Сегодня, 28 сентября, 170 лет со дня рождения Евгении Михайловны Раевской (1854 – 1932), заслуженной артистки РСФСР, актрисы, которую в раннем МХТ называли нежно – Бабушкой.
Раевская была одной из самых возрастных актрис, которые вошли в труппу Художественного театра при его основании. Вообще старше неё в МХТ были только два человека: Артём (Александр Артемьев) – непревзойдённый исполнитель ролей чеховских «стариков», которому в 1898 году стукнуло 57 лет; и актриса Мария Самарова, 1852 года рождения.
Фамилия Евгении Михайловны по мужу-генералу была Иерусалимская. Начинала она в любительских спектаклях Общества искусства и литературы. Когда Станиславский и Немирович-Данченко основали своё театральное дело, Константин Сергеевич пригласил Раевскую войти в труппу. Репетиции первого спектакля МХТ «Царь Фёдор Иоаннович» шли в подмосковном Пушкине, Евгения Михайловна сняла неподалеку дачу и приходила оттуда репетировать свою небольшую роль свахи Волоховой.
«Всегда такая порывистая, ходила животом вперёд, – вспоминал о ней в своём дневнике актёр и режиссёр Василий Лужский – Трусиха и хохотунья. К.С. она панически боялась».
В МХТ охотно использовали её фактуру благородной гранд-дамы. Раевская играла богатую помещицу госпожу Хохлакову в «Братьях Карамазовых», мать Ислаева, мужа Натальи Петровны, в «Месяце в деревне», генеральшу Прасковью Дроздову в «Николае Ставрогине».
Выходила и в чеховских ролях. На известнейшей фотографии, где А.П. Чехов читает «Чайку» труппе Художественного театра, она тоже есть – сидит первая слева. Евгения Михайловна была Войницкой в «Дяде Ване», Зинаидой Савишной в «Иванове», нянькой Анфисой в «Трёх сестрах». Но есть почитать переписку Ольги Книппер с мужем, замечаешь, что они нередко иронизируют над Бабушкой. Вот Ольга Леонардовна пишет Антону Павловичу в сентябре 1903 года: «Часов в 10 пришла Раевская и сидела до 12 1/2. Болтала, хохотала нервически и очень хотела, кажется, узнать, есть ли ей роль в твоей пьесе, но я помалкивала. Она, бедная, не очень даровита, но не чувствует этого и терзается, и мучается, что пропадает даром, без работы». Сам же Чехов был против того, чтобы Евгении Михайловне дали роль Шарлотты в его «Вишнёвом саде»: «Раевская не сыграет. Тут должна быть актриса с юмором».
Чувства юмора на сцене у Раевской, вероятно, действительно не было (хотя, как мы видим, похохотать она любила), но зато у неё были другие качества, чрезвычайно важные для общего дела. Добросовестность, надёжность, корректность, готовность в трудную минуту выручить, «подставить плечо». Лужский вспоминал, что когда на гастролях в Киеве во время показа «Одиноких» Марию Самарову неожиданно разбил паралич, Раевская доиграла за неё спектакль.
В 1922 году Евгении Михайловне было уже 68 лет, и всё-таки она решилась отправиться с Художественным театром за океан, в Америку. Ольга Бокшанская, секретарь дирекции МХТ, писала Немировичу-Данченко, что театру брать с собой Раевскую на эти гастроли «страшно донельзя», но и не брать не получится: «Она говорит, что скорее умрёт от тоски, чем от переезда». Евгения Михайловна в Америку поехала, играла Войницкую в Нью-Йорке, Зинаиду Савишну – в Чикаго, и другие свои роли. Бытовые условия поездки были непростыми: в Чикаго, например, МХАТ давал по десять спектаклей в неделю (каждый вечер плюс три утренника), а гримёрные делили на несколько человек (Ревская, Книппер и Коренева гримировались вместе). Но она всё выдержала.
Последние годы жизни её были печальны: у Евгении Михайловны постепенно развилась деменция. Ольга Бокшанская в письме к Немировичу от 1930 года рассказывает такой эпизод:
«Она очень плохо слышит, многих не узнаёт, путает лица и фамилии. Мне говорили, что она настолько всё путает, что, приехав из Кисловодска (поезд опоздал и пришёл поздно вечером), взяла извозчика, которого попросила у своего подъезда подняться в её квартиру и спросить, там ли живёт Елена Михайловна. Тот пошёл и спросил. Прислуга приняла его за жулика, обругала его и сказала, что такой здесь нет. Он с тем и вернулся к Евг. Мих. Та растерялась и велела себя везти в театр. Приехала туда, спросила, кто в театре. Ей сказали – М.П. Николаева (актриса и зав. костюмерной частью, которая также была в МХТ со дня основания, – прим.). Она направилась к ней и так обрадовалась, что попала наконец в знакомую обстановку, что приняла её за свою и расположилась там остаться на ночь, уверяя Марью Петр., что она ужасно рада очутиться дома... Вместе с тем Евг. Мих. жаждет работать и страшно обижена, что её не занимают».
Всё-таки она была подлинной актрисой: могла забыть всё – вплоть до собственного имени, но помнила, что театр – это её дом.
Фото из фондов Музея МХАТ
Генеральный спонсор театра – Банк ВТБ
Также будет интересно:
