Павел Мирошников: 1966 г. р., фотохудожник, член Союза Фотохудожников России, руководитель новосибирского фотоклуба «Практика-Praktica», преподаватель факультета журналистики Новосибирского государственного педагогического университета, автор 15 персональных выставок, лауреат всероссийских и международных конкурсов. Живет и работает в Новосибирске.
Павел Мирошников — один из самых экспонируемых фотохудожников Новосибирска. То он покажет дачные этюды с обычными луковицами неземной красоты. То придаст эротический оттенок розам и пионам. То умилит ко дню кошек портретами очаровательных существ. И всегда неожиданный в стилях и приемах. Фото-Графический проект «Образы Германии» в Новосибирском российско-немецком доме вообще ни на что не похож. Листы явили другой мир — осязаемую, вещественную и вместе с тем сказочно-романтическую городскую среду. Это были слегка тронутые патиной отголоски былого, преображенного сегодняшним сознанием и запечатленные кистью современного художника. Постойте… Кистью или объективом? Паша, колись, как ты это делаешь!
Конечно, объяснит. Он ведь мастер не только читать лекции студентам журфака и водить их на вернисажи, но и проводить экскурсии по выставкам для всех желающих — вечно за ним увивается пышный хвост с распростертыми ушами. Не только осуществляет ликбез, но и, пропуская тему через собственное восприятие, показывает сокрытые в изображении мелочи, детали, аллюзии, метафоры. Ну и на собственных выставках широким жестом впускает гостей в свою творческую лабораторию, не опасаясь заземлить таинство процесса:
— В «Образах Германии» я разработал некую технологию. Рисовал гуашью или акварелью подложку и совмещал с отсканированным изображением, чтобы они совпадали по тону и настроению, делал в фотошопе наложение слоев. В этой стилистике соединились фотография и графика, что позволило создать емкий образ увиденного.
Есть у него такое свойство — ставить себя вровень с собеседником, будто за одной партой сидели. Стряхивать с головы нимб, водружаемый на него фанатами. Много лет проработав в теленовостях, когда весь день расписан буквально по минутам, будущий преподаватель фотожурналистики успевал помогать молодым коллегам, каждый из которых был уверен, что именно к нему благосклонен дядя Паша.
В организованном и возглавляемом им фотоклубе «Практика-Praktica», который, кстати, в этом году отметил пятилетие, далеко не юные собратья любовно называют его пионервожатым. Еще и по той причине, что он умеет сплотить всех через праздник, например, отметить День фотографа на даче — в песочнице с совочками, а также с флажками, масками, шляпами и манекенами. После нескольких таких съемок творческий разгул оформился в традицию ежегодного календаря «Сдурелли», создаваемого как антитеза гламурного «Pirelli».
После такого веселья появляется вдохновение работать и учиться —самостоятельно и друг у друга. Ибо, считает пионервожатый, человек человеку не друг и не враг. Человек человеку —советчик и учитель. Это осталось от мамы, которая советовала 17-летнему Павлику:
— Понимаешь, сынок, судьба человека строится от тех людей, которые встречаются ему на пути. Вслушивайся, всматривайся, вникай. Напитываешься их знаниями — и начинаешь делиться с другими. Чем больше отдашь — тем больше оставишь после себя.
По этой стезе он и отправился, когда, не поступив в институт, пришел на Западно-Сибирскую студию кинохроники. Уже через день его отправили с ленинградскими документалистами в командировку в Экибастуз. За полтора месяца коллеги отсняли материал для фильма, получившего название, страшно вспомнить, «Передовой опыт использования роторных экскаваторов на открытых угольных карьерах». Он еще не знал, бедолага, что эта первая поездка — начало бурной эпопеи путешественника. Он тогда вообще ничего не знал.
Взяли-то его на работу простым ассистентом — подносить кассеты, отматывать пленку, таскать штативы, чистить аппаратуру. За год (пока не забрали в армию) он освоил основы осветительного дела, перезнакомился со всеми специалистами студии, чтобы при каждом удобном случае выспрашивать про особенности ремесла — всё как мама прописала. И затем, и потом, и далее поглощал знания как самоучка, ибо фотографических университетов не кончал, только факультет оптических приборов НиГАиКа.
В студенческой фотолаборатории, где под красным фонарем он обретался в силу зарождающегося интереса к фотографическому искусству, в ворохе отпечатков случайно наткнулся на черно-белый снимок алтайских гор. Он онемел, натурально. Схватил этот лист, выскочил на свет, принялся разглядывать, рассматривать под разным углом, чуть ли не ощупывать каждую деталь, словно прорисованную каллиграфическим пером, бормотал: «Учиться и учиться, тянуться и тянуться, а ведь не добегу, не дотянусь». Так состоялось первое, пока заочное, знакомство с мифотворцем Алтая Эдуардом Левеном. Пройдет не так уж много времени, и точно такое же благоговение и простой народ, и строгое конкурсное жюри будет испытывать перед его снимками, преображающими реальность.
Но сначала его привыкли видеть с телекамерой на плече, говорили:
— Вырезай убойные кадры из своих репортажей — будут классные фотки!
Он отнекивался:
— Нельзя из манной каши сделать карту земного шара!
Видеокамера — отдельно, фотоаппарат — отдельно, третьего не дано, взаимосвязь только в том, что одним он зарабатывал на другое, а зарабатывать фотографией так и не научился, да и не ставил целью. До коммерческой фотографии Мирошников, увы, не скатился. Штудируя книги советского фотожурналиста-путешественника Василия Пескова, стремился сделать каждый кадр таким, чтобы он вмещал смысл целого рассказа. И тут ему достался материал, где иначе и нельзя было. Команда авторской программы «Кабриолет-коктейль» выиграла творческий конкурс на освещение международного путешествия «Camel_Trophy» по Марокко, Испании, Швеции, Монголии. Мирошникову посчастливилось пройти на внедорожнике от старта до финиша – а там и снимать, и писать, и машину из грязи выволакивать, и администраторские обязанности выполнять. Но главное было впереди.
Путешественники-экстремалы обитали и в Новосибирске, хотя и назывались по-иностранному: «Off-Road-Master». Для «Сибирского марафона» им позарез был нужен именно Мирошников с его фотожурналистским мастерством. Так он угодил на Колыму, затем в Тофаларию, затем в заповедные Саяны. Ища приключения на свою голову, они первыми прошли на машинах вдоль заброшенного и практически забытого Обь-Енисейского канала. Местные, осмотрев их несолидную технику, презрительно скривились: «Где-где вы прошли? Но это невозможно!» А потом, убедившись в реальности подвига, заприглашали выпить и закусить. Странствия длинною в восемь лет были вознаграждены серебром чемпиона России по экстремальному туризму.
Павел Мирошников по сей день остается путешественником, и прежде всего по родному городу. Он ведет свой фотоклуб по направлению стрит-фотографии — практиканты рыскают по Н-ску то в одиночку, то всей толпой. Но если они ловят решающий момент от случая к случаю, то Мирошников вообще не расстается с фотоаппаратом. Иначе как бы он зафиксировал весь процесс строительства третьего моста через Обь. Конечно, ему повезло, что стройку было видно из окна его квартиры, но выходить из нее все-таки было надо. Пока в соцсетях велись опросы, какое название дать мосту, в народе он получил имя Пашкин мост. Официально называется Бугринский, но по факту он Пашкин.
А еще есть Пашкин самолет. 2 сентября 2021 года, на рассвете, Мирошников пристально и неотрывно следил через длиннофокусный объектив за полетом пассажирского самолета на Луну. Он точно знал, точнее, интуиция подсказывала, что рано или поздно объект достигнет точки икс, нужно только терпение. Кадр, выложенный в фейсбуке, взорвал сеть, а на заседании фотоклуба «Практика» Мирошников полчаса излагал ошеломленной аудитории, как добился данного эффекта. Но тайна шедевра — в его невоспроизводимости. Что еще раз доказала фотовыставка «Искусственные города» — итог экспериментов с городской средой.
Уютным снежным вечером «Практика» явилась в цокольный этаж художественного музея в полном составе. Но и без нее отбоя не было от поклонников, которые поверить не могли, что перед их воспаленным взором простирается тот самый Новосибирск, где само растает, а пока холод, хмарь, хтонь, хаос. «Упорядоченный хаос», — дала определила искусствовед Наталья Дюндик, которая и убедила автора собрать коллекцию из прогулок по городу.
Его давняя фотовыставка называлась ««Nsk Live. Заметки на бегу», но в названии крылось лукавство. На бегу ничего не получится. Чем быстрее бежишь, тем хуже видишь – мелькают бесформенные очертания, невнятные линии сливаются в месиво, всё мельтешит перед глазами спешащего. Ты — есть, но города — нет. А остановишься, замрешь, и вот тебя — нет, но город — есть. Об этом «Искусственные города».
Фотохудожник, исключая из исследуемого пространства людей, затейливыми мазками накладывает пиксели поверх серой матрицы — и создает новую реальность. Новосибирск словно парит в призрачной дымке, зритель протирает запотевшее окно в другой мир: архитектурная графика тихого центра в огне заката, текстурный орнамент Расточки, ритуальная пляска дымоходов, автомобиль в антарктической пустыне, траектории снегопада в наркотическом вареве фонарей, клеенчатые голуби в небесной голубизне.
Серьезные проекты создаются годами или даже десятилетиями. Начало «Образам Германии» было положено аж в 1990 году, когда студенческий стройотряд, где трудился Мирошников, победил в соцсоревновании и был награжден турпутевкой за границу. Годы шли, а он всё додумывал, дорисовывал, доводил до ума, до ручки, до точки, короче, занимался перфекционизмом. Вряд ли он согласится с тем, что на сегодняшний день проект завершен.
Зато главный проект его жизни — полностью законченное произведение, к которому и добавить нечего, и убавить нельзя. «Музей моей тетушки» аккумулировал его опыт, мировоззрение, жизненную позицию, его зрелое мастерство, озаренное любовью к родному человеку.
Мамина старшая сестра Таисия Ермолаевна Ковалева всегда была членом их семьи, хотя и жила одна. Когда мамы не стало, тетушка реально помогала пережить утрату, хотя и сама стала сдавать. К 90 годам она — потомок древнего казацкого рода, ученый-метеоролог, педагог, путешественник — уже не выходила из дома, и Паша почти каждый день навещал ее. Стирал, варил борщ, наводил порядок в ее маленькой однокомнатной квартирке, вытирал пыль со всего этого хлама, который старики по каким-то понятным только им одним причинам не дают снести на помойку.
— Для чего ты всё это хранишь?
— Для памяти, — растолковывала тетушка. — Всё это восстанавливаю в памяти, и поэтому с головой у меня в порядке.
Женщина в белом платке: ясные глаза, а лицо и руки — как кора изрытого трещинами древа с нанесенными на него рунами. Вдруг солнечный луч, вынырнув из-за тюля, распластался на стопке пожелтевших открыток с растрепанными уголками. Паша больше не спрашивал, можно ли сдать это в макулатуру.
— Дядя мой любимый, папин брат Степан. На пять лет старше меня всего. Нянчил меня, защищал, — и замолчала, отвернувшись. Потом рассказала, что его забрали в армию в Ленинград, оттуда слал ей эти открытки, несколько штук всего, и пропал. Без вести пропал в Финскую еще войну, так и не нашли.
Наступает возраст, когда прошлое становится важнее, чем настоящее. Настоящее питается прошлым, задерживаясь перед падением в небытие. Воспоминания заменяют будущее, которого больше не будет, сигналы прошлого оживают, возвращаются из темной кладовой, где хранились, пока человек шагал дальше, оставляя позади вещи, ценность которых возрастет потом.
Жизнь одного человека и целой страны сгустилась в этих предметах, наполнила их особым смыслом. Павел Мирошников превратил их в художественный факт с универсальным, ценным для каждого посылом. Коллекция «Музей моей тетушки» воспринимается зрителями как рассказ о них самих, как напоминание о том, что прошлое нужно знать, успевать идти по его следам, иначе будет поздно. Вот уже три года как Таисия Ермолаевна покинула этот мир, а ее история бродит по музеям Новосибирска, отправляется в Томск, возвращается в Дом ученых Академгородка, уходит на отдых, чтобы отлежаться — и ожить снова. Самое живое в этом мире — память.
Яна Колесинская