Первые лагеря.
Лагерь представлял собой целое государство со своей территорией, законами и руководством. Палаточный городок квадратными гнёздами простирался от забора вдоль междугороднего шоссе, спускался вниз и упирался в стадион на территории лагеря. За стадионом тёмной громадой высился лес. Вплоть до металлического забора лес тоже являлся училищной территорией. Землянка представляла собой вырытое в почве углубление, опоясанное валом, обрамлённое по периметру досками. Посредине торчал огромный деревянный шест, заканчивающийся сверху прикреплённым куполом брезента. Здесь нам предстояло жить. Большую часть палатки занимали деревянные нары. Натянутый брезент петлями цеплялся за вбитые колышки. Штатное отделение – десять человек, размещалось в такой палатке. Десять человек, худых и не очень, из деревни и из города, привыкших к физическому труду и «маменькиных сынков», должны были ужиться под одной крышей, а точнее, тентом. На нарах не разляжешься, как дома на диване! Спать приходилось бочком, прижавшись друг к другу, а времени на сон не так уж и много. Сапоги с вонючими портянками выстраивались в ряд в проходе.
Но главной проблемой стали комары. Стоило откинуть полог, как тучи комаров, тонко гудя, наполняли палатку и кусали всех без разбора. Выход подсказали второкурсники, их палатки располагались ниже наших, ближе к лесу. Из консервной банки с пробитыми гвоздём отверстиями изготавливалось «кадило». Кадило, набитое шишками, окуривало палатку густым дымом. И горе тому, кто, зазевавшись, впустит после окуривания комаров!
Рота, подъём! Форма одежды на утреннюю зарядку – номер два. Форма одежды номер два означала голый торс. Бегом к плацу. По дороге заглянув в туалет типа «сортир». Деревянное строение на пару десятков отверстий с названием «очко» располагалось ближе к лесу, сбоку от стадиона. Найти его можно было и с закрытыми глазами – вонь распространялась на установленное санитарными нормами расстояние. Народ выстраивался на плацу, обхватив себя руками крест-накрест, как девушка, закрывающая груди. Холодно, потому что в форме номер два! Но это ненадолго. Через полкилометра бега о холоде уже никто не вспоминал.
Большой удачей считалось вместо зарядки остаться заправщиком. Заправщиками всегда назначались два человека – одному не справиться. Поднять полог палатки, заправить постель и натянуть одеяла, выровняв их по струнке, – на это как раз уходило полчаса. После зарядки толпа, сверкая молодыми потными телами, стремилась занять место у умывальника. Высоко установленный железный бак исправно подавал воду в ряд расположенных сосков. Почистив зубы и вымывшись ледяной водой, курсанты выстраивались на утренний осмотр. К службе – готовы! В молодости ничего не страшно.
Вдоль широкой аллеи слева от палаток через равные расстояния торчали «грибки». Под двускатной крышей укрытия для дневального прятался суровый армейский телефон из белого металла. А следом раскинул свои владения спортивный городок с брусьями, турниками и армейской полосой препятствий.
Огромный плац с дощатой трибуной серел ниже спортивного городка. Там, на разлинованных квадратах, мы до умопомрачения занимались строевой подготовкой.
– Тянуть носок! Нога прямая! – ротный лично проводил занятия.
Измученный народ умудрился приспособиться спать несколько секунд, стоя в строю и опираясь на плечо соседа. Занятия строевой подготовкой перемежались с изучением уставов. С другой стороны палаточного городка, за умывальниками и оружейками разместились открытые учебные классы – наподобие веранд. Вот это дело хорошее. Сиди себе обдуваемый ветерком и заучивай наизусть обязанности часового или дневального.
Наступил день первого караула. Часовой, как известно, обязан «нести службу бодро, ничем не отвлекаться, не выпускать из рук оружия и никому не отдавать его, включая лиц, которым он подчинен». Содержание Устава гарнизонной и караульной службы отлетало от зубов. Пост, на который предстояло заступить, находился на отшибе. Здания складов притулились рядом с пригорком – дальше уже простиралось стрельбище. В одном из боксов стоял танк Т-60, старый, но вполне боевой. От второкурсников мы знали, что скоро предстоит обкатка танком. Потрёпанное здание караулки со взводным командиром в роли начальника караула вылупилось на окружающие сосны зарешёченными окнами.
Караул – штука нелёгкая. Два часа бодрствуешь, два часа спишь, два часа стоишь на посту. Во время бодрствующей смены взводный в десятый раз заставлял учить уставы. А потом, перед отправкой на пост, лично показывал перед специальным стендом на улице, как заряжать и разряжать оружие. Рваный распорядок караула выматывает. Особенно тяжело с непривычки давалась ночная смена. С четырёх до шести утра, когда в отдалённых деревнях закричат петухи, а небо начнёт светлеть, требуется особая бдительность. Ведь как сказано в уставе,«часовому запрещается: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, разговаривать, петь, есть, курить, оправлять естественные надобности, принимать от кого бы то ни было и передавать кому бы то ни было какие-либо предметы, досылать без необходимости патрон в патронник». Как назло, мучительно захотелось справить естественную надобность, а желудок сводило от голода. В кармане хэбэ (ХБ - хлопчатобумажное обмундирование) рядом с подсумком, отягощённым магазином с тридцатью патронами, лежало несколько печений, купленных вчера в чепке. Чепком или чипком назывался армейский магазинчик, аббревиатура ЧеПОК расшифровывалась как «чрезвычайная помощь оголодавшему курсанту». Муки совести не позволяли нарушить устав. Но природа взяла своё. Спрятавшись за углом танкового бокса, я нарушил сразу два пункта устава. А впереди ещё целый день караула. Вымотанный до предела, личный состав караула вечером выщёлкивал из магазинов патроны, сдавал оружие и патроны старшине, а потом, добредя до нар, проваливался в глубокий сон.
День, который некоторые ожидали с нетерпением, а некоторые – с опаской, неумолимо приближался. Боевые стрельбы, метание гранаты и обкатка танком. Выдали каски. Взводный в очередной раз провёл инструктаж, на нём лежала огромная ответственность. Два окопа, связанные проходом, в одном – личный состав взвода, во втором – очередной метающий РГД-5 вместе со взводным командиром. С муляжом-то всё это проделывалось неоднократно, но здесь сердце забилось чаще. Внезапно в горячем мареве воздуха отчётливо прозвучал писк комара. Земля перед окопом чернела пятном от взрывов. Всё как учили. Выдернул чеку. И внезапно потеющей рукой швырнул гранату из окопа, убрав голову за бруствер. Глухо содрогнулась земля.
– Вы, будущие офицеры, – взводный скептически оглядел нас – зелёных курсантов.
– И поэтому должны уметь стрелять из пистолета Макарова. Показываю, рассказываю, после чего каждый произведёт три выстрела по грудной мишени с двадцати пяти метров. Из автоматов настреляться ещё успеете.
Встав вполоборота к мишени, вытянув вперёд руку и зажмурив один глаз, требовалось плавно потянуть спусковой крючок. Ба-бах – сухо затрещали выстрелы. «Макаров» не сильно меткое оружие, особенно с непривычки. Некоторые не попали в мишень вообще, мои три пули легли в цель, но далековато от центра.
Начиналось самое интересное. Два толстых бревна, вкопанных в окоп на ширину гусениц танка, служили подстраховкой. Вооружённые двумя деревянными болванками, мы по двое прыгали в окоп. Взревев мощным движком, многотонная махина шла на нас. Требовалось, подпустив танк на дальность броска, метнуть болванку. Спрятаться в окопе, пропустив махину сверху и высунувшись следом, поразить болванкой корму танка. А лучше всего попасть в навесные баки. «Ничего сложного», – подумалось мне уже позже, стоя в строю. Но бывали случаи, когда нервы у людей не выдерживали, об этом рассказали офицеры. Курсанты, не дождавшись танка, выскакивали и отбегали на безопасное расстояние. Под занавес действа кто-то из офицеров батальона улёгся на землю, и танк проехался сверху, чуть вильнув гусеницами.
Теперь стрельба. В правой части стрельбища по рельсам ездила гигантская рама с прикреплёнными щитами для десяти мишеней. Огонь здесь вёлся одиночными выстрелами. Но сегодня нам впервые предстояло выполнить упражнение контрольных стрельб номер один – огонь с места по появляющимся целям. Четыре оборудованных места для стрельбы из-за укрытий: окопчик, большой валун и земляной бруствер на каждом. Стрельбище вдали оканчивалось огромным земляным валом, валы поменьше высились по бокам.
– Очередному расчёту боеприпасы на пункте боепитания – получить. Раздатчику выдать смене по двенадцать патронов.
Среди двенадцати три выдавались с трассирующими пулями.
– Смена, к бою! – подал команду взводный командир.
По этой команде следовало бежать к месту стрельбы, снимая на ходу автомат, и залегать за булыжником, правильно и резко разбросав ноги. Затем, достав из подсумка и вставив магазин, дослать патрон в патронник. И изготовиться, направив оружие в сторону цели.
– К бою готов. – К бою готов. – К бою готов.
– Не упирать автомат магазином в землю! Стрельба с руки, – взводный охватывал взглядом всех, хотя расстояние по фронту было приличным.
– Огонь!
Три мишени поочерёдно появлялись на стрельбище. Ближний «пехотинец», дальний «пехотинец» и «пулемёт» между ними. Причём в произвольном порядке. Промежутки между показами менялись – от десяти до двадцати секунд. Пулемёт стоял дольше всех, тридцать секунд, но по размерам он – самый маленький. А чтобы заработать «хорошо», поражать его нужно обязательно, вместе с любым из «пехотинцев». Сложность в том, что стрелять требовалось очередями. Да ещё и из двух магазинов. Чуть задержал палец на спусковом крючке – полмагазина как не бывало. Секунды летят быстро, попробуй пойми, завалил ты «пехотинца» или он упал сам, управляемый электромотором. Впрочем, из динамиков, расположенных сзади, раздавался ещё и звук разной тональности, но за грохотом стрельбы уловить его не так-то просто.
– Стрельбу закончил. – Стрельбу закончил. – Стрельбу закончил.
– Разряжай.
По этой команде следовало отсоединить магазин и передёрнуть затвор для извлечения патрона из патронника, если он там оставался. А потом спустить курок.
– Оружие, к осмотру, – взводный обходил все огневые точки.
– Смена, на исходный рубеж – бегом марш!
Только здесь я поднял глаза на горевшие на здании командного пункта сигнальные лампы. Светилась только нижняя, обозначавшая ближнего «пехотинца». Первый раз – на троечку.
Стрельба всегда заканчивалась тщательным сбором гильз. Гильзы пересчитывались, в идеале их количество должно было равняться количеству выданных боеприпасов. Это уже потом народ смекнул, что вовсе не обязательно последний патрон, извлечённый из автомата, сдавать руководителю стрельб. А можно незаметно сунуть его в карман. Или не зарядить один перед стрельбой. Отдельные умельцы потом делали из патрона брелок, предварительно высыпав из него порох. Затем – чистка автоматов на специальных столах, занятие долгое, нудное, но необходимое. Прикрутив к шомполу ёршик, требовалось отдраить канал ствола. Потом смазать его специальной ружейной смазкой, как и газовую камеру с поршнем, ну и, наконец, протереть всё кусками выданной ветоши. Полные впечатлений, мы отправились на обед.
Прим. Фамилии героев выдуманы автором.
