В конце августа 1936 года в Ростов-на-Дону прибыл новый начальник УНКВД Азово-Черноморского края, комиссар государственной безопасности III ранга Генрих Самойлович Люшков.* (*Люшков Генрих Самойлович родился в 1900 г. в Одессе, окончил 6-классное училище. Член большевистской партии с 1917 г., участник гражданской войны. С 1920 г. – в органах ВЧК-ГПУ-НКВД. 29 августа 1936 г. назначен начальником УНКВД Азово-Черноморского края. Почетный работник ВЧК-ГПУ. Награжден орденом Ленина (3.7.1937). 31 августа 1937 г. переведен на должность начальника УНКВД Дальневосточного края. Награжден орденом Ленина, стал депутатом Верховного Совета СССР. Почувствовав, что «карающий меч» родного ведомства приставлен к его горлу, сбежал к «японским милитаристам». Выступил в газетах с рядом разоблачений сталинского режима. Под фамилиями Маратов и Като Тадаси работал на Генштаб императорской армии и в штабе Квантунской армии, нацеленной против СССР. Застрелен 20 августа 1945 года в 23 часа 30 минут по приказу начальника штаба обороны Квантунского полуострова генерал-лейтенанта Янагита Гендза во внутреннем дворе японской военной миссии в Дайрене. (Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934-1941. Справочник. М.,1999. С.180-181. Кремирован, похоронен в бетонной нише Дайренского буддистского храма под именем японского самурая Ямогути Тосикадзу (Буханцов Ф. «Я совершил большие преступления перед народом».- В кн. «Чекисты Дона. Очерки. Интервью». Ростов-на-Дону, 2003. С.100, 107). Люшков имел полномочия от наркома внутренних дел СССР Генриха Ягоды на «немедленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкистских сил, их организационных центров и связей, выявление, разоблачение и репрессии всех троцкистских двурушников». Сразу же начался спешный сбор материалов на «подходящих лиц», а в сентябре по Дону прокатилась первая волна массовых беззаконных политических репрессий. Троцкистами, «врагами народа» были объявлены и арестованы: председатель Ростовского-на-Дону горсовета Г.Ф. Овчинников, секретари Ленинского и Сталинского райкомов ВКП (б) города Ростова А.С. Цейтлин и Л.В. Гогоберидзе, секретари Таганрогского, Новочеркасского, Шахтинского, Красносулинского горкомов ВКП (б), директор завода «Ростсельмаш» Н.П. Глебов-Авилов, начальник политотдела управления СКЖД Ц.К. Аматуни и другие известные на Дону партийные и хозяйственные деятели. Самой значимой фигурой среди арестованных в Ростове являлся заместитель уполномоченного Совнаркома СССР по делам заготовок А.Г. Белобородов. Тот самый председатель Уралсовета народных депутатов, в июле 1918 года подписавший постановление о расстреле в Екатеринбурге семьи последнего российского царя Николая Второго. (Буханцов Ф. «Я совершал большие преступления перед народом». – В кн. «Чекисты Дона. Очерки. Интервью». Ростов-на-Дону, 2003. С.101). С помощью жутчайших истязаний в управлении НКВД от Белобородова добились признания в «создании и руководстве им краевым троцкистско-бухаринским центром» по свержению советской власти. После кратковременного «судебного» разбирательства Белобородов был расстрелян; погибла и его жена Ф.В. Яблонская, работавшая в Ростовском краеведческом музее.
26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел СССР вместо Ягоды, который, по мнению Сталина, «явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока», был поставлен Н.И.Ежов. В НКВД наступила полная смена руководства сверху донизу. В апреле 1937 года вождь в беседе с Ежовым указал на недостаточные темпы «искоренения правотроцкистской нечисти» и приказал поднять «на должную высоту борьбу с врагами народа». В истории нашей Родины наступил жутчайший период террора против собственного народа, когда в практику было введено «истребление людей в соответствии с заранее утвержденным планом». (Полянский А. Ежов: История «железного наркома». М., 2003. С.88).
). По предложению Ежова были созданы так называемые «тройки» (представитель НКВД, прокурор и партийный чин) и «двойки» (те же лица, но без партийцев), которым предоставлялось право вынесения смертных приговоров. Были узаконены избиения и пытки арестованных и вынесение приговоров по спискам в десятки, сотни, а то и тысячи человек (рекорд – смертные приговоры 3167 человекам сразу). (Козлов А.И. Указ. соч. С. 349.; Гладков Т. Предисловие. С.6, 17, 19). В годы «большого террора» в стране было расстреляно около 700 тысяч человек, а почти 3 миллиона брошены в тюрьмы и лагеря. (Козлов А.И. Указ. соч. С. 349.; Гладков Т. Предисловие. С.6, 17, 19). Причем, это были самые талантливые люди: колхозники, рабочие, ученые, артисты, художники, инженеры, врачи, командиры Красной армии, разведчики, юристы.
Каток террора прокатился и по казачьему Дону, уничтожив тысячи ни в чем не повинных людей. Массовые репрессии на территории Ростовской области осуществлялись под непосредственным руководством начальника 4-го отдела Управления госбезопасности НКВД Азово-Черноморского края (Ростовская область образована 13 сентября 1937 года) Ивана Григорьева. (Козлов А.И. М.А.Шолохов…С.364. Григорьев Иван Васильевич (1904-1939) – уроженец с.Гайново Тверской губернии. Служил в органах ВЧК-ГПУ. К 1937 году являлся начальником 4-го отдела УНБ НКВД Азово-Черноморского края. Непосредственно осуществлял репрессии по Ростовской области и Краснодарскому краю. Расстрелян в 1939 году. (Козлов А.И. М.А. Шолохов: Времена и творчество. С.364.).
Репрессии в Азово-Черноморском крае курировал бывший секретарь крайкома ВКП (б) А.А. Андреев, переведенный в Москву и вошедши й в ближайшее окружение Сталина. Под его руководством в Ростове-на-Дону 7 января 1937 года был проведен пленум Азово-Черноморского крайкома ВКП (б), который одобрил проводимые репрессии и заверил Сталина, «что под руководством ЦК ВКП (б) парторганизация Азово-Черноморского края доведет до конца дело разоблачения врагов партии».
Новая волна репрессий прокатилась по Дону. В мае 1937 года в городе Миллерово было арестовано 245 человек, обвинявшихся в том, что они «являются членами контрреволюционной казачьей повстанческой, террористической, вредительской организации и членами… троцкистской и… правой организаций, сблокировавшимися в контрреволюционное подполье для совместной борьбы с… ВКП (б) и Советской властью. Проводили на Дону вредительство в колхозах, совхозах и МТС, подготовляли совершение ряда террористических актов над вождем народов тов.Сталиным и членами правительства, используя для этого донской казачий хор (выделено нами- М.А., Е.А.). Ставили своей конечной целью путем террора, вредительства и подготовки повстанческих кадров и поднятия на Дону восстания для свержения Советской власти». (Козлов А.И.М.А.Шолохов…С.364. У арестованных выбивали нужные следователям показания, моря и голодом, избивая, запирая в холодный карцер, не давая воды и т.д. Один из следователей (И.В.Маркович, позже осужденный к 7 годам исправительно-трудовой колонии «за нарушение социалистической законности) цинично говорил абсолютно беззащитным перед его произволом заключенному: «Мы не таких, как ты ломали. Мы тебя заставим подписать любые показания, какие нам будут нужны, твоей кровью. Если мы захотим, мы тебя сделаем сыном Троцкого, сыном турецкого султана, братом Муссолини». На основе подобных бредовых, бездоказательных обвинений все 245 человек (председатели колхозов, агрономы, врачи, священники, счетоводы…) были репрессированы. Многие самодеятельные артисты Вешенского казачьего хора – Абакумов, Агрызков, Демин, Коновалов и другие- были расстреляны или погибли в северных концлагерях. (Буханцов Ф. Указ. соч. С.104).
Когда кровавое колесо репрессий сделало очередной оборот, пришла очередь и партийной и советской верхушки Дона. В частности, был репрессирован председатель Азово-Черноморского крайисполкома Виталий Филиппович Ларин (1895-1937), незадолго до гибели награжденный орденом Ленина за преданность делу Ленина-Сталина и строительства социализма.* В обвинительном заключении говорилось, что Ларин являлся одним из лидеров правых, которые «закрепляются во властных структурах», с тем, чтобы убить Сталина и свергнуть социализм на Дону и в России. В документе НКВД от 9 июня 1937 года, разработанном под руководством начальника управления НКВД по Азово-Черноморскому краю Г.С. Люшкова, говорилось: «Ларин…- донской казак. Лучше всего его знают Средне-Донские районы по линии Новочеркасск - Раздоры, Константиновка, Николаевка, Семикаракорск, Цимла. Казачество, как наиболее зажиточное, консервативное, с развитой интеллигенцией, много учителей, агрономов и т.п. Выразителем настроений наиболее реакционного казачества является сотрудник Института экономики сельского хозяйства Лавлинский и новочеркасский профессор агрономии Носатовский. Есть такие и в Ветеринарном институте. Все они входят в окружение Ларина. В тех районах он знает всех председателей колхозов, бригадиров, агрономов, заведующих фермами, стариков. Его зовут там «наш Виталий Филиппович». И неспроста. Он составляет им протекцию, взимает зернопоставки ниже, чем полагается. Шеболдаев,**(**Шеболдаев Борис Петрович (15.05.1895-30.10.1937) – член партии большевиков с 1914 г. Участник Гражданской войны на Северном Кавказе. Возглавлял Нижневолжский крайком ВКА (б). С января 1931 г. работал секретарем Северо-Кавказского крайкома ВКП (б). С января 1934-го – секретарь Азово-Черноморского крайкома ВКП (б). В октябре 1932 г. имел личную встречу со Сталиным, во время которой пытался убедить его ограничить применение репрессивных мер против казачества и крестьянства. Однако, вынужден был проводить жесткую «генеральную» линию последнего. В январе 1937 г. снят Политбюро ЦК ВКП(б) с работы и репрессирован. Реабилитирован в 1956 году) лично недоверчивый, скрытный и замкнутый, жил душа в душу только с Лариным и Рябоконем. Только эта дружба удерживала бесталанного Ларина на его посту. И Шеболдаев делал это с определенной целью. Через него он влиял на казачью организацию Среднего Дона, имевшую широкие связи с казачьей интеллигенцией Новочеркасска, Ростова и других мест. Ларин проводил работу в ней совместно с Голынским, Учаковым, Лавлинским».1 (1 Козлов А.И. Указ. соч. С.371). Далее утверждалось, что казачьи заговорщики планировали физическое устранение Сталина и других членов Политбюро, и что «бывший секретарь крайкома Широв ездил с хором (донских казаков - М.А., Е.А.) в Москву для выяснения возможностей совершения теракта против Сталина. Возвратившись, он доложил…, что теракт возможен при следующей посылке хора». (Козлов А.И. Указ. соч. С.372).
Одновременно чекистами разрабатывалась и линия разоблачения иностранных шпионов на Дону, якобы стремящихся использовать недовольство донских казаков советской власти. В частности, арестованный 23 мая 1937 года начальник Азово-Черноморского краевого земельного управления М.М. Малинов на допросе показал, что его завербовал «немецкий шпион Штрак», который сказал Малинову, что «в Азово-Черноморском крае немцев интересует главным образом казачество, необходимо дискредитировать льготы, предоставленные ему советским правительством, срывать их, подрывать коневодство («казак без коня – не казак»). (Козлов А.И. Указ. соч. С.377)
И хотя все это являлось чистейшей воды бредом и вымыслом, все перечисленные в этом «документе» люди, и еще сотни других «соучастников», были репрессированы, в основном, расстреляны. Были уничтожены почти все члены Донисполкома, Донкома ВКП (б), Донбюро ВКП (б), многие члены Азово-Черноморского крайкома партии и крайисполкома облсовета. В первом полугодии кровавого 1937 года в Ростовской области было снято с работы 76 первых и вторых секретарей райкомов ВКП (б), 42 из которых расстреляны после допросов и пыток. Всего в 1937-1938 годах на Дону было расстреляно 12445 ни в чем не повинных людей. (Малыхин Г.К. Указ. Соч. С.178.)
Кровавое колесо беспричинных репрессий вскоре докатилось до Вешенского района. В его орбиту попали близкие «казачьему Баяну» М.А. Шолохову руководители района, а вскоре и он сам доложен был пасть жертвой борьбы НКВД с защитниками «реакционного казачества». Большевики не простили Шолохову его «Тихого Дона», в котором он на весь мир воспел донское казачество (Ежов, прочитав «Тихий Дон», сказал Шолохову: «А ведь ты, Миша, контрик!»), не простили его писем Сталину, осуждающих террор коллективизации и защищающих казаков от высылки, не простили независимой позиции истинного писателя и патриота своего казачьего края. Может потому еще так люто травили знаменитого донского писателя, что знали о высокой оценке его романа «матерым антисоветчиком» и бывшим донским атаманом Петром Красновым, который в 1931 году в своей статье «К познанию казаков», опубликованной в парижском журнале «Часовой», писал: «Большой роман Мих. Шолохова, вышедший два года тому назад в СССР, «Тихий Дон» дает нам очень верное и красочное описание донского хутора перед Великой войной, во время войны и в первые дни революции. Роман этот, и по манере писания резко выделяется из всего того, что вышло за последние годы в советской республике и представлял бы из себя ценнейший вклад в Русскую литературу, если бы он не был издан там, где нет свободного слова и где автор, хочет он этого или не хочет, должен вкладывать в свое произведение определенную тенденцию, и эта тенденция не мало портит прекрасный в общем роман М. Шолохова». (Краснов П.Н. К познанию казаков. - // «Часовой» (Париж). 15 мая 1931 года).
Разработав операцию по дискредитации и уничтожению Шолохова, ростовское руководство НКВД начало массовые аресты среди руководителей Вешенского района, которых хорошо знал и защищал великий писатель. Весной 1937 года были арестованы секретарь Вешенского района ВКП (б) П.К. Луговой, близкий друг Шолохова, бывший заведующий орготделом Вешенского райкома П.Т. Лимарев, работавший к тому времени председателем Морозовского райисполкома, председатель Вешенского райисполкома Т.А. Логачев и десятки других близких Шолохову людей. Под пытками многие из них признавались в том, что являются «участниками существующей на Дону организации правых, проводящей большую вредительскую работу в сельском хозяйстве, готовящей повстанческие кадры на случай внешних осложнений Советского Союза, действующей в блоке с троцкистами и вместе с ними готовит террористические акты против руководителей партии и государства».
Поняв, что его начали «обкладывать» арестами самых близких друзей, как волка флажками, Шолохов решил обратиться на помощью к Сталину. Прибыв в Москву 19 июня 1937 года, он передал секретарю вождя Поскребышеву записку для «хозяина»: «Дорогой товарищ Сталин! Приехал в Москву на 3-4 дня. Очень хотел бы Вас увидеть, хоть на 5 минут. Если можно, - примите. Поскребышев знает мой телефон». Однако вождь не соизволил принять великого писателя. Более того, было подготовлено и проведено в хуторе Базки, рядом с Вешенской, открытое выездное заседание сессии Азово-Черноморского краевого суда (9-11 сентября 1937 года), на которой к различным срокам тюремного заключения осуждены руководители различных уровней Вешенского района.
Одновременно в Вешенскую, к Шолохову, прибыл генеральный секретарь Союза писателей СССР В.П. Ставский для проверки поведения Шолохова в связи с его отказом поехать на Международный писательский конгресс. А мог ли Михаил Александрович поехать на этот конгресс, хотя это и предписывалось решением политбюро ВКП (б), когда начались аресты его родственников (арестован директор Еланской средней школы Владимир Шолохов). Все это и растолковал высокому писательскому функционеру Михаил Александрович. В секретном донесении (точнее, доносе) партийному генсеку Сталину писательский генсек Ставский писал: «Шолохов не поехал в Испанию на Международный конгресс писателей. Он объясняет это «сложностью своего политического положения в Вешенском районе. М. Шолохов до сих пор не сдал ни IV-й книги «Тихого Дона», ни 2-й книги «Поднятой целины». Он говорит, что обстановка и условия его жизни в Вешенском районе лишили его возможности писать. М. Шолохов прямо мне заявил: «Я не верю в виновность Лугового, и если его осудят, значит и я виноват, и меня осудят. Ведь мы вместе все делали в районе». Вспоминая о Луговом, он находил в нем только положительные черты. …В крае (Ростове-на-Дону - М.А.,Е.А.) к Шолохову отношение крайне настороженное. Тов.Евдокимов сказал: «Если бы это был не Шолохов с его именем, - он давно бы у нас был арестован». …Шолохов признал и обещал исправить свои ошибки…в отношении общественно-партийной работы. …Но основное – его метание, его изолированность (по его вине), его сомнения вызывают серьезные опасения, и об этом я и сообщаю». (Цит. по Козлов А.И. «М.А.Шолохов: Времена и творчество». С.387, 388, 390, 391).
После этого Сталин снизошел до встречи с писателем. Она состоялась 25 сентября 1937 года в кремлевском кабинете Сталина. На встрече присутствовали Молотов и Ежов. Результатом этой беседы был вызов в Москву на беседу с Ежовым, а потом и освобождение 22 октября того же года (хотя постановление об освобождении было составлено еще 5 октября) Лугового и всех «фигурантов» по «Вешенскому делу». Шолохов, приехавший в Москву в связи с постановкой «Поднятой целины» в Большом театре, встретился с Луговым. Логачевым и Красюковым в гостинице, а «наутро, - как вспоминал Луговой, - пошел к Ежову, а затем к Сталину говорить о том, чтоб нас вернули работать в Вешенскую» ( а не в наркомате внутренних дел, как предлагал Ежов). «Как пожелают они, так и будет», - милостиво разрешил вождь.2 Великий писатель Шолохов и на этот раз показал себя великим гражданином, не оставляющим в беде своих невинных собратьев-казаков. Более того, в письме Сталину от 16 февраля 1938 года он ставит вопрос об освобождении из тюрем и других невинно арестованных казаков: «…Луговой и остальные вешенцы, благодаря Вашему вмешательству, освобождены, а сотни других коммунистов, посаженных врагами народа и партии, до сих пор томятся в тюрьмах и ссылке. Пора распутать этот клубок окончательно, т. Сталин! …Не должны остаться безнаказанными те, которые сознательно сажали честных коммунистов. Но пока положение остается прежним: невиновные сидят, виноватые здравствуют и никто не думает привлекать их к ответственности». По распоряжению Сталина по проверке этого письма Шолохова на Дон прибыла комиссия во главе начальником 4-го отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР В.Е. Цесарского. Не заинтересованные в объективном расследовании злодеяний, творившихся на Дону (как в стране в общем), они доложили Сталину, что «заявление т.Шолохова об арестах большого количества невинных людей…не подтвердились. Имели место лишь отдельные ошибки, которые мы исправили (дела Лимарева, Дударева, Тютькина)». Вот так -массовые репрессии против ни в чем не повинных людей - всего лишь «отдельные ошибки»!
Окрыленные такой «объективной» работой московской комиссии, воспрянули руководители Ростовского управления НКВД, опасавшиеся за свои должности и личное благополучие в связи с активной перепиской Шолохова с вождем. Они решили нанести по писателю смертельный удар.
Начальник областного управления НКВД Григорьев через своих подчиненных Когана и Щавелева, заставил Ивана Погорелова, «занимавшегося монтированием щита Вешенской электростанции», под угрозой исключения из партии и заключения в тюрьму, «поехать в Вешенскую, устроиться на работу, пользуясь знакомством с Луговым, войти в доверие к Шолохову, стараться бывать у него на квартире, на вечерах, а затем дать показания, что Шолохов – руководитель повстанческих групп на Дону». Погорелов сообщил об этом Луговому, а тот - Шолохову, после чего Михаил Александрович поехал в Москву, к Сталину. «Дорогой т.Сталин! Приехал к Вам с большой нуждой. Примите меня на несколько минут. Очень прошу», - написал Шолохов в записке, переданной вождю 16 октября 1938 года. Сталин просил писателя подождать… Наконец, 23 октября, в 18-30 генсек принял писателя. После получасовой беседы наедине был вызван Ежов, получивший задание вождя разобраться с «провокационным заданием НКВД Погорелову». 31 октября на заседании, состоявшемся в кабинете Сталина в присутствии Ежова, Маленкова, Молотова, Кагановича, Когана, Щавелева, Гречухи, Лугового, Погорелова Сталин показал себя «добрым и мудрым вождем», защитив великого писателя от зарвавшихся чекистов во главе с Ежовым, которого вскоре (25 ноября) сняли с должности наркома, а потом и расстреляли. Схожая судьба была и у других участников этого дела: Григорьева перевели из теплого Ростова на Колыму, а в 1939-м расстреляли, так же как и Когана, Щавелева и Гречуху. «Напрасно вы, товарищ Шолохов, подумали, что мы поверили бы клеветникам», - заявил «добрый» вождь.(Козлов А.И. «М.А.Шолохов: Времена и творчество». С.448).
Со сменой руководства НКВД с Ежова на Берию репрессии хотя и стихли, но не прекратились. Весной 1938 года был арестован ученый, донской казак, земляк Шолохова И.Т. Клейменов, директор секретного научно-исследовательского института по разработке ракетной техники, заместителем которого работал гениальный конструктор Сергей Королев.* (*Позже арестуют и Сергея Королева, который проведет некоторое время в заключении в Новочеркасской тюрьме).
Шолохов встал на защиту талантливого земляка: «…Ходил к Берии по делу Клейменова… Просил о тщательном и беспристрастном разборе дела моего арестованного друга». (Губанов Г. Указ. соч. С.24).
Только к весне 1939 года массовые репрессии стали убывать. В Ростов-на-Дону прибыла из Москвы комиссия во главе с В.М. Абакумовым, которая пересмотрела сотни инспирированных НКВД дел, освободив из тюрем многих заключенных. В последующем репрессии стали носить более направленный, выборочный характер.
5 декабря 1936 года на УШ Всесоюзном чрезвычайном съезде советов была принята новая Конституция страны. Официально было заявлено, что в СССР построены основы социализма. Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов заменялись Советами депутатов трудящихся. Устанавливалось всеобщее избирательное право без социальных и иных ограничений (кроме заключенных тюрем, системы ГУЛАГ и умалишенных). В советы местных уровней могли быть избраны все граждане старше 18 лет; в Верховный Совет республик - с 21 года и Верховный совет СССР - с 23 лет. Выборы объявлялись равными и тайными.
Еще в июне 1937 года Пленум ЦК ВКП (б) и IV сессия ВЦИК приняли «Положение о выборах в Верховный совет СССР», на основании которого на Дону, как и по всей России, развернулась мощная пропагандистско-агитационная работа. За представителей «единого блока коммунистов и беспартийных», избиравшихся на безальтернативной основе, агитировало на Дону более 37000 агитаторов. 12 декабря 1937 года состоялись выборы в Верховный совет СССР, в которых приняло участие 97,2% жителей Дона, имевших право голоса. Ростовская область в Верховном совете страны была представлена десятью депутатами; это были: А.Т. Васильев, Н.А. Изотов, Б.А. Двинский, Е.Г. Евдокимов, М.М. Кульков, П.Г. Москатов, П.И. Муравьев, Ф.М. Скилков, С.И. Федоров и М.А. Шолохов. (Дон советский. С.113).
Михаил Астапенко, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук (СПб),
Евгений Астапенко, кандидат исторических наук, член Союза журналистов России.