетали аж до мачты, где сгрудились пленники и пленницы. Они вздрагивали от холода, ёжились, безуспешно кутались в промокшие рясы и всё время молились вполголоса. Отец Вульфстан поглядывал на них, тяжко вздыхал и снова начинал перебирать чётки.
От толстяка, ко всеобщему удивлению, не отходила Милтрит. Вообще-то, девушка с куда большей охотой не отходила бы от Мьёлль, но Шервинская всё время проводила с викингами, а их англичанка боялась пуще рогатых демонов. Вот и приходилось ей устраиваться возле этого странного монаха и слушать его рассказы. В основном — о подвигах Торгейровых хирдманнов. И, разумеется, самого хёвдинга.
— ...ка-ак долбанет по воротам своим топором, — отец Вульфстан сделал паузу, дабы слушательница, и без того ахнувшая, представила себе картину во всех красках. — Да как рявкнет: «Отворяйте, троллевы отродья, чтоб вам Фенрир яй... кхм-кхе-кхе... ноги поотгрыз!!»
— И... что? — девушка, не заметив оговорки монаха, прижала к груди молитвенно сложенные кулачки.
— А что? — хмыкнул толстяк. — Когда так вежливо просят — грех не впустить гостей. А то ведь и вовсе без ворот остаться можно. И без голов...
— Парус!
Все немедленно повернули головы в сторону, куда указывал дозорный.
Драккар под грязно-серым полотнищем шел одним курсом, что и «Чёрный Змей» с «Вепрем». Однако двигался быстрее и не так глубоко сидел в воде. Стало быть, не слишком удачливы оказались разбойнички. «То есть, — усмехнулась про себя Мьёлль, — наши коллеги».
На мачте незнакомца сверкнул белый щит. Кое-кто из Торгейровых молодцов вздохнул с облегчением (среди них была и Шервинская), а кое-кто — с огорчением.
Корабли сблизились настолько, что уже можно было разглядеть гребцов — таких же лохматых и бородатых, как и люди Сигвальдссона.
— Кто ты таков? — прогремел над морем голос Торгейра. Легко было представить, как он доносится до не так давно оставленного берега Англии, и эхо заставляет дрожать прибрежные скалы.
— Мои люди называют меня Ульваром Асгейрссоном, — откликнулся высокий статный воин в позолоченной кольчуге, черноволосый и, вроде бы, сероглазый. Кого-то он Майе напомнил... Кажется, из той — прошлой — жизни... Нет, никак.
Сигвальдссон тем временем представился в ответ и поинтересовался, куда славный (несомненно) сын Асгейра Два Топора держит путь.
— В Альдейгьюборг, — ответил тот. — А по дороге, может, ещё куда загляну.
Торгейр подумал. У словен можно задёшево взять меха, рыбий зуб и мёды — а у свеев продать гораздо дороже. Но добычи и без того хватает. И хотя в Альдейгьюборге за рабов дадут лучшую цену... Нет уж, решили в Бирку идти — туда и пойдем.
— Удачного тебе пути, Асгейрссон, — пожелал он. — И пусть хранят тебя боги.
Ульвар пожелал ему того же, и драккары разошлись.
— Говорят, его отец был вольноотпущенником, — пробормотал Рольв, глядя, как исчезает в голубой дали тёмное пятнышко.
— Говорят, — покивал Скьёльд. — А ещё говорят, что его матерью была хульдра...
— Так, может, он колдун?! — Хродрек торопливо коснулся молота Тора, висевшего на груди.
— Был бы он колдуном, — хохотнул Эйнар, — его корабль был бы завален сокровищами от носа и до кормы. Но я ставлю всю свою долю против кучки свиного дерьма, что Асгейрссону в этом походе не повезло.
— Пожалуй, так оно и есть, — протянул Хельги. С наслаждением поскреб свою роскошную золотистую бороду, растрепав её ещё больше, зевнул и добавил: — Но ты, Лысый, можешь не бояться. Пока с нами удача Вещего...
— Ты сказал, что я — трус?! — вскипел Хродрек, не поднимаясь, однако, с места.
— Я лишь сказал, что ты боишься, — расплылся в улыбке хольд. — А трусом ты назвал себя сам.
— Однако это не я убегал в позапрошлом году всего-то от четырех франков, — хмыкнул дан.
— Это потом их стало четверо, с достоинством проворчал Скьёльд. — А сперва их было вдвое больше. И к тому же я хотел поделиться с тобой славой — мне-то её хватает. Вот и привел тех четверых — чтобы тебе не пришлось искать их самому.
Хродрек и ещё несколько человек, прислушивавшихся к шуточной перепалке, расхохотались.
— В следующий раз приводи два десятка, — потребовал Лысый. — А уж я, так и быть, оставлю тебе... кого-нибудь. Если, конечно...
Мьёлль прикрыла глаза и улыбнулась. Ей до сих пор было странно наблюдать за такими вот пикировками, где викинги смеялись не только над другими, но и — в первую очередь! — над собой. Шервинской, конечно, и самой не раз случалось в них участвовать, но таких высот в умении насмехаться не оскорбляя, она ещё не достигла.
***
Рынок в Бирке ошеломил Майю разноцветной толпой и гомоном.
Вот — купец в тёмно-зелёной короткой (выше колен) рубахе, с тёмными, «под горшок» стриженными, волосами продаёт самые лучшие в мире ножи… А ежели господам угодно — и подлиннее чего найдётся… — он хитро подмигнул викингам, безошибочно распознав в них ценителей своего товара.
Неподалёку толстенький низенький «колобок» в долгополом, богато расшитом, халате и многослойной чалме расхваливает украшения, которые, несомненно, превратят любую девушку и женщину в небесную пери…
Знакомое имя — Добрыня — заставило Шервинскую подскочить на месте и завертеть головой.
А потом — ошеломлённо вытаращить глаза.
А где же пузатый бородач с доброй и слегка лукавой улыбкой, в красном с золотом кафтане, подпоясанный алым кушаком?!
Нет, насчёт одежды к мужчине «претензий» как раз не было — разодет на славу, ярче попугая… (А интересно, кстати: этих птичек здесь уже видели? Они ведь, кроме Америки, ещё где-то водятся. В Австралии, например…). Но повадки, движения… а пуще того — меч на поясе — выдавали в нём воина. Бывалого.
— Эй, Мьёлль! Чего увидела? — глазастый Славко заметил приотставшую Шервинскую.
— Да, вон… — Майя кивнула на разложенные на прилавке кипы и связки шкур — лисьи, волчьи… соболиные? Или куньи? А вон там — медвежья!
— Замёрзла, что ли? Пошли! — несильно подпихнул её в спину Хамар. — Я тебе бесплатно добуду, ещё лучше! А то и по-другому согрею… — подмигнул он.
— Иди ты! — взвилась Майя, тыкая нахала кулаком под рёбра.
Славко весело расхохотался и ускорил шаг, догоняя своих. Мьёлль тоже поторопилась.
***
Расторговались довольно быстро — и, не мешкая, снова отправились в путь.
Домой.
***
Как-то незаметно из туманной утренней дымки вынырнули очертания высоких скалистых берегов. Викинги радостно загомонили, узнавая их. Конечно, до родного фьорда ещё несколько дней пути, но оказаться в знакомых местах гораздо приятнее, чем колыхаться посреди моря, над чёрной бездной.
На ночлег остановились в чьем-то хуторе. Пожилой лысеющий хозяин-бонд смотрел на незванных гостей со страхом, но закон гостеприимства был превыше всего. Тем более, что хирдманны вели себя прилично — по местным меркам. Хозяина и его семью не обижали, служанок да рабынь тискали в меру, по поводу качества еды не возмущались. А наутро, перед отбытием ещё и заплатили! Мьёлль крепко подозревала, что сожрали-выпили они на гораздо бóльшую сумму, но мудро промолчала в тряпочку. По сути-то Торгейр имел право вовсе ничего не дать мужику, ошалело хлопавшему глазами и так стиснувшему в кулаке серебро, будто собирался в комок его голыми руками скатать.
***
Трёнде-фьорд встречал отважных воинов во всей своей красе. Лес на высоких, почти отвесных, склонах блистал ало-золтым нарядом с изумрудами — елями и соснами. Серебряные ручьи нитями сбегали по склонам, торопясь соединиться с сапфировой водой. И над всем этим великолепием сияло голубое небо.
Два вóрона, прилетевшие с юга, с криками закружились над драккарами. Хирдманны, улыбаясь, дружнее навалились на вёсла.
— Сам Один приветствует нас! — выкрикнул Сигрёд. Его услышали на «Вепре», подхватили.
И понеслась над заснеженными вершинами гор дымная весть: «Свои идут! Встречайте!»
***
— Май-ка-а-а!! Я так соскучилась!!!
Шервинская тоже рада была видеть подругу. Очень рада. Но вопить об этом на весь берег не стала.
— Я тоже по тебе соскучилась, Дин. Как ты тут? Не обижают?
— Не-а. Меня Ингибьёрн помощницей сделал!..
— Да уж вижу, — Майя, действительно, с ходу отметила новую цветную одежду, серьги с изящным узором. — Погоди! Ты, выходит, нашим… языческим богам теперь служишь? А как же жрец Ульвстейн?.. Тьфу ты! В смысле — отец Вульфстан.
— Не, я не служу, — рассмеялась Кравченко. — Я — так. Травки собираю, лечу...
— Понятно. Знахарка, короче.
— Ну да, типа того.
— Мьёлль! Дочка!
— Харальд!
Старого викинга девушка приветствовала едва ли не с большей радостью, чем подругу. Не испытывая, впрочем, по этому поводу ни малейших угрызений совести. В конце концов, если бы не Харальдова наука — лежать бы Майе там, в английской земле.
— Живая! Слава богам!
— И даже не раненая! — похвасталась Шервинская. — А где Ингигерд?
Старик резко помрачнел и ничего не ответил.
— Ох! — дошло до Майи. — Когда?
— Да полтора десятка ночей уж как...
«Две недели? Мы ещё в открытом море были. Или нет, к Скандинавии уже подходили...»
Наверное, нужно было что-то сказать, как-то выразить сочувствие, но слова на язык не шли. Да и общалась с ворчливой, но заботливой старухой Мьёлль гораздо реже, чем с Харальдом.
— Пошли, дочка, — вздохнул наставник, кладя ей руку на плечо. — Расскажешь, где была, да что видела.
— Дочка у тебя, Харальд, что надо! — подошедший Скьёльд посмотрел на Майю с нескрываемым одобрением. Одно слово — валькирия!
— Когда ж ты видел, Хельги, чтобы я голышом по небу носилась? — поддела его Мьёлль.
— Я видел, как ты рубилась, — усмехнулся хольд и тут же подхватил на руки трехлетнего карапуза, цеплявшегося за юбку высокой светловолосой женщины в серой, некрашенной одежде. — А ну-ка иди сюда! Ишь, как вырос!
Этой ночью в Ульвхейме легли спать, пожалуй, лишь самые маленькие дети. Все остальные, начиная от мудрых старцев, убелённых сединой, и до ребятишек-трэлей собрались в дружинном доме — послушать рассказы о дальней богатой стране за суровым морем и о подвигах славных хирдманнов Торгейра Сигвальдссона по прозвищу Вещий.
***
Пара недель прошла мирно и даже сонно. Никто не требовал вставать с рассветом — Майя давно сама привыкла так просыпаться, хотя в «прошлой жизни» считала себя отъявленной «совой». Никто не гонял до седьмого пота — Шервинская напрашивалась на спарринги опять же исключительно по собственному почину, ибо дурой не была и прекрасно осознавала: во всех схватках ей просто сказочно везло. С Харальдом она в основном рубилась на топорах, а на мечах — с Хельги, конкретно взявшим молодую женщину под своё покровительство. Жаль, что с копьём и луком Мьёлль по-прежнему не везло. Ладно хоть в укор не ставили — посмеивались только, как это у викингов заведено.
Конечно, Гисласон со Скьёльдом были не единственными её спарринг-партнерами. У Шервинской вообще создалось впечатление, что каждый хирдманн просто-таки мечтает с ней сразиться.
Хм... А, пожалуй, это не так уж и плохо.
Плохо было другое: Льотольв, брат убитого Майей берсерка Оддвара Неистового, все-таки вызвал Мьёлль на поединок. И он был в своем праве, это знали все.
О традициях хольмганга Шервинская до сих пор только слышала (причем мало хорошего). Лично же присутствовать, хотя бы и в качестве зрителя, ей пока не доводилось.
«Ну а завтра сразу поучаствуешь», — мысленно хмыкнула Майя, осматривая со всех сторон щит — один из трёх. А когда противник все три разобьет... ну, тогда уповай на богов, да на свою удачу. Какая, к троллям, удача?! Даже если мне и повезет Льотольва убить — вместо него тут же Халльдор выйдет! Ну так я и говорю — удачно будет, если Льотольв тебя быстро прикончит, чтобы не мучилась. Тьфу на тебя, Рольв!! Умеешь ты подбодрить-успокоить!
«Завтра в полдень. Бьёмся до смерти...»
***
С утра пораньше мальчишки унеслись в лес — за ореховыми прутьями, которыми исстари огораживают место поединка. Тот, кто за пределы этой ограды выползет — останется жив. Но с клеймом труса. Не-ет! С волками... то есть, с викингами жить — по их правилам сражаться.
Мальчишек с охапками прутьев — весь Ульвхейм они, что ли, огораживать собрались? Где столько орешника-то нашли? — ненамного опередил мужчина на взмыленной лошади. Из седла он натурально вывалился, а сверху на него чуть не рухнула загнанная животина.
— Агвид Эйрикссон шлет Торгейру Сигвальдссону привет и... — посланник закашлялся. — И просит о помощи.
***
Одаль Эйрикссона находился примерно в трёх милях от Ульвхейма. Сегодня ночью туда прибежали несколько рабов из хозяйства Агвидова соседа, Кетиля Арнасона, и рассказали, что ни хозяйства, ни, собственно, Кетиля больше нет: пришел Оттар Ужасный и...
И про одаль Агвида он, разумеется, знает.
Торгейр сперва выругался, желая Ужасному и всем его хирдманнам сей же момент разом провалиться к Хель. А ещё лучше — сразу Нидхёггу в пасть. Потом оглядел своих людей, столпившихся вокруг.
— Кто со мной?
Хех! А поумнее ничего спросить не мог?
Естественно, вызвались все, так что хёвдингу пришлось всё же выбирать.
— ...Ты, Хельги... Ты, Хамар... Ульвар... Льотольв... Мьёлль...
В итоге — три десятка против четырех с лишним у Оттара Ужасного. Это нормально. Викинги Сигвальдссона и меньшим числом побеждали.
Минут двадцать спустя, отряд двинулся в путь. Пешком. Во-первых, в хозяйстве Торгейра столько лошадей нет, а во-вторых — по горам да по лесу человеку на своих двоих передвигаться сподручнее.
Вестник, принёсший ратную стрелу, остался в Ульвхейме. Он, простой бонд, за викингами просто не угнался бы.
***
Кетилевы домочадцы, завидев вооруженных людей, схватились за топоры и копья. Когда Сигвальдссон со своим хирдом подошел ближе, его узнали и бурно обрадовались.
Как выяснилось, вот только что прибежал мальчишка, сообщивший, что Оттар со своими головорезами движется через лес.
— Мы уж подумали было — он их разделил. Чтоб, значит, эти с той стороны, а те — оттудова...
Хриплый звук рога поплыл над разноцветными макушками деревьев, поднимаясь в серое хмурое небо. Ему откликнулся другой — низкий и грозный. У Мьёлль он всегда вызывал мурашки по спине, чувство гордости и «боевое воодушевление».
Оттаровы разбойнички вывалились из леса — и резко остановились, заодно вставая «стенкой». Они-то ожидали увидеть земледельцев, дерущихся храбро, но неумело. Вооруженный отряд явно бывалых воинов их смутил. Ненадолго, правда.
Щиты негромко хлопали, ложась краями друг на друга.
Майя, как обычно, временно осталась не у дел. В первые моменты столкновения, когда всё решает грубая физическая сила, Шервинская оказалась бы слабым звеном. А вот потом, когда «наши» продавят соперников, заставят строй противника разомкнуться — вот тут уже и для неё дело найдется.
Оттаровы воины чуть ускорились. Торгейровы покрепче уперлись ногами в землю и налегли на щиты плечами.
— О-один!!
Удар. Треск. Рычание. Проклятия. Короткий вопль. Хрип. Лязг металла о металл.
Воевать плотно сомкнутым строем не очень удобно: не размахнешься толком, чтобы нанести удар. Поэтому такое построение «живёт» несколько минут. А затем сражающиеся неизбежно разбиваются на небольшие группы — беспорядочно и, зачастую, не выбирая, кому с кем стоять плечом к плечу.
Хельги оказался слишком далеко от Мьёлль, пробиться друг к другу им бы вряд ли удалось. А ближе всех к Шервинской оказались Льотольв и Халльдор. И Гисли, из новеньких.
От двух ударов Майя уклонилась. Третий рискнула принять на щит, одновременно метясь топором по ноге беззубого косматого здоровяка в накидке из медвежьей шкуры. Тот, однако успел отскочить (блин! С виду — увалень как есть! А двигаться начнёт — балетный танцор обзавидуется!) и в свою очередь махнул понизу мечом. Шервинская подскочила, уцепившись рукой за край вражеского щита и, не теряя времени — пока супостат очухаться не успел — хорошенько приложила топором по шлему оного. Не насмерть, конечно — била из неудобного положения, да ещё и обухом, но на пару секунд беззубого контузило. А Мьёлль этого хватило, чтобы нанести второй, смертельный, удар. Тут же пришлось разворачиваться и отбиваться от товарища поверженного. А, может, и брата. Он, кстати, и выглядел похоже, только волосы были не темные, а русые. И двигался, зараза, не хуже — с Майи семь потов сошло, пока достала эту разбойную харю сперва по ребрам, а потом — по горлу.
Быстрый взгляд вокруг себя: за спиной — чисто (в смысле — пусто); слева и впереди — парни сами управятся; справа...
Движение копья было незаметным и быстрым, как укус гадюки. Льотольв согнулся, а затем повалился на жухлую траву, перемешанную с кровью и грязью. Воин в простой кожаной безрукавке с нашитыми на неё железными колечками замахнулся во второй раз, чтобы добить — и с удивлением обнаружил перед собой безусого мальчишку, загородившего собой раненого.
— Пшёл вон, сопляк! — рявкнул викинг, не желая связываться со щенком, который, поди, оружие-то впервые в руки взял. — Беги к своей мамаше под юбку и сиди там...
— Ты, видно, постоянно там прячешься?
Насмешливый голос был хрипловатым и странным... женским, что ли? Точно! Вон кольчуга на груди оттопыривается! Баба и есть! Или девка! Щас бы за косу её, да...
Несколько пробных ударов своей цели не достигли: девка оказалась чересчур увертливой и смекалистой. На ложные выпады не реагировала, да и вообще смотрела не на копьё, а на его владельца. Норманн только было почувствовал к своей противнице что-то вроде уважения, как клятая баба исхитрилась зацепить его своим топориком повыше локтя. К счастью, левого, но все равно кровь побежала ручейком. Эх, зря кольчугу продал! Ну, держись, тварь!
Рана только раззадорила противника Мьёлль, и копьём он стал размахивать ещё активнее. Шервинской пока удавалось худо-бедно уворачиватся, пытаясь одновременно просчитать траекторию и место следующего удара. При этом ещё надо было не наступить на Льотольва — если он вообще там живой.
Чтоб тебя Фенрир сожрал!
Копьё пробило щит и застряло в нем. Викинг налег сильнее, торопясь расправиться с нахальной девкой — и не заметил налетевшего сбоку Халльдора.
Вернее — заметил. Но уже в последний миг, когда острый клинок распорол кожу и плоть, выпуская наружу кишки.
Следующим ударом Халльдор снес врагу полголовы.
Мьёлль отбросила в сторону бесполезный уже щит и уцепилась за протянутую руку.
Примечания:
Белый щит — знак мирных намерений.
Рыбий зуб — моржовый клык (иногда — мамонтовый)
Хульдра — скандинавская нечисть, одна из немногих, относительно дружелюбных по отношению к людям. Выглядит как прекрасная девушка — но с коровьим хвостом, торчащим из-под юбки, и с дырой в спине (ну это когда её раздеть…). Особо доброжелательна к парням и мужчинам, и без разницы ей, холостые они, или женатые.
…Купец в тёмно-зелёной … рубахе — франк. Торгующий явно контрабандой — мечами франкского же производства.
Пери — сверхъестественная во всех смыслах красотка из арабской мифологии.
Попугаи много где водятся. И скандинавы, в принципе, могли их видеть в Миклагарде-Константинополе. А вот Майка совсем в истории заблудилась. Австралию Кук откроет только в 1770г.
В цветной одежде ходили свободные люди, в некрашенной — рабы.
Одаль — земельное владение, длительное время находящееся в собственности одного рода.
Бонд — землевладелец, часто зажиточный. Но мирный — в отличие от викинга (у которого тоже может иметься в собственности нехилый кусок земли, но основной статье доходов является разбой).
Нидхёгг — дракон, живущий под корнями Иггдрасиля, Мирового древа, и эти самые корни активно подгрызающий. Когда он своего добьётся — Древо рухнет и начнётся конец света, Рагнарёк.
Ратная стрела — сигнал к ополчению (обычно).
Внимание! Все текстовые материалы канала «Helgi Skjöld и его истории» являются объектом авторского права. Копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем ЗАПРЕЩЕНО. Коммерческое использование запрещено.
Не забывайте поставить лайк! Ну, и подписаться неплохо бы.
Желающие поддержать вдохновение автора могут закинуть, сколько не жалко, вот сюда:
2202 2009 9214 6116 (Сбер).