«Семью из трёх человек нашли мёртвой в Цейском ущелье, Северная Осетия». Ахсар ткнул в статью, подперев кулаком щёку, и смотрел, как медленно обновляется браузер: удивительно, что в такой глуши вообще ловила связь. Он вытянул ноги и оглядел лесную полосу. С пожарной вышки открывался отличный вид: вершины деревьев — пихты, буки и кавказские сосны — сложились в плотную мозаику, где оттенки зелени создавали едва уловимый узор. Страница обновилась.
«Останки семьи — двух взрослых сестёр и 10-летней дочери одной из них — были найдены на удалённой стоянке в лесной глуши. Родственники неоднократно отговаривали их от рискованного решения, но те настояли на желании жить вдали от цивилизации. Тела обнаружили в сентябре туристы. Следователи отметили, что нашли следы четырёх человек, но тел было только три. Причина смерти — обморожение. Рядом нашли распотрошённый мешок с мусором и потухший костёр. Напоминаем, что на территории заповедников нельзя жечь костры! Подозреваемых…».
Статья обрывалась.
Ахсар раздражённо ткнул в телефон и снова посмотрел в окно. Небо над ущельем Цей погрузилось в сумрак, его оттенок напоминал чёрную патоку. Где-то далеко громыхнуло — похоже, скоро пойдёт дождь. На второй неделе пребывания на вышке в горах Северной Осетии Ахсара терзала не только усталость, но и гнетущая скука. Он любил одиночество, но нахождение на вышке начинало действовать на нервы. Тянуло к земле: дотронуться до влажных корней, проверить, как растут молодые деревца, увидеть сороку, что часто залетала к нему в летние дни. Он глубоко вздохнул, проверил телефон — сеть окончательно пропала — и встал. Достал из кармана мятую пачку сигарет и подошёл к окну. Слабый огонь зажигалки осветил его лицо, пока за окном шелестели ветви буков и пихт. Терпкий запах табака смешивался с ароматом приближающейся осени.
Ахсар потёр глаза и вздохнул: он скучал по дому. Внизу послышался шум. Он нахмурился, вытащил из кармана фонарик и посветил в сторону звука. Мелькнула и исчезла в кустарнике тень. Слишком большая для лисы и слишком маленькая для медведя. Ахсар давно научился не бояться зверей: с ними он легко находил общий язык. Но с людьми всё было сложнее.
Поразмыслив, он потянулся за ружьём, которое стояло у окна.
Задул ветер, нарушил шелестом тишину, а затем кусты зашевелились, и из них показалась фигура. Ахсар направил на неё фонарь и разглядел мужчину с рюкзаком за спиной. Тот остановился на расстоянии и, подняв голову, приложил ладонь к глазам. Ахсар прищурился, пытаясь рассмотреть лицо незнакомца, но из-за слабого зрения на таком расстоянии оно казалось лишь размытым пятном. — Я заблудился, — крикнул мужчина. — Это дорога к святилищу? — Куда вы направляетесь? — Шёл к пещерам в ущелье. Читал, там сохранилось древнее святилище. — Вам придётся спуститься на пятьсот метров вниз. — Ахсар взглянул на грозовые тучи, сгущающиеся над лесом. — Но тропы здесь плохие, каменистые, да и дорога разбита. Местами сплошные ямы.
Мужчина промолчал. Послышался крик ночной птицы.
Ахсар поколебался. Повернулся, оглядев свой маленький домик на вышке: в центре азимутальный круг, у окон две кровати, между ними стопка набухших от влаги книг, холодильник у двери и тумба для чайника с микроволновкой.
— Залезайте. Переночуйте здесь. Погода портится.
Мужчина не сдвинулся с места. Ахсара вдруг пробил озноб, как в морозный день, когда единственный звук — хруст снега под ногами. Неприятное предчувствие затаилось под сердцем. Он уже хотел отозвать приглашение, захлопнуть окно и согреться чашкой чая, несмотря на жару. Но тут незнакомец крикнул:
— Хорошо, поднимусь.
Погода ухудшалась: порывы ветра раскачивали вышку, заставляя скрипеть балки. Незнакомец начал подниматься по лестнице. Ветер раздувал его ветровку, и на секунду показалось, что его вот-вот сдует с вышки, как крыши старых домов во время бури. Но он цепко держался за перила, карабкаясь вверх, пока не оказался на платформе. Ахсар отступил на шаг, давая ему место.
— Марк, — парень протянул ладонь.
Ахсар быстро взглянул на нового знакомого: мягкие черты лица, редкая светлая щетина, и живой, любопытный взгляд. Он выглядел молодо, даже слишком — вряд ли парень вкусил соли жизни. Рюкзак и одежда Марка выглядели слишком чистыми для того, кто ночевал в лесу.
Кивнув, Ахсар представился и крепко пожал протянутую руку. Парень, заметив его взгляд, усмехнулся:
— Ты, наверное, думаешь, что я городской и заблудился по глупости?
Ахсар пожал плечами, усаживаясь на один из стульев. Он молчал, наблюдая за тем, как Марк вытаскивает из рюкзака маленький термос и пару бутербродов. Затем, сев на пол, тот снял тяжёлые ботинки и, облегчённо вздохнув, вытянул ноги.
— Давно в пути? — спросил Ахсар, наливая в чашку и термос заварку из горных трав. Запахло мятой и чабрецом.
Марк пожал плечами, разминая пальцами мышцы плеча. — Пару дней назад вышел из Алагира. Я искал одно старое святилище в этих местах, говорят, там сохранились древние ритуальные камни.
Ахсар слушал, не перебивая. Протянул жестяную чашку, сам отпил из термоса.
Вдали сверкнула молния, и сразу раздался гром.
— Погода в горах часто меняется, — заметил Марк, отхлебывая чай. — Нас заденет?
— На крыше громоотвод. Но оглохнуть можем.
Дождь лил всё сильнее, ветер завывал, предвещая шторм. Ахсар плотно закрыл окна, подбавил кипятка в чай и уже собирался предложить Марку кровать для сна, как тот заговорил.
— Часто приглашаешь незнакомцев в свой дом? — спросил он, бросив взгляд на дрожащую под потолком лампу. Ветер ударил в окна, и стёкла заскрипели под его натиском.
— Плохого ты обо мне мнения, если думаешь, что я оставлю путника ночевать в шторм, — хмыкнул Ахсар, стараясь отвлечься от нарастающего беспокойства, которое зудело где-то в глубине сознания. — Ты сам откуда?
Марк посмотрел на чашку в своих руках, словно пытался прочесть в ней будущее. Его взгляд был отстранённым, словно он обдумывал каждый свой ответ.
— Я из столицы. Но в горы хожу с университетских времён. Друг однажды позвал, а я потом подсел. Это как наркотик, — усмехнулся он. — На этот раз думал, будет «поход выходного дня», но, видишь, что-то затянулось.
Ахсар хмыкнул. Напряжение, которое до этого стягивало его плечи, чуть отпустило. Он уже видел здесь таких — молодых туристов из города, которые с восторгом разбивали палатки и жгли костры, распугивая зверей и оставляя за собой мусор. Что вообще-то даже их, людским законом, запрещено. Особенно костёр. Ахсарих не переваривал. Ждал, когда уйдут, а если нет — припугивал и прогонял.
— Знаю таких, — сказал он с лёгкой усмешкой. — Сначала поход на день, а потом две недели без связи, пока не найдёт МЧС.
А про себя удивился терпению леса, как тот не требовал принести в жертвы этих наглых, глупых свиней, не ставящих ни во что законы.
Марк рассмеялся, поставив кружку на пол. Его смех был громким, искренним, хотя в глубине глаз что-то скрывалось.
— Да, да! Вроде как весь подготовленный, а потом пьёшь воду из лужи, потому что решил: «лишний литр не пригодится». Ищешь древние пещеры, а в итоге убегаешь от проснувшегося медведя.
Ахсар кивнул, но его внимание переключилось на следующий вопрос.
— Ты про святилище-то серьёзно?
Марк кивнул, достал кусок подсохшего хлеба и засунул в рот. Слова звучали невнятно, но смысл был ясен.
— Серьёзно. Говорят, здесь раньше жертвоприношения проводили. Вот и подумал, почему бы не посмотреть. Но в основном я люблю собирать местные байки. Мистика всегда была интересной темой.
— Байки... Ну, ты нашёл подходящее место, — произнёс Ахсар, кивая больше самому себе, чем собеседнику. Он вырос в этом лесу. Несколько поколений его семьи жили здесь, строили и укрепляли дом, подальше от городской суеты и чужих законов. Лес был для него единственным хозяином и богом. То, что для таких, как Марк, было мифами, для Ахсара было жизнью.
Он точно не знал, но мать говорила, что семья их переселилась в лес несколько поколений назад. Причину хранили в тайне и похоронили вместе со скоропостижно скончавшимся отцом. Мать, бывало, украдкой рассказывала, мол, пра-прадед в имперское время ходил важным человеком, конюшни содержал, с первыми лицами империи разговаривал. Но революция, переворот, пришлось бежать. Схоронились в землянке недалеко от ущелья, а там и не вернулись к людям. Потом пра-прадеду видения всякие приходить начали, говорил жене и детям: нужно тут построить храм деревянный, молиться будем духу.
Больше мать опасалась говорить. Чего боялась, Ахсар не понимал, пока не повзрослел. На его тринадцатилетие в предрассветный час к нему в комнату зашёл отец. Разбудил его тихо, сказал только рубаху да штаны взять. Природа в летний час ещё спала, воздух не успел впитать жар. Отец повёл его сквозь заросли в чащу. Поляна, к которой они вышли, заросла крапивой и чертополохом. Нижний сук сосны перетягивала верёвка с петлёй на конце. Ветер покачивал его, навевая тревожные мысли у Ахсара.
Отец подошёл к веревке и, не оборачиваясь, произнёс: «Иди сюда, сын». Ахсар неуверенно приблизился, пытаясь совладать с диким страхом: так зверя загоняли в силок.
Отец обернулся и схватил его, сухопарого мальчишку, под мышки, ловко поймал петлю и затянул на тонкой шее. Воздух резко кончился, режущая боль от шеи пронзила все тело. Ахсар не мог кричать, впившись пальцами в верёвку, не мог освободиться, не мог ничего.
— Хайраг испытает тебя, сын. К вечеру я вернусь, — бесстрастно произнёс отец и ушёл.
Пальцы до боли сжимались вокруг верёвки, пытаясь ослабить петлю, но она лишь глубже врезалась в кожу. Воздуха не хватало. Каждое движение усиливало давление. Боль пронзила лёгкие, перед глазами поплыло, мир перевернулся.
Он барахтался, сражаясь за каждый вдох, но силы почти иссякли. В голове гремел хаос: мысли смешивались, одна поглощала другую, образы мелькали и исчезали в мгновение ока. Зачем-то вспомнилось, как украл у брата игрушку и случайно сломал; как обманул мать и не помыл пол на крыльце; как прятался от наказания отца в темноте подвала. Сердце, бешеной пташкой бьющееся о грудную клеть, замедлилось.
Перед тем, как потерять сознание, он увидел сквозь чёрно-алые пятна тень, выросшую на поляне.
Отец нашёл его вечером под сосной. Верёвка оборвалась, но петля так и свисала с шеи. Увидев живого сына, черты лица его прояснились: он был рад. Гордился. Вот только Ахсару рассказать ему было нечего. Кроме пустоты и боли, он ничего не помнил.
С того дня отец говорил: Хайраг вошёл в тебя. Теперь ты его глаза, уши и руки. Делай всё, что велит он, теперь ты хранитель леса.
С того дня всё изменилось. Иногда он чувствовал, будто за ним наблюдают, слышал шёпотв ветвях и треск сухих веток, как если бы кто-то невидимый следил за каждым шагом. Мать рассказывала, вновь украдкой, подальше от ушей отца: Хайраг — древний дух-охотник, ему в своё время отдал душу пра-прадед, но больше с тех пор он никого не избирал. «Ты — особенный», — говорил отец и гордая улыбка разламывала его лицо, как гранат, и рот становился кроваво-алым. Хайраг управлял разумом людей, заводил в глубины, уничтожал тех, кто мог навредить его земле.
Ахсар боялся. Того, что не понимал, и того, что теперь носил внутри. Он всё ждал, когда услышит потусторонний, чужой голос в голове, но проходили дни, и ничего не менялось. Однажды, в свой восемнадцатый год, он увидел сон про старца в белом одеянии. Тот стоял у границы леса, глядел пустыми глазницами и чего-то ждал.
Отец стал учить его. Он говорил: лес живой. Огонь, который другие считали разрушительным, в руках опытных людей становился спасением. Когда старшие братья уехали в город, Ахсар остался единственным помощником в семье. Отец стал посвящать его в таинства леса. Говорил: «Сынок, лес — это твоё царство, а ты — хранитель. Его боль — твоя боль; умрёт он — умрёшь и ты». Отец учил ухаживать за деревьями, лечить болезни растений, знать всех животных и птиц.
Поздней весной они сжигали подлесок и кустарники, следя, чтобы огонь не перекинулся на крупные деревья. Отец объяснял, что в лёгком пожаре есть польза: некоторые сосны раскрывают шишки и выпускают семена только от жара. Когда дом опустел, Ахсар узнал про вышку и каждый год летом отправлялся туда подрабатывать — следить за своими владениями.
После смерти отца он принёс свою первую жертву. Всё началось с мелочей — хлеб, пучки трав, но этого было мало. И лес стал умирать. Тогда Ахсару вновь приснился сон. Вместо старца к нему вышел сильный тёмный охотник и протянул лук. «Бери», — прозвучало в голове, — «принеси мне достойную жертву».
— Знаешь, забавно, — неожиданно подал голос Марк, выдернув Ахсара из мыслей. — Ты первый, кто мне попался на пути. Спасибо, что пригласил.
Ахсар смущённо хмыкнул, потянулся за забытым на столе телефоном. Открыл браузер, взглянул на последнюю строчку недочитанной статьи: «Подозреваемых нет».
— Чем занимаешься в Москве? — спросил Ахсар, чувствуя, как после напряжения в его душе потеплело. Захотелось поговорить.
Марк ухмыльнулся, будто раздумывая, стоит ли отвечать. По его лицу на мгновение промелькнула тень, но тут же исчезла, стоило улыбке появиться на губах.
— Да так, пишу диссертацию для аспирантуры, — он слегка пожал плечами. — Ну, и по горам хожу в свободное время. Турклуб у нас есть, как только возможность появляется — сразу в поход. Ну, я это уже говорил.
Ахсар скользнул взглядом по его лицу, заметив, как Марк отвёл глаза, когда их взгляды встретились. Что-то в этом парне не так.
— Вижу, не первый раз в лесу. Ориентироваться умеешь? — спросил он невзначай, потянувшись за бутербродом.
— Конечно! — ответил Марк с излишним энтузиазмом. — По лесу ходить — одно удовольствие. Карты, компасы, звёзды – моя страсть. Ну, и приложения помогают, когда есть связь. Хотя ты сам понимаешь, тут с этим беда. Но только странно, что ты всё про лес. Мы же в горах, они куда опасней.
Ахсар медленно кивнул, ощущая вернувшееся напряжение с новой силой.
Марк, уловив затянувшуюся паузу, посмотрел в окно. Его руки нервно теребили край рукава. После короткой заминки он сказал:
— Знаешь, я рад, что ты мне помог. А то слышал в новостях... Тут где-то недалеко семью нашли.
Сердце Ахсара пропустило удар, он затаил дыхание. Вопрос прозвучал неожиданно; произнесённый вслух, ворвался в душу бурей. Он медленно отставил кружку, но тут же вцепился вновь, заметив дрожь в пальцах. Марк внимательно смотрел на него.
— Читал, — ответил Ахсар, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. — Люди здесь часто недооценивают горы и лес. Не все возвращаются. — Да, жуткая история... Следов четверо, а тел только три, — Марк бросил короткий взгляд на Ахсара. — Как думаешь, что там произошло?
Шум леса казался слишком далёким, словно и он отстранялся от разговора. Ахсар попытался вернуть спокойствие в голос, но ощущение, что самая страшная буря развернулась не снаружи, а внутри домика, не отпускало его. Пожал плечами, не найдя подходящих слов.
Марк, уловив изменения в настроении разговора, перешёл на более дружелюбный тон.
— А ты откуда? В лесу живёшь? — он улыбнулся, стараясь смягчить разговор. — У вас тут, наверное, кроме медведей и лис, бояться некого.
Ахсар медленно выдохнул, от напряжения стянуло мышцы плеч.
— Парень, если ты намекаешь, что я как-то причастен к той семейке, то остынь. Я никого не убивал, — голос его звучал чуть грубее, чем он хотел. — Я тут егерем всю жизнь проработал. Если бы знал что-то, обязательно сказал полиции.
По телу пробежала неприятная дрожь. Пальцы сами сплелись в замок в попытке унять тревогу. Он и не осознавал, как сильно его заденет разговор; не должен он оправдываться, да и перед кем. Но чувство вины тяжёлым камнем тянуло в омут.
В голове зазвучал голос отца: «Лес — это наш дом. Место силы». Раньше слова помогали, но сейчас он не мог избавиться от ощущения, что действительно сделал что-то неправильное.
«Лес болел, — напомнил себе Ахсар. — Любой из моей семьи сделал бы так же. Я никого не убивал».
Перед глазами замелькали образы прошлого.
***.
Лес умирал.
Всё началось с мелочей: в начале лета стали осыпаться листья. Молодые деревья, которые Ахсар высаживал весной, заболевали: кроны тускнели, редели, по коре полз белый налёт. В почве поселился паразит, истощая корни. Ахсар помнил, как в те дни бродил по знакомым тропам, пытаясь найти решение, но лес молчал, истощённый, вялый.
Всё чаще появлялись знаки. То рябь на поверхности ручья, мимо которого шёл Ахсар, образовывала причудливые круги, словно донбеттыр — дух воды — пытался заговорить с ним. То из леса к его дому выходила лисица, застывала, поймав его взгляд, и чего-то ждала. То стая сорок кружила над головой, оглушительно каркая. Знаки, знаки, знаки. Ахсар понимал, но не знал, как помочь.
Отец учил: лес требует жертвы. Если в течение года кровь не прольётся на чёрную землю, придёт смерть. И если этого не произойдёт, ритуала не избежать.
Ахсар плохо спал в те дни. Лес по ночам шептался, его голос был громким и зловещим. Ахсар просыпался в поту, сердце бешено колотилось в груди. Бог был недоволен хранителем. Но что он мог сделать? Не тащить же заблудшего туриста самому и не приносить его в жертву, как агнца.
А спустя неделю он нашёл их.
Всё началось, как в прежние утра. Ахсар едва доел завтрак, когда тревога заставила его выйти за дверь. Ноги сами понесли его по знакомым тропам сквозь увядающий лес. В руках ощущалось древко лука. Странные иллюзии и видения всё чаще посещали его после того, как он остался один в доме-храме. Густые заросли и каменистые холмы остались позади, когда показалась палатка.
Она стояла небрежно, накренившись, словно одна из спиц сломалась. Рядом лежал недостроенный навес, под ним валялся хворост. В костре дотлевали угли. В воздухе витал назойливый сладковато-гнилостный запах.
Ахсар, сделав круг по лагерю, осторожно подошёл к палатке и откинул клапан. Запах ударил сильнее. Тела. Холодные, неподвижные. Две женщины с закрытыми глазами лежали в обнимку. По одной ползал жирный жук. На щеке другой расползалась зелёно-синяя клякса. Между ними, прикрытая одеялом, сжималась девочка. Её слабое дыхание едва поднимало грудную клетку.
Лес замер в ожидании. Что сделает хранитель? Готов ли он принести жертву?
Ахсар отступил. Сердце колотилось, как бешеное. Он медленно опустил полог, словно ничего не видел.
Постояв несколько мгновений, забросал землёй угли и вернулся на тропу, пошёл домой.
Тот день он потратил на ремонт: исправил прохудившуюся крышу, закрепил ножки у стула, смазал дверь. Вечером, наевшись наваристого грибного супа, лёг спать.
А на утро лес выздоровел.
Ахсар чувствовал: Хайраг был доволен им.
***.
Вернувшись мыслями к Марку, Ахсар задумчиво допил чай. Оба молчали, каждый погружённыйв свои мысли. За окном бушевал ветер, его глухой рёв усиливался, когда порывы ударяли в стены домика. Ахсар попытался уснуть, но тревога не давала покоя.
Марк, свернувшись на кровати, уснул быстро и спокойно, будто лес и гроза за окном его совсем не тревожили. Ахсар долго ворочался, обуреваемый смутной тревогой. Наконец, под утро сон взял верх, и ему приснился лес.
Лес ожил. Деревья вырывали свои корни из земли, двигаясь вокруг него в хороводе. Их низкие голоса нравоучали шёпотом: «Он — тот, кого мы ждали. Его кровь — благословение. Ты же понимаешь, что трое мало. Для гармонии нужен четвёртый».
Картины сменялись. Теперь Ахсар видел Марка, прикованного к каменному алтарю древнего жертвоприношения. Кровь тонкими струйками стекала с его подбородка, пропитывая грудь и руки, орошая древние камни. На лице Марка застыло смирение, мученическое, святое, как на иконах в людских церквях.
Ахсар проснулся рывком. Задыхался, грудь сжималась, как в тисках. Тяжело дыша, он встал и пошёл к окну, по дороге случайно сбив стул и термос. Резкий глоток холодного предрассветного воздуха обжёг лёгкие. Глубокая ночь окутывала пожарную вышку плотным туманом, снаружи доносился ровный стук дождя.
Наутро Марк собрал свои вещи и, явно бодрый, с улыбкой посмотрел на Ахсара. Пульсирующая боль в висках, донимавшая с утра, лишь сильнее сжала череп. Парень выглядел слишком отдохнувшим, и в глубине души Ахсар кривился: хотелось вытолкнуть его из окна, чтобы больше не видеть.
— Я тогда продолжу свой путь, — сказал Марк, застёгивая рюкзак. — Хочу успеть дойти к святилищу до темноты.
Впервые с момента, как он повис на верёвке, в голове Ахсара раздался голос: «Не отпускай его».
— Давай я тебя провожу, — предложил Ахсар, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Здесь трудные тропы. Пойдёшь один, точно заблудишься.
Марк кинул недоверчивый взгляд и легко улыбнулся, пожал плечами:
— Буду рад компании. Вдвоём веселее.
Туман, как плотная пелена, застилал землю. Лес едва виднелся сквозь дымку, деревья, насквозь промокшие от ночного дождя, блестели в редких лучах солнца, пробивавшихся через плотные облака. Ахсар и Марк шли по тропе, которая уходила вниз, петляла среди буков и пихт. Корни глубоко уходили во влажную землю, делая дорогу скользкой и неровной.
За весь день они перекинулись лишь парой фраз. Ахсар был погружён в свои мысли, обдумывая сны. Хайраг заговорил с ним? От воспоминаний о голосе по спине вновь побежали мурашки. Приказ убить и принести жертву звучал слишком отчётливо, хотя не был произнесён вслух. Ахсар украдкой наблюдал за Марком, стараясь скрыть своё волнение.
Марк, в свою очередь, пытался завязать разговор, который угасал, как слабый костёр на ветру:
— Ты давно здесь живёшь? — спрашивал он, бросая быстрые взгляды на Ахсара. — Места такие... дикие. Тяжело, наверное?
Ахсар качал головой, пожимал плечами, не отвечая. Он понимал: парень что-то ищет, но что именно — знать не хотел.
— А про ту семью... — снова начал Марк, когда они пересекали узкий ручей, с землистого цвета водой, текущей с ледника. — Ты говоришь, люди часто не возвращаются. Это связано с местными легендами?
Ахсар на мгновение остановился, присев, чтобы поправить шнурки. Он увидел, как муравьи выползли из-под его подошвы, двигаясь по спирали. Знак? Определённо. Хайраг управлял всем живым в лесу.
К полудню они вышли на крутой каменистый склон, где не было тропы. Древние валуны, поросшие мхом, возвышались, словно природные монументы. Ахсар с трудом продирался через бурелом и острые камни.
К закату они наконец подошли к пещерам. Узкий вход едва виднелся в сумраке. Вокруг царила абсолютная тишина.
— Заночуем тут, — сказал Ахсар, — а утром пойдём искать святилище.
— А как тебя так легко отпустили с вышки? — спросил Марк, сбрасывая рюкзак на землю.
Они нашли укрытие у пещеры, под сенью деревьев, тут почти не капало. Ахсар, достав из рюкзака горелку, задумался на мгновение.
— Завтра как раз напарник должен приехать, — коротко ответил он, складывая ветки в груду. — Вернусь к вечеру. Сменимся.
— А вдруг пожар? — невинно спросил Марк, вытаскивая туристический коврик. Ахсар заскрипел зубами: вот привязался.
— Так дождь идёт.
Несколько минут прошло в молчании, пока вода в туристическом чайнике закипала.
— Знаешь, я удивлён, что ты согласился помочь, — заметил Марк, развернув ладони к теплу. — Я думал, лесничие вроде тебя не особо любят людей.
Ахсар пожал плечами, не спеша отвечать.
— Бывает по-разному. Зависит от людей, — ответил он спокойно, хотя настороженность не покидала. Все вопросы задавались с умыслом.
— Ну да, понимаю, — парень слегка кивнул на костёр, задумался, точно решая продолжать ли мысль, но затем осторожно сменил тему. — Наверное, с вышки у тебя хороший обзор леса. Видел что-то необычное?
Ахсар уловил в его голосе ту самую нотку, которая заставила его насторожиться. Не отрывая взгляда от чайника, он ответил:
— Не так много я вижу: верхушки да и только. Мне пожар нужно ловить, а не туристов пасти.
Марк кивнул, улыбнулся, и улыбка чуть дольше задержалась на его лице. Он потянулся к рюкзаку, достал сыр и хлеб, надломил кусок и протянул Ахсару. Блики от костра освещали его лицо, светлые глаза казались задумчивыми в полумраке.
— На месте леса я бы не хотел, чтобы в мои дела вмешивались, — задумчиво сказал он, бросив взгляд на Ахсара. Тот не понял смысла фразы. — Мне всё та история покоя не даёт. Про семью.
Опять эти вопросы. Что ж он прицепился, как репей к одёжке? Подавив раздражение, Ахсар подубавил огонь в горелке.
— Лес — это не зона отдыха, тут в оба смотреть надо, — от равнодушия в его словах веяло холодом. — Не ходи, если дурак.
Марк почесал затылок, но промолчал.
— Как всё же две женщины могли решиться на такое? Не в обиду, но слышал, вы тут, горные люди, народ горячий. Может, муж поколотил, вот они и сбежали, прихватив ребёнка?
Ахсар с удивлением посмотрел на Марка. Откуда это взял? По новостям говорили такое, что ли? Сам он ничего об этом не знал, но неугасимый интерес парня всё больше настораживал. А вдруг, осенила внезапная мысль, он здесь не просто так? Может, его действительно послали разузнать, что произошло в лесу? Какой-нибудь полицейский под прикрытием или детектив? Хоть он далёк от законов людей, но видел подобное в сериалах. Опасен он, не поэтому ли Хайраг его выбрал?
Ахсар молча смотрел в темноту. На краю мыслей голос — низкий, гудящий — на неизведанном языке шептал, что делать. Крепкое зерно решения проклюнулось в болотной трясине. Оставалось дождаться момента.
Наутро их встретил хмурый лес. Холодный ветер гулял между деревьями, и Ахсар чувствовал, как воздух стал тяжёлым и влажным. Озноб пробирал до костей — то ли от промозглости, то ли от предвкушения. Он встал рано, долго сидел у костра, слушая ровное дыхание спящего Марка. Ждал.
К рассвету Марк проснулся, зевая и насвистывая весёлую мелодию. Пока он собирал вещи, в голове Ахсара окончательно оформился план.
Они вышли на извилистую тропу, которая привела их под свод пещеры. Дорога была сложной: каменистая почва, скрытые корни и скользкие участки замедляли шаг. Под ногами хрустели ветки, приходилось перепрыгивать трещины, и в тишине эхом отдавалось журчание подземного родника.
Ахсар шёл впереди, тщательно выбирая путь. В голове крутился план: он заведёт Марка глубже, будет петлять, путая след, а затем ударит — быстро, бесшумно, используя камень, который прихватил с поляны. Оставит тело, заберёт рюкзак, документы, телефон и уйдёт. Остальное сделает время.
Марк шёл следом, иногда бросая невесёлые шутки и жалуясь на голод.
— Мы почти на месте? — спросил он в очередной раз, когда они подошли к развилке.
Ахсар кивнул, не замедляя шаг. На самом деле он не знал, куда идти, и сомневался, что здесь вообще когда-либо было святилище. Древние люди вряд ли заходили так далеко, чтобы молиться своим богам. В пещере царила гробовая тишина, каждый шаг отдавался эхом. Последние люди на земле — они.