Приветствую Вас Уважаемые подписчики и гости канала!
Сегодня поговорим с вами о знаковом месте , где россияне помнят и чтут героические подвиги своих предков , низко кланяются всем защитникам России.
Справка
Поклонная гора - историческое место к западу от стен древнего Московского Кремля. Место, где находится Музей Победы, он же Музей Великой Отечественной войны 1941 - 1945.
Проанализируем самые ранние события
Похоже здесь на горе находится одно из мест силы. " Кто с мечем на святую Русь придет..."
Например, в 1368 году литовский князь Ольгерд встретив у Поклонной горы московские войска, готовые к бою, не решился вступить в сражение и предложил Дмитрию Ивановичу мир.
Договор был подписан от имени Ольгерда, Кейстута и Святослава Смоленского; были включены Михаил Тверской, Дмитрий Брянский и ещё несколько князей.
Ольгерд поручился, что Михаил вернёт всё награбленное в Московских землях, и если Михаил начнёт войну с Москвой, то Литва за него не вступится.
в 1591 году, именно на Поклонной горе остановился крымский хан Газы II Герай, который тоже хотел воевать Москву, и то же спешно повернул восвояси.
Через сто лет на Поклонной горе свой походный лагерь разбил польский полководец Станислав Жолкевский ,имея намерения покорить русскую столицу.
Народное ополчение под руководством Минина и Пожарского смело его планы.
После бурного празднования своего Дня рождения в Витебске, Наполеон решил предпринять блиц путешествие в Москву.
Он долго сидел и ждал у Дорогомиловской заставы неподалеку от Поклонной горы, надеясь что ему принесут сюда ключи от города.
Тщетно, вскоре и он бесславно отправился домой.
История Поклонной горы, предостерегает, все, кто приходил в Россию войной, возвращались обратно.
Следует отметить,что место очень посещаемо как самими москвичами,так и гостями столицы, но не все из их них знают, что именно здесь в сентябре 1812 года чуть не состоялась вторая решающая битва за Москву.
Поговорим об этом.
Примечание
Первая битва - это всем знакомое Бородинское сражение.
Позиции на Поклонной горе для предстоящей битвы за древнюю столицу были предложены начальником Главного штаба генералом Леонтием Леонтьевичем Беннигсеном (1745 - 1826).
Правое ее крыло примыкало к изгибу реки Москвы перед деревней Фили. Центр находился между селами Волынское и Троицкое.
Левое крыло стояло на Воробьевых горах.
Арьергард занимал Сетунь - закрывал брешь между центром и левым флангом.
На схеме середины XIX века слегка доработанной автором позиция выглядела вот так.
Опередив подходившие к выбранной позиции войска 1 (13) сентября 1812 года на Поклонную гору прибыл главнокомандующий Русской армии М.И. Кутузов.
Для него здесь была поставлена скамейка с которой он, в окружении главных военноначальников русского войска, осматривал местность, где вскоре предстояло дать неприятелю решительное сражение за Москву.
Выбранная Беннигсеном позиция светлейшему, да и не только одному ему, откровенно не нравилась.
Поле боя было изрезано несколькими оврагами затруднявшее свободное сообщение между частями армии.
Левое крыло и вовсе было отделено от центра речкой Сетунью, которая со многими излучинами текла в реку Москву.
К тому же резервы, да и войска могли быть расположены лишь на уступах обращённых в сторону неприятеля, что позволяло тому эффективно использовать против них артиллерию.
Более того, в случае если французы смогут потеснить наши силы, особенно с левого фланга, те будут наверняка сброшены с крутых обрывов в реку Москву и оттеснены в город.
М.Б. Барклаю де Толли (1761 - 1818) это расположение войск также не понравилось.
В своих записках он писал, что многие дивизии были разобщены оврагами. Правое крыло и вовсе примыкало к лесу, который простирался на несколько вёрст в сторону неприятеля, что давало тому возможность, пользуясь численным превосходством своих стрелков, овладеть этим лесом и обойти наши позиции с фланга.
Да и резерв наш на этом участке, из-за особенностей местности, стоял так близко, что всякое неприятельское ядро могло поражать все четыре наши линии.
Позади первой линии левого крыла находился глубокий овраг в 10 - 15 сажень. Причём с такими крутыми скатами, что через них можно было перебираться лишь по одиночке.
Резерв «левых», стоявший за этим оврагом, и вовсе был отрезан им от основных сил и в случае нужды не смог бы прийти им на помощь.
Конница, опять же из-за сложностей рельефа, также практически была лишена возможности участвовать в бою.
На случай отступления в тылу наших войск выше и ниже города было построено восемь мостов на судах, но спуски к ним, особенно выше города, были так круты, что только пехота могла по ним пройти.
И в случае поражения это сулило русским силам полным разгромом.
Все это было изложено Барклаем главнокомандующему, который выслушав мнения окружающих его генералов, убедился в невыгодности выбранных позиций.
Тем не менее на Поклонной горе продолжали сооружать укрепления, а движение войск на левый фланг к Воробьевым горам было приостановлено.
Менять позиции на более выгодные было уже поздно.
Вернувшемуся с рекогносцировки генералу А П. Ермолову (1777 - 1861) М.И.Кутузов по этому поводу задал прямой вопрос:
Нельзя ли будет отступить с ней (позицией) на Калужскую дорогу?
Тот ответил прямо:
Неприятель атакует нас в позиции (нынешней), сблизился с сею дорогою (Калужской) и не позволит нам отступить на неё.
Нужно было срочно решать - что делать?
Оставить Москву без боя, и этим попытаться спасти армию.
Или же дать сражение на выбранных, совершенно не выгодных для неё позициях с огромной вероятностью серьёзных потерь и поражения.
Ответственность за принятое решение была высока.
И Кутузов в пять часов дня созвал Военный совет в Филях.
На него прибыли все кроме Милорадовича - он не имел возможности отлучиться от своего арьергарда так как его постоянно атаковали французы.
В конечном итоге, выслушав мнения своих генералов, Кутузов по-французски произнёс:
«Je sens que je payerai les pots casses, mais je me saorifie pour le bien de ma patrie. J'ordonne la retraite.»
«Я вижу, что мне придётся поплатиться за всё, но жертвую собою для блага Отечества. Приказываю отступить.»
В военном журнале главной действующей армии высказывание Михаила Илларионовича было записано по-другому:
«С потерею Москвы еще не потеряна Россия. Поставляю первою обязанностью сберечь армию, сблизиться с подкреплениями и самим уступлением Москвы приготовить неприятелю неизбежное поражение. И потому намерен, пройдя Москву, отступить по рязанской дороге».
По окончании Совета Кутузов приказал обозам тотчас выступить на рязанскую дорогу.
А за ним, после полуночи, должны последовать и войска.
Милорадовичу с арьергардом было поручено удерживать неприятеля, чтобы дать армии время пройти через Москву.
В ночь с 1 (13) на 2 (14) сентября 1812 года русская армия пришла в движение.
В три часа утра, еще до рассвета, через Дорогомиловскую заставу прошли сперва кавалерия, вслед им ополчение, затем пехота с артиллерией. Армия двигалась одной огромной колонной тянувшейся через город.
По воспоминаниям современников русские воины шли по улицам древней столицы по большей части безмолвными и грустными.
Их можно понять. Они оставляли Москву!
Даже Кутузов прибывший к Дорогомиловской заставе в 8 часов утра 2(14) сентября и увидев улицы совершенно загромождёнными обратился к своей свите с вопросом:
«Кто из вас знает Москву?»
Откликнулся ординарец фельдмаршала князь А.Б. Голицын (1792 - 1865).
Обращаясь к нему М.И. Кутузов произнёс:
«Проводи меня так, чтобы мы ни с кем не встретились».
И они поскакали от Арбатских ворот вдоль бульваров к Яузскому мосту.
Но там, совершенно не кстати, повстречали генерал - губернатора Москвы графа Ф.В. Ростопчина (1763 - 1826), который нагайкой старался очистить мост от скопившихся на нем жителей для движения русской артиллерии.
Кутузов в своей беседе с ним был невероятно сух и лишь требовал побыстрее очистить запруженный уходящим населением мост. Общаться с ним он совершенно не хотел.
Выходившая из Москвы через Коломенскую заставу русская армия располагалась на привал по обеим сторонам дороги.
Когда фельдмаршал Кутузов сам миновал эту заставу он сел на скамейку у самой дороги и стал ожидать известий от арьергарда.
Наконец, прибыл к нему адъютант Милорадовича с донесением, что если Мюрат не примет сделанных ему предложений, то придётся сражаться за город.
И в таком случае ему (Милорадовичу) потребуются подкрепления.
Эта новость весьма встревожила фельдмаршала.
Но уже через четверть часа явился полковник Потемкин с другим донесением и сообщил, что с неприятелем удалось договориться об условии отступления нашего арьергарда.
Узнав об этом Кутузов, вместе с войсками уже прошедшими Коломенскую заставу, направился к Панкам, что находятся в 17 вёрстах от Москвы.
На рассвете 2 (14) сентября генерал Михаил Андреевич Милорадович (1771 - 1825) с войсками находился в 10 вёрстах от Дорогомиловской заставы вблизи фарфоровых заводов.
Вскоре от фельдмаршала Кутузова было доставлено письмо адресованное Бертье о покровительстве неприятеля над тысячами русских раненых, которых не удалось вывезти из города.
Также Милорадовичу было разрешено на словах «Почтить видом сражения древние стены Москвы».
С целью «удерживать неприятеля сколь можно доле» арьергард отошёл немного назад и занял позиции с правым флангом у Поклонной горы.
Тем более что там были уже подготовлены оборонительные сооружения.
Левый фланг арьергарда был протянут до самых Воробьевых гор. Преднамеренно показав неприятелю свои силы, Милорадович очень надеялся, что французы не будут атаковать его до той поры пока не стянут сюда необходимые войска.
Это давало возможность значительно выиграть время, необходимое для вывода основных русских войск из Москвы.
Авангард неприятеля неотлучно продвигался за нашим отошедшим арьергардом вперёд.
В 10 часов утра Наполеон Бонапарт в 12 вёрстах от Москвы на даче с правой стороны от большой дороги был встречен командовавшим французским авангардом Иоахимом Мюратом (1767 - 1815), разговаривал с ним около часа. После чего, пообедав наскоро, с небольшим конвоем отправился вслед за авангардом.
Тем временем Мюрат уже направил на русский арьергард свои войска в нескольких колоннах.
Милорадович узнав, что значительные силы идут в обход вверенного ему арьергарда решил прибегнуть к переговорам.
Тем более, что его немногочисленный левый фланг у Воробьевых гор занимал крайне невыгодную местность. А время нужно было ещё выиграть.
Именно поэтому штабс-ротмистр Лейб-гвардии гусарского полка Федор Владимирович Акинфов (1789 - 1848), который свободно объяснялся на французском языке, был послан в стан неприятеля.
Ему было велено передать записку в руки лично королю неаполитанскому (Мюрату) и на словах сообщить, что «ежели французы хотят занять Москву в целости, пусть дадут нам время спокойно пройти через город.
В противном случае мы будем драться до последнего человека и оставим неприятелю одни лишь развалины».
При этом, отправляя парламентёра, Милорадович приказал тому оставаться у неприятеля как можно дольше, чтобы ещё потянуть время.
Штабс-ротмистр, взяв с собой трубача, поехал к цепи французских аванпостов состоявшему из конных егерей.
По сигналу трубача стрельба с обеих сторон прекратилась и к парламентёру подъехал полковник 1-го французского конно-егерского полка. Узнав, что тот имеет поручение к королю неаполитанскому от начальника авангарда русской армии генерала Милорадовича, его пропустили сначала к командовавшему неприятельскими аванпостами генералу Себастиани, а тот, в свою очередь, приказал провести его к Мюрату.
Проехав мимо пяти кавалерийских полков и пехоты Акинфов, наконец, увидел Иоахима Мюрата в блестящих одеждах в окружении многочисленной свиты. Король в знак приветствия приподнял свою шитую золотом шляпу с перьями и попросил свою свиту временно от него удалиться.
После чего, положив руку на шею лошади Акинфова, спросил:
«Капитан! Что скажете?»
Посыльный Милорадовича вручил Мюрату записку (ранее упоминавшееся письмо адресованное Бертье) и устно передал его слова:
«Мы требуем приостановить движение французских колонн и дать нам время пройти через Москву. Иначе мы будем драться до последнего человека и не оставим в городе камня на камне».
Прочитав письмо, Мюрат сказал, что «в пленных французы не видят врагов» и напрасно сомневаться в их великодушии.
На требование же остановить войска он сперва ответил отказом.
Сослался на то, что на это потребуется согласие самого Наполеона.
Но после объявил, что из личного желания сохранить в целостности Москву, он согласен на предложение Милорадовича, с одним условием, что Москва в тот же день будет занята французскими войсками.
Король Неаполитанский тотчас послал в передовую французскую цепь своего посыльного с приказом остановиться и прекратить перестрелку.
Уже отпуская переговорщика, Мюрат напоследок произнёс:
«Скажите генералу Милорадовичу, что я согласился на его предложение единственно из уважения к нему».
В обратную сторону Акинфова сопровождал тот же полковник, который ранее провёл его к королю.
Желая ещё потянуть время, штабс-ротмистр упросил своего попутчика дозволения полюбоваться двумя стоявшими поблизости гусарскими полками. Польщенный, тот согласился.
Вернувшись к нашей цепи он сообщил возглавлявшему её гвардейского казачьего полка полковнику Ивану Ефремовичу Ефремову (1774 - 1843), что французы более не будут теснить нашего арьергарда.
После чего с докладом поехал к Милорадовичу.
В свою очередь командовавший неприятельскими аванпостами генерал Себастиани, отправив Акинфова к Мюрату, въехал в передовую цепь русских и встретился там с генералом Милорадовичем.
Они познакомились с ним в Бухаресте во время войны России и Турции.
Генералы долго ехали вместе по большой дороге и беседовали между собою об сохранении в целостности Москвы.
Тем временем, основные силы арьергарда, как только стихла перестрелка, уже начали отход к Москве.
Улицы города в тот день были основательно запружены людьми, повозками, обозами, экипажами. Чтобы расчистить своим войскам путь Милорадович послал офицеров с конными командами.
Но продвижение шло медленно. В три часа дня командир от Дорогомиловской заставы сам поспешил на помощь своим застрявшим в Москве войскам.
Когда Милорадович уже подъезжал к Яузе, его нагнал Акинфов и сообщил о согласии Мюрата на наши требования.
Новость сообщённая штабс-ротмистром обрадовала русского генерала.
Но он снова послал Акинфова к Мюрату с предложением заключить перемирие до 7 часов следующего утра, чтобы дать время выйти из города обозам и отсталым.
Попросил того снова пригрозить французам - иначе будем обороняться в Москве.
Тем временем, войска неприятельского авангарда взошли уже на Поклонную гору и, смешавшись с казаками Ефремова, любовались с нее видами златоглавой царственной Москвы.
Сам Мюрат был в их числе, он беседовал с их начальником и в час дня был уже у Дорогомиловской заставы.
Там его и встретил Акинфов.
Король Неаполитанский беспрекословно согласился на предложения Милорадовича, но с условием, чтобы все обозы не принадлежавшие армии были оставлены в Москве.
В это самое время Наполеон в 2 часа дня 2 (14) сентября верхом въехал на Поклонную гору и увидя перед собой один из красивейших городов Европы произнес:
«La voiladonc enfin cellc lameuse ville! II etait temps!»
«Наконец - вот он, этот знаменитый город! Да и пора уже!»
В эту минуту Наполеон ликовал. Он добился своей желанной цели.
Вот она - Москва!
Конец компании - теперь можно заключать мир с царем Александром на самых выгодных для себя условиях.
Пушечным выстрелом французский император дал своим войскам двигаться дальше к Москве.
Авангард Мюрата с Молодой гвардией направился к Дорогомиловской заставе, Понятовский - к Калужской, Вице - король к Тверской.
Французы ликовали - возгласы многих тысяч «Vive Napoleon» наполняли воздух.
Уже у Дорогомиловской заставы императора французов ждало первое московское разочарование - так ожидаемая им делегация московских «бояр» с ключами от города так и не пришла.
Но это уже другая история.
А на сегодня все!
Всего доброго.
Читайте также "Благородные манеры в военных целях. Или как генерал М.А. Милорадович выиграл время для Тарутинского маневра 1812 года под Москвой".
Ваш Алекс Путешественник!
# Отечественная война 1812 года
# Поклонная гора
# Наполеон
# Кутузов
# Москва