Часть 2, Глава 22. Первая разгадка
Железный пол усердно утаскивал папу в печь. Потоки горячего воздуха уже обжигали мое лицо. Перевалившись через последние пару мешков, я изловчился и схватил отца за руку. Он был без сознания. Изо всех сил я пытался его вытянуть, но мешки, через которые приходилось перетаскивать, скользили и скатывались, когда я на них вставал. Я понял, что не в состоянии его вытащить и нужно попытаться во что бы то ни стало привести отца в чувство. Паника охватывала меня, а вонь исходящая из противных целлофановых мешков мешала думать. Тут мне вспомнился прием, который помогает при сильных судорогах. Нужно согнуть и сильно сжать мизинец левой руки, возникает острая боль, через нервные окончания проходит поток энергии и судорога прекращается. Я понятия не имел, сможет ли этот прием вернуть человека в сознание, но ничего другого мне не пришло в голову, а его рука была в моей, и я сжал мизинец что было силы. С надеждой я всматривался в его лицо, но ничего не произошло. Я тянул его за руку, а пол тащил нас в печь. Еще два мешка перед нами и затем мы с папой вспыхнет и превратится в пепел. Я никак не хотел отпускать его руку, но также понимал, что скоро инстинкт самосохранения заставит меня ее отпустить. На страх и слезы времени не было. Вот до нас остался один мешок, я в панике стал трясти отца и что есть силы дубасить его кулаками. Я уже не рассчитывал свою силу, мне просто не хотелось его отпускать. Ведь только несколько часов назад он пообещал мне никогда меня не оставлять. Я, наверное, сильно кричал, но сам этого слышать не мог. Кровь стучала в моих ушах намного громче. Пот заливал мне глаза, и свободной рукой я попытался вытереть его со лба, как вдруг за мою руку уцепилась крепкая папина рука. От радости я стал тянуть его еще сильнее, но мешки скатывались у меня под ногами. Папа, придя в себя и быстро сообразив, что происходит, нащупал ногами твердую поверхность и оттолкнулся. Вот уже не я его тяну от печи вверх, а он тащит меня на кучу мешков, подальше от пылающего жерла.
И вот мы сидим в безопасности на каменном полу туннеля, а я прошу рассказать о том, что же с ним случилось.
— Да тут особенно и рассказывать-то нечего. — отвечает отец, как будто ничего не произошло. — Приехав сюда, я почти сразу нашел мешок с трупом и сделал надрез, чтобы взять пробу тканей. Затем я собирался взять немного крови, но краем глаза заметил что-то маленькое, летящее мне в голову. Следующее, что я помню, — это сильную боль во всем теле, твой крик и ощущение, что из меня делают отбивную.
Я извинился перед ним, что так сильно его избивал, а папа, наоборот, поблагодарил меня.
— Я горжусь тобой, сынок. Ты совершил героический поступок, — сказал он и продолжал: — Нам нужно взять пробы и поскорее убраться отсюда. Это место не является таким уже безлюдным, как кажется. Ведь само по себе что-то ниоткуда не прилетает. И тем более так метко не попадает мне в голову. Нет ли у тебя случайно собой ножа, а то мой, конечно, уже не найти?
Я дал ему свой нож, а у папы оказались с собой лишние мешки для пробы тканей и крови. Это был отвратительный процесс, но я заставил себя быть мужественным и смотреть, как папа разрезает труп. Взяв достаточно крови и тканей для анализа, мы благополучно вернулись в нашу ячейку.
С замиранием сердца я наблюдал, как отец проводит анализ. Его маленькая лаборатория была полностью развернута и уже не казалась настолько маленькой. С обратной стороны крышки этой коробочки располагался экран, от него тянулись проводочки с разного вида сенсорами на концах. Колбочки и флакончики с различными реактивами выдвигались в несколько рядов. Папа то выжигал, то кипятил, то охлаждал и морозил взятые пробы, подкладывал их под лупы электронного микроскопа, вся информация с которых выводилась на экран как в виде изображения, так и в виде химических формул. Снизу бежала строка результатов анализа, проведенных лабораторией, уже в форме протокола. Иногда отец отходил, сказав, что реактивам нужно время поработать. Тогда он разворачивал галогенную стену компьютера и внимательно смотрел на камеры. Изучал каждый коридор, каждый перекресток, двор или площадь, но на камерах никто не показывался. Только пару раз нам показалось, что промелькнул какой-то силуэт. Но мы совсем не были уверены, человек это или робот.
Потом он возвращался к своей лаборатории и продолжал колдовать над ней. Я во все глаза наблюдал за ним, и интерес мой не иссякал. Раньше мне бы это уже давно надоело, но сейчас я знал, что где-то под этими лупами и в этих пробирках лежит ответ на все интересующие нас вопросы. Химия увлекла меня как никогда, и я решил, что когда нибудь тоже стану разбираться в этой науке так же хорошо как мой отец.
Наконец папа откинулся назад и сказал:
— Теперь все понятно.
— Что понятно? — спросил я с нетерпением. — Пожалуйста, объясни.
— Помнишь, я тебе позавчера сказал, что здесь слишком большая концентрация радона? Так вот, радон — радиоактивный газ, не имеющий ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Он выделяется из коренных пород и, проходя сквозь землю, перемешивается с воздухом. Вне помещений радон не представляет опасности для здоровья человека. Однако радон в плохо проветриваемых закрытых пространствах и особенно под землей, в этом случае под Луной, по-настоящему опасен. Особенно в регионах с умеренным и холодным климатом, а в естественных условиях, без отопления, в туннелях и дворах складывались бы именно такие условия, газ является огромным риском для здоровья. Высокая его концентрация особенно опасна, поскольку длительное воздействие на организм при вдыхании способствует развитию рака легких и крови.
Химические элементы, продуктом распада которых является радон, такие как уран, торий и радий, могут присутствовать как в почве, так и в воде. На долю радона приходится примерно половина всего излучения, которому обычно подвергается человек в течение жизни.
Здесь папа задумался. Наверное он понял, что читал мне лекцию, как будто стоял на кафедре в зале университета. В принципе я все понял всё из того что рассказал отец и просто спросил:
— Так значит, все они умерли от радона?
— Нет, от радона они бы умирали медленно и умерли бы не все. А эта колония вымерла в течение, я бы сказал, недели, максимум двух. И случилось это из-за метода лечения от рака, вызванного радоном, который они употребили. Помнишь я обнаружил, что в воде содержатся стволовые клетки, которых там никак не может и не должно быть? Так вот, как я уже тебе говорил, стволовые клетки — это незрелые клетки, предшественницы для всех тканей организма. Они могут становиться любой зрелой клеткой. В этой колонии решили лечить радоновое отравление, имплантировав стволовые клетки через воду в кровь. Врачи этого измерения растворили огромное количество незрелых клеток, чтобы они заменили злокачественные вымирающие клетки. Но произошел обратный эффект. Он называется «трансплантат против хозяина». Белые кровяные клетки донора-транспланта, то есть те, которые в данном случае попадают в организм через воду, распознают клетки организма-хозяина как чужеродные и атакуют их. Происходит иммунологический паралич, и организм быстро умирает. У него просто не остается больше сил поддерживать жизнедеятельность. Сама идея растворения клеток в воде, на мой взгляд, являлась очень странной и неоправданной. Ведь не мог же каждый житель колонии болеть раковыми заболеваниями.
— Значит, их невозможно было вылечить? — констатировал я, не до конца поняв своего профессора.
— Вообще-то вполне возможно, но лечить их нужно сразу же после возникновения симптомов иммунологического паралича. Их можно лечить стероидами или другими препаратами, подавляющими иммунную систему, но проблема в том, что заболели все сразу и лечить-то стало некому. Да я и не уверен, что в этой колонии есть такие препараты. Завтра я попытаюсь все выяснить. А сейчас уже время приближается к полуночи, и мы проверим мою вторую гипотезу.
Боясь даже дышать, мы с папой уставились на экран компьютера. Он показывал 27 мая 268 года 23:59. Секунды продолжали тикать. Тишина звенела в ушах. Мы не двигались и, похоже, не дышали. И вот на пятьдесят девятой секунде экран моргнул и переключился. Там появилось 26 мая 268 года.
— Как?! Почему двадцать шестое ? — воскликнул я.
— Я так и знал! — одновременно со мной закричал отец. — Я догадывался! Они контрамоты! Понимаешь?! Контрамоты! Мы можем их всех спасти!
(Конец второй части.)
Хотите ли вы почитать продолжение моей книги?
Жду ваши отзывы, лайки и комментарии.
Огромная благодарность всем кто пишет комментарии и ставит лайки