Salar de Uyuni, Bolivia
Утром 29 сентября я вышел на дно высохшего озера - самого большого солончака в мире, на площади которого мог бы разместиться весь Ливан или четыре Москвы. Речь идёт про Салар-де-Уюни или просто Уюни, находящийся в Боливии.
Я планировал пересечь его поперек. Сначала добраться до острова Инкауаси, известного своими древними кактусами (40 км.), а затем и до противоположного берега (еще 45 км.) Но что-то пошло не так… Например, я не додумался взять очки.
****
Всегда удивлялся людям, которые могут красиво описать собственный катарсис, возникающий в моменты сильного истощения. Иногда прямо зачитываешься: инсайты всякие людей посещают, понимания метафизические, образы кислотные. А у меня пусто.
За плечами двадцать пять килограмм (из них только воды шесть литров), дистанция позади - целый марафон. Правое плечо ломит, икроножную мышцу левой ноги периодически сводит легкой судорогой, глаза слезятся от окружающей белизны так, что приходиться закрывать их на несколько минут и идти прямо так, вслепую. До ближайшей кочки, до острова - ещё пару километров, споткнуться просто не за что.
Лицо будто одеревенело, стало чужим. Оно слабо горит, но жар идёт изнутри, словно его запекали в микроволновке. Трогаю его, пытаясь разбудить, ощутить своим… Случайно срываю с верхней губы кусок обветренной кожи и та начинает кровоточить, аккомпанируя болью общей мелодии приближающегося безумия.
Какие уж тут инсайты? Внутренний собеседник эвакуировался, в голове ни одной мысли. Лишь бы дойти, доползти, выйти на берег, на камни.
Все мышцы молят об отдыхе, проклиная тот момент, когда им выпала участь нароститься на моих костях. Утомленный мозг пуст, а воспаленные глаза не видят ничего, кроме маленькой точки-острова, которая обещает конец этого маленького персонального ада.
Солнце краснеет, растягивая до горизонта единственную тень, ползущую по поверхности огромного зеркала. Температура падает и тут же начинает знобить, колотить от холода.
Бросаю рюкзак в соль (утром я бы его аккуратно поставил, чтобы эта дрянь не попала на лямки, спинку, внутрь, но сейчас - плевать). Достаю свитер, куртку. Смотрю на рюкзак и думаю, что не могу больше. Валюсь на пласт белой смерти рядом с ним. Идти все равно придется, но не сейчас, сейчас нужно отдохнуть...
На острове Инкауаси я оказался уже после заката. Мало что видел и еще меньше понимал. Силуэты домов, какая-то улица (откуда?), дворы, знак, что нет прохода, строительный мусор. Размытые шпили огромных кактусов, которые сначала я принял за столбы.
На крик прикатился мужчина. Невысокий, круглый в своей дутой куртке - как колобок. Он светанул в лицо фонарем и я вообще перестал что-либо различать.
— Я могу здесь палатку поставить бесплатно?
— Да, - сказал он. - У нас даже комната есть, но за нее придется заплатить.
— У меня нет денег…
Мужчина посмотрел на меня внимательно и, наверное, что-то такое различил, что просто молча повел за собой.
Одноэтажное здание напугало своими размытыми тенями: стоящие на коленях силуэты людей перед низким столом-постаментом, черепки глиняных горшков у их ног, разлитые звёзды монет, блеснувшие под лучом фонаря, карикатурные образы длинноногих фламинго, что выглядывали из сумрака…
Проводник завел в самую дальнюю каморку, в которой не было даже окон. Только продавленный матрац в углу.
Я сказал, что завтра утром пойду дальше, человек ответил: "Хорошо" и ушел.
Казалось, что стоит мне соприкоснуться с матрацем, я сразу усну, но резко стало хуже. Слезы из глаз лились ручьем, а сами они болели так, будто мешки под веками наполнили под завязку песком.
Моргать было дико больно, но страшнее оказалось держать их закрытыми: казалось, что там, под веками песок впитает всю влагу, глаза высохнут и больше вообще никогда не откроются.
Первую ночь я так и не смог уснуть. Обезболивающие позволяли просто провалиться ненадолго в небытие, но уже спустя полчаса я выныривал в реальность, резко вскакивал, непроизвольно пытался раскрыть слипшиеся глаза и выл от боли.
Так продолжалось до утра… К полудню пришел человек и спросил о планах. Я сказал просто:
— Не могу. Ничего не могу. Ни идти, ни есть, ни спать…
— Завтра с утра будет автобус в Уюни. Поедешь?
Город Уюни находился совсем не там, где я планировал оказаться, но был ли у меня выбор?
Утром третьего дня боль спала, но зрение не вернулось. Я кое-как собрал рюкзак и отправился на соль, ожидая, пока посреди мертвого внеземного пространства материализуется аналог нашего "ПАЗика"...
Небольшая справка про остров Инкауаси. На этом клочке мертвой земли, расположенной посреди ещё более мертвой пустыни, первый человек поселился сорок лет назад. Отшельнику, чтобы хоть как-то выжить в нечеловеческих условиях приходилось ездить на собаках за водой на ближайший берег, который, на минуточку, расположен, в сорока километрах.
Кстати, он ещё жив: с этим мужичком я ехал в автобусе до Уюни. О своей жизни того периода он даже книгу написал.
Развитие Инкауаси получил только в девяностых годах, когда до солончака начали добираться первые туристы. Тогда на острове пробурили скважину, начали строиться капитальные дома…
Сейчас посреди солончака живет три семьи. Они же следят за оказавшемся полузаброшенном во время пандемии музеем, в недрах которого я провел две ночи и готовят кофе редким туристам, которые, несмотря на едва-едва приоткрытые международные границы всё-таки добираются до Уюни… Кстати, на Инкауаси есть даже сотовая вышка. Вообще, мобильная связь ловила все сорок километров, которые пришлось пройти по дну высохшего озера. Боливии за это огромный респект!
В Уюни я отправился в самую дешёвую гостиницу, где и провел следующие три дня, выбираясь на свет только ради того, чтобы купить еды или лекарства...
Хотите поддержать? Денежку можно кинуть сюда: 5599002025835531 либо отправить по СБП: 9614315286 (НКО Юmoney)
Внимание! В лечении я не нуждаюсь - я уже давно выздоровел!